Данте алигьери божественная комедия ад. Путеводитель по «Аду» Данте Данте алигьери божественная комедия пролог

Божественная комедия («Divina Commedia») – творение, доставившее Данте бессмертие. Почему Данте назвал свое произведение комедией, явствует из его трактата «De vulgarie eloquentia» и из посвящения Кангранде: комедия начинается с ужасных и отвратительных сцен (Ада), а заканчивается прекрасными картинами райского блаженства. Название «божественная» возникло уже после смерти автора; первое издание, в котором она называется «Divina Commedia», кажется, венецианское изд. 1516 г..

«Божественная комедия» – нечто вроде видения. Она описывает состояние и жизнь душ после смерти в трех царствах загробного мира и соответственно тому делится на 3 части: Ад (Inferno), Чистилище (Purgatorio) и Рай (Paradiso). Каждый из отделов состоит из 33 песней, так что вся поэма, включая вступление, составляет 100 песней (14.230 стихов). Написана она терцинами – метром созданным Данте из сирвентера, и отличается замечательной архитектоникой: «Ад» состоит из 9 кругов, «Чистилище» из 9 помещений: преддверия, 7-ми террас и земного рая на горе Очищения, «Рай» – из 9-ти вращающихся небесных сфер, над которыми находится Эмпирей, неподвижное местопребывания божества.

Божественная комедия. Ад – краткое содержание

В «Божественной комедии» Данте предпринимает путешествие по этим 3 мирам. Тень древнего поэта Вергилия (олицетворения человеческого разума и философии) является Данте, когда он тщетно старается выбраться из глухого леса, где заблудился. Она сообщает, что поэт должен идти по другому пути и что он по поручению умершей возлюбленной Данте, Беатриче, сам проведет его через Ад и Чистилище до жилища блаженных, через которое его поведет более достойная душа.

9 кругов Ада по Данте

Путешествие их идет сперва через Ад (см. отдельное его описание на нашем сайте), имеющий вид воронки, конец которой упирается в центр земли; по стенам тянутся девять концентрических кругов в виде ступеней. На этих ступенях, которые чем ниже, тем становятся уже, находятся души осужденных грешников. В преддверии Ада обитают души «безразличных», т. е. тех, что прожили жизнь на земле без славы, но и без стыда. В первом круге герои древних времен, которые жили безукоризненно, но умерли, не получив крещения. В следующих кругах помещены соответственно степеням преступности и наказаний: сластолюбцы, чревоугодники, скупцы и расточители, гневливые и мстительные, эпикурейцы и еретики, насильники, лжецы и обманщики, предатели отечества, родных, друзей и благодетелей. На глубине ада, в центре земли, находится повелитель адского царства, Дит или Люцифер – принцип зла.

(Круги Ада - La mappa dell inferno). Иллюстрация к "Божественной комедии" Данте. 1480-е.

Божественная комедия. Чистилище – краткое содержание

Поднимаясь по телу его, и прошедши другое полушарие, путешественники достигают противоположной стороны земного шара, где из океана высится гора Чистилища. На берегу их встречает Катон Утический , страж этого царства. Гора Чистилища имеет вид крутого корпуса с отсеченной верхушкой и разделяется на 7 террас, которые соединены между собой узкими лестницами; доступ к ним охраняется ангелами; на этих террасах находятся души кающихся. Самую нижнюю занимают высокомерные, за ними следуют завистливые, гневные, нерешительные, скупые и расточители, чревоугодники. Пройдя преддверие Чистилища и все террасы, спутники подходят к земному Раю, находящемуся на самом верху.

Божественная комедия. Рай – краткое содержание

Здесь Вергилий покидает Данте и Беатриче (олицетворение божественного откровения и богословия) ведет поэта отсюда через третье царство – Рай, чьё деление всецело основано на господствовавших во времена Данте аристотелевских понятиях о мироздании . Царство это состоит из 10 заключенных друг в друге полых, прозрачных небесных сфер, окружающих землю – центр вселенной. Первые семь небес носят названия планет: это сферы Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера, Сатурна. Восьмая сфера – неподвижных звезд, а девятое небо – Перводвигатель, сообщающее движение всем остальным. Каждое из этих небес предназначено одному из разрядов блаженных, соответственно степени их совершенства, на самом же деле все души праведников живут в 10-м небе, неподвижном небе света, Эмпирее , находящемся вне пространства. Беатриче, проводив поэта по всему Раю, покидает его и поручает святому Бернарду , при содействии которого поэт удостаивается лицезрения божества, являющегося ему в мистическом видении.

Во время всего путешествия по этим трем мирам постоянно ведутся беседы с известными лицами, находящимися в загробном мире; обсуждаются вопросы теологии и философии и изображаются условия социальной жизни Италии, вырождение церкви и государства, так что поэма всесторонне отражает всю эпоху Данте в освещении его личного миросозерцания. Особенно замечательны первые две части поэмы, благодаря искусному плану, разнообразию и реальности выводимых лиц, и яркости исторической перспективы. Последняя часть, больше других отличающаяся возвышенностью мысли и чувства, может гораздо скорее утомить читателя своим отвлеченным содержанием.

К разъяснению аллегорического смысла как всей поэмы, так и её частностей, приступали разными путями разные мыслители. Этико-богословская точка зрения первых комментаторов – единственная, выдерживающая критику. С этой точки зрения сам Данте является символом души человеческой, ищущей спасения от греха. Для этого она должна познать самоё себя, что возможно только при помощи разума. Разум доставляет душе возможность чрез раскаяние и добродетельные поступки стяжать счастье на земле. Откровение же и богословие открывает ей доступ к небу. Рядом с этой нравственно-богословской аллегорией идет аллегория политическая: анархии на земле может положить конец только универсальная монархия по образцу римской , которую проповедовал Вергилий. Впрочем, некоторые исследователи старались доказать, что цель «Божественной комедии» преимущественно или даже исключительно политическая.

Когда начал Данте писать свое великое произведение и когда были разработаны отдельные части его, точно установить нельзя. Первые две части были обнародованы еще при его жизни, «Рай» же – после смерти. «Divina Commedia» в скором времени распространилась в огромном числе списков, многие из которых еще хранятся в библиотеках Италии, Германии, Франции и Англии. Число эти средневековых манускриптов превышает 500.

Данте «Ад». Иллюстрация Гюстава Доре

Первая попытка иллюстрировать «Комедию» Данте относится к 1481, когда во флорентийском издании были помещены 19 офортов на темы «Ада», по рисункам Сандро Боттичелли . Из иллюстраций Нового времени наибольшею известностью пользуются гравюры Гюстава Доре и 20 рисунков немецких художников.

Называя свою поэму «комедией», Данте пользуется средневековой терминологией: комедия , как он поясняет в письме к Кангранде , - всякое поэтическое произведение среднего стиля с устрашающим началом и благополучным концом, написанное на народном языке (в данном случае, тосканском диалекте итальянского); трагедия - всякое поэтическое произведение высокого стиля с восхищающим и спокойным началом и ужасным концом, написанное на латинском языке. Слово «божественная» не принадлежит Данте, так поэму позже назвал Джованни Боккаччо . «Божественная комедия» - плод всей второй половины жизни и творчества Данте. В этом произведении с наибольшей полнотой отразилось мировоззрение поэта. Данте выступает здесь как последний великий поэт средних веков, поэт, продолжающий линию развития средневековой литературы.

Аналогичный сюжет «экскурсии по аду» присутствовал в древнеславянской литературе на несколько веков раньше - в Хождении Богородицы по мукам . Однако действительно непосредственное влияние на создание поэмы, на ее сюжет и структуру оказала история ноч­ного путешествия и вознесения Пророка (исра и мирадж). Сходство описания мираджа с «Комедией» и оказанное им огромное влияние на поэму впер­вые изучил арабист из Испании Мигель Асин-Паласьос в 1919 году. Это описание распространилось из завоеванной мусульманами части Испании по Европе, будучи переведенным на романские языки, и далее подверглось внимательному изучению поэта. Сегодня эта версия о столь плодотворном знакомстве Данте с этой мусульманской традицией признана большин­ством дантоведов.

Манускрипты

Сегодня известно около восьмисот манускриптов . В наше время трудно с полной уверенностью установить связи между различными рукописями, в частности из-за того, что некоторые романские языки использовались при их написании многими образованными людьми вне ареалов их реального распространения; поэтому можно сказать: с филологической точки зрения в этом контексте случай «Комедии» является одним из самых сложных в мире. Во второй половине XX века на эту тему развернулась обширная дискуссия в ученом мире; исследовались stemma codicum в различных традициях рукописей регионов и городов Италии и роль stemma codicum в точном определении времени и места составления манускриптов. Многие ученые-кодикологи высказывались на эту тему .

Издания эпохи Возрождения

Первые издания

Самое первое издание «Божественной Комедии» было напечатано в Фолиньо 5-6 апреля 1472 Йоханнесом Нумайстером, мастером из Майнца, и местным уроженцем Еванджелистой Мэй (как следует из текста в колофоне). Впрочем надпись «Еванджелиста Мэй» может идентифицироваться с покровителем Фолиньо Эмилиано Орфини или с типографом Еванджелистой Анджелини. Кстати, издание из Фолиньо - это первая книга, когда-либо напечатанная на итальянском языке. В этом же году выходят еще два издания «Божественной Комедии»: в Йези (или в Венеции, это окончательно не установлено), типограф - Федериго де Конти из Вероны; и в Мантуе, напечатанное немцами Георгом и Паулем Буцбахами под руководством гуманиста Коломбино Веронезе .

Издания эпохи Кватроченто

С середины XVI века до 1500 года выпускаются 15 изданий-инкунабул «Божественной Комедии». Их можно разделить на две группы: первая - полученные в результате воспроизведения выпуска из Фолиньо (четыре издания), вторая - производные от мантуанского выпуска (одиннадцать изданий); во вторую группу входит также самый популярный в свое время вариант, которому было суждено иметь много переизданий и большой успех даже в последующие века, особенно в XVI веке: речь идет о выпуске под редакцией флорентийского гуманиста Христофора Ландино (Флоренция, 1481) .

Издания эпохи Чинквеченто

Эпоха Чинквеченто открывается со знаменитого и престижного издания поэмы, которому суждено утвердиться в качестве идеального образца и стать основой всех изданий «Божественной Комедии» последующих веков, вплоть до XIX века. Это так называемая le Terze Rime (Терцина ) под редакцией Пьетро Бембо, изданная в престижной в те годы типографии Альдо Мануцио (Венеция, 1502); ее новое издание было выпущено в 1515 году. За целый век насчитывается 30 изданий «Комедии» (в два раза больше, чем в предыдущем веке), большая часть которых напечатана в Венеции. Среди них наиболее известны: издание Лодовико Дольче, напечатанное в Венеции Габриэлем Джолито де Феррари в 1555 году; это издание было первым, в котором использовалось именно заглавие «Божественная Комедия», а не просто «Комедия»; издание Антонио Манетти (Флоренция, после 1506); издание с комментарием Алессандро Веллютелло (Венеция, Франческо Марколини, 1544); и, наконец, издание под руководством Accademia della Crusca (Флоренция, 1595) .

Переводы на русский язык

• А. С. Норов, «Отрывок из 3-й песни поэмы Ад» («Сын Отечества», 1823, № 30);
• Ф. Фан-Дим , «Ад», перевод с итальянского (Санкт-Петербург, 1842-48; прозой);
• Д. Е. Мин «Ад», перевод размером подлинника (Москва, 1856);
• Д. Е. Мин, «Первая песнь Чистилища» («Русск. вест.», 1865, 9);
• В. А. Петрова, «Божественная комедия» (пер. с итал. терцинами, Санкт-Петербург, 1871, 3-е издание 1872; перев. только «Ад»);
• Д. Минаев , «Божественная комедия» (Лпц. и СПб. 1874, 1875, 1876, 1879, перев. не с подлинника, терцинами); переиздание - М., 2006
• П. И. Вейнберг , «Ад», песнь 3-я, «Вестн. Евр.», 1875, № 5);
• В. В. Чуйко , «Божественная комедия», прозаический перевод, три части изданы отдельными книгами, СПб., 1894;
• М. А. Горбов, Божественной комедии часть вторая: С объясн. и примеч. М., 1898. («Чистилище»);
• Голованов Н. Н., «Божественная Комедия» (1899-1902);
• Чюмина О. Н. , «Божественная Комедия». СПб., 1900 (переиздание - М., 2007). Половинная Пушкинская премия (1901)
• М. Л. Лозинский , «Божественная комедия» ( , Сталинская премия) ;
• Б. К. Зайцев , «Божественная комедия. Ад», подстрочный перевод (1913-1943, первая публикация отдельных песен в 1928 и 1931, первая полная публикация в 1961);
• А. А. Илюшин (создавался в 1980-е, первая частичная публикация в 1988, полное издание в 1995);
• В. С. Лемпорт , «Божественная комедия» (1996-1997);
• В. Г. Маранцман , (Санкт-Петербург, 2006)

Время действия

В 5-м рву 8-го круга ада (21 песнь) Данте и Вергилий встречают группу бесов. Их предводитель Хвостач говорит, что дороги дальше нет - мост обрушился:

Чтоб выйти все же, если вам угодно,
Ступайте этим валом, там, где след,
И ближним гребнем выйдете свободно.

Двенадцать сот и шестьдесят шесть лет
Вчера, на пять часов поздней, успело
Протечь с тех пор, как здесь дороги нет.(пер. М. Лозинского)

По последней терцине можно вычислить, когда состоялся разговор Данте и Хвостача. В первой терцине «Ада» говорится: Данте очутился в сумрачном лесу, «земную жизнь пройдя до половины». Значит, события в поэме происходят в 1300 году от Рождества Христова : считали, что жизнь длится 70 лет , Данте же родился в 1265 году . Если отнять от 1300 года указанные здесь 1266 лет, то получится, что мост разрушился в конце земной жизни Христа. По Евангелию , во время его смерти было сильнейшее землетрясение - из-за него мост и рухнул. Евангелист Лука указывал, что Иисус Христос умер в полдень; можно отсчитать пять часов назад, и теперь ясно, что разговор о мосте происходит в 7 утра 26 марта (9 апреля ) 1300 года (по версии Данте, смерть Христа произошла 25 марта 34 года, по официальной церковной версии - 8 апреля 34 года).

Согласно остальным временным указаниям поэмы (сменам дня и ночи, расположению звезд), все путешествие Данте продлилось с 25 по 31 марта (с 8 по 14 апреля) 1300 года.

1300 год - это знаковая церковная дата. В этот год, объявленный юбилейным , паломничество в Рим , к могилам апостолов Петра и Павла , приравнивалось к полному отпущению грехов . Данте вполне мог посетить Рим весной 1300 года - об этом свидетельствует его описание в 18 песни реальных событий, происходивших в этом городе -

Так римляне, чтобы наплыв толпы,
В год юбилея, не привел к затору,
Разгородили мост на две тропы,

И по одной народ идет к собору,
Взгляд обращая к замковой стене,
А по другой идут навстречу, в гору.(пер. М. Лозинского)

и в этом святом месте совершить свое чудесное путешествие в мире душ. К тому же, день начала странствий Данте несет в себе духовный и обновленческий смысл: 25 марта - это день создания Богом мира, день зачатия Христа , фактическое начало весны, и, у тогдашних флорентийцев , начало Нового года .

Структура

«Божественная Комедия» построена чрезвычайно симметрично. Она распадается на три части - кантики: «Ад», «Чистилище» и «Рай»; каждая из них включает в себя 33 песни, что в общей сумме со вступительной песнью дает цифру 100. Каждая часть делится на 9 отделов плюс дополнительный десятый; вся поэма состоит из терцин - строф, состоящих из трех строк, и все ее части оканчиваются словом «звезды» («stelle»). Интересно, как Данте в соответствии с символикой «идеальных чисел» - «три», «девять» и «десять», употребленной им в «Новой Жизни», располагает в «Комедии» очень лично значимую для него часть поэмы - видение Беатриче в тридцатой песне «Чистилища».

• Во-первых, поэт приурочивает его именно к тридцатой песне (кратное трем и десяти);
• Во-вторых, он помещает слова Беатриче в самую середину песни (с семьдесят третьего стиха; в песне всего сто сорок пять стихов);
• В третьих, до этого места в поэме - шестьдесят три песни, а после нее - еще тридцать шесть, причем числа эти состоят из цифр 3 и 6 и сумма цифр в обоих случаях дает 9 (Данте именно в 9 лет впервые встретил Беатриче).

На этом примере раскрывается удивительное композиционное дарование Данте, которое действительно поражает .
Эта склонность к определённым числам объясняется тем, что Данте придавал им мистическое толкование, - так число 3 связано с христианской идеей о Троице , число 9 - это 3 в квадрате, число 33 должно напоминать о годах земной жизни Иисуса Христа , число 100, то есть 10, помноженное на само себя - символ совершенства и пр.

Сюжет

Согласно католической традиции, загробный мир состоит из ада , куда попадают навеки осуждённые грешники, чистилища - местопребывания искупающих свои грехи грешников, и рая - обители блаженных.

Данте детализирует это представление и описывает устройство загробного мира, с графической определённостью фиксируя все детали его архитектоники .

Вводная часть

Во вводной песне Данте рассказывает, как он, достигнув середины жизненного пути, заблудился однажды в дремучем лесу и как поэт Вергилий , избавив его от трёх диких зверей, загораживавших ему путь, предложил Данте совершить странствие по загробному миру . Здесь представляется особенно интересным, кто послал Вергилия на помощь Данте. Вот как Вергилий говорит об этом во 2 песни:

…У трех благословенных жен
Ты в небесах обрел слова защиты
И дивный путь тебе предвозвещен.(пер. М. Лозинского)

Итак, Данте, узнав, что Вергилий послан его любовью Беатриче, не без трепета отдается руководству поэта.

Ад

Ад имеет вид колоссальной воронки, состоящей из концентрических кругов, узкий конец которой упирается в центр земли. Пройдя преддверие ада, населённое душами ничтожных, нерешительных людей, они вступают в первый круг ада, так называемый лимб (А., IV, 25-151), где пребывают души добродетельных язычников , не познавших истинного Бога, однако приблизившихся к этому познанию и за то избавленных от адских мук. Здесь Данте видит выдающихся представителей античной культуры - Аристотеля , Эврипида , Гомера и др. Вообще для ада характерно большое присутствие античных сюжетов: здесь есть Минотавр, кентавры, гарпии - их полуживотная природа как бы внешне отражает грехи и пороки людей; на карте ада мифические реки Ахерон, Стикс и Флегетон, стражи кругов ада - перевозчик душ умерших через Стикс Харон, охра­няю­щий врата ада Цербер, бог богатства Плутос, Флегий (сын Ареса) - перевозчик душ через Стигийское болото, фурии (Тисифона, Мегера и Алекто), судья ада - царь Крита Минос. «Античность» ада призвана подчеркнуть то, что античная культура не отмечена знаком Христа, она языческая и вследствие этого несет в себе заряд греховности.
Следующий круг заполнен душами людей, некогда предававшихся необузданной страсти. Среди носимых диким вихрем Данте видит Франческу да Римини и её возлюбленного Паоло, павших жертвой запретной любви друг к другу. По мере того как Данте, сопутствуемый Вергилием, спускается всё ниже и ниже, он становится свидетелем мучений чревоугодников , принужденных страдать от дождя и града, скупцов и расточителей, без устали катящих огромные камни, гневливых, увязающих в болоте. За ними следуют объятые вечным пламенем еретики и ересиархи (среди них император Фридрих II , папа Анастасий II), тираны и убийцы, плавающие в потоках кипящей крови, самоубийцы , превращённые в растения, богохульники и насильники, сжигаемые падающим пламенем, обманщики всех родов, муки которых весьма разнообразны. Наконец Данте проникает в последний, 9-й круг ада, предназначенный для самых ужасных преступников. Здесь обитель предателей и изменников, из них величайшие - Иуда Искариот , Брут и Кассий , - их грызёт своими тремя пастями Люцифер , восставший некогда на Бога ангел , царь зла, обречённый на заключение в центре земли. Описанием страшного вида Люцифера заканчивается последняя песнь первой части поэмы.

Чистилище

Миновав узкий коридор, соединяющий центр земли со вторым полушарием, Данте и Вергилий выходят на поверхность земли. Там, на середине окружённого океаном острова, высится в виде усечённого конуса гора - чистилище, подобно аду состоящее из ряда кругов, которые сужаются по мере приближения к вершине горы. Охраняющий вход в чистилище ангел впускает Данте в первый круг чистилища, начертав предварительно у него на лбу мечом семь P (Peccatum - грех), то есть символ семи смертных грехов . По мере того как Данте поднимается всё выше, минуя один круг за другим, эти буквы исчезают, так что когда Данте, достигнув вершины горы, вступает в расположенный на вершине последней «земной рай», он уже свободен от знаков, начертанных стражем чистилища. Круги последнего населены душами грешников, искупающих свои прегрешения. Здесь очищаются гордецы , принуждённые сгибаться под бременем давящих их спину тяжестей, завистники , гневливые , нерадивые, алчные и пр. Вергилий доводит Данте до врат рая, куда ему, как не знавшему крещения, нет доступа.

Рай

В земном раю Вергилия сменяет Беатриче, восседающая на влекомой под властью грифом колеснице (аллегория торжествующей церкви ); она побуждает Данте к покаянию, а затем возносит его, просветлённого, на небо. Заключительная часть поэмы посвящена странствованиям Данте по небесному раю. Последний состоит из семи сфер, опоясывающих землю и соответствующих семи планетам (согласно распространённой тогда Птолемеевой системе): сферы Луны , Меркурия , Венеры и т. д., за ними следуют сферы неподвижных звёзд и хрустальная, - за хрустальной сферой расположен Эмпирей , - бесконечная область, населённая блаженными, созерцающими Бога, - последняя сфера, дающая жизнь всему сущему. Пролетая по сферам, ведомый Бернардом , Данте видит императора Юстиниана , знакомящего его с историей Римской империи , учителей веры, мучеников за веру, чьи сияющие души образуют сверкающий крест; возносясь всё выше и выше, Данте видит Христа и деву Марию , ангелов и, наконец, перед ним раскрывается «небесная Роза» - местопребывание блаженных. Здесь Данте приобщается высшей благодати, достигая общения с Создателем.

«Комедия» - последнее и самое зрелое произведение Данте.

Анализ произведения

Концепция Ада в «Божественной комедии»

Перед входом - жалкие души, не творившие при жизни ни добра, ни зла, в том числе «ангелов дурная стая», которые были и не с дьяволом, и не с Богом.

• 1-й круг (Лимб). Некрещёные младенцы и добродетельные нехристиане .
• 2-й круг. Сладострастники (блудники и прелюбодеи).
• 3-й круг. Чревоугодники , обжоры .
• 4-й круг. Скупцы и расточители (любовь к чрезмерным тратам).
• 5-й круг (Стигийское болото). Гневные и ленивые .
• 6-й круг (город Дит). Еретики и лжеучители.
• 7-й круг.
  • 1-й пояс. Насильники над ближним и над его достоянием (тираны и разбойники).
  • 2-й пояс. Насильники над собой (самоубийцы) и над своим достоянием (игроки и моты, то есть бессмысленные истребители своего имущества).
  • 3-й пояс. Насильники над божеством (богохульники), против естества (содомиты) и искусства (лихоимство).
• 8-й круг. Обманувшие недоверившихся. Состоит из десяти рвов (Злопазухи, или Злые Щели), которые отделены друг от друга валами (перекатами). По направлению к центру область Злых Щелей поката, так что каждый следующий ров и каждый следующий вал расположены несколько ниже предыдущих, и внешний, вогнутый откос каждого рва выше внутреннего, выгнутого откоса (Ад , XXIV, 37-40). Первый по счёту вал примыкает к круговой стене. В центре зияет глубина широкого и тёмного колодца, на дне которого лежит последний, девятый, круг Ада. От подножья каменных высот (ст. 16), то есть от круговой стены, к этому колодцу идут радиусами, подобно спицам колеса, каменные гребни, пересекая рвы и валы, причём над рвами они изгибаются в виде мостов, или сводов. В Злых Щелях караются обманщики, которые обманывали людей, не связанных с ними особыми узами доверия.
  • 1-й ров. Сводники и обольстители .
  • 2-й ров. Льстецы .
  • 3-й ров. Святокупцы, высокопоставленные духовные лица, торговавшие церковными должностями.
  • 4-й ров. Прорицатели , гадатели , звездочёты , колдуньи .
  • 5-й ров. Мздоимцы, взяточники .
  • 6-й ров. Лицемеры .
  • 7-й ров. Воры .
  • 8-й ров. Лукавые советчики.
  • 9-й ров. Зачинщики раздора (Магомет , Али , Дольчино и другие).
  • 10-й ров. Алхимики , лжесвидетели, фальшивомонетчики .
• 9-й круг. Обманувшие доверившихся. Ледяное озеро Коцит.
  • Пояс Каина . Предатели родных.
  • Пояс Антенора . Предатели родины и единомышленников.
  • Пояс Толомея. Предатели друзей и сотрапезников.
  • Пояс Джудекка . Предатели благодетелей, величества Божеского и человеческого.
  • Посередине, в центре вселенной, вмёрзший в льдину (Сатана) терзает в трёх своих пастях предателей величества земного и небесного (Иуду , Брута и Кассия).

Выстраивая модель Ада (Ад , XI, 16-66), Данте следует за Аристотелем , который в своей «Этике» (кн. VII, гл. 1) относит к 1-му разряду грехи невоздержанности (incontinenza), ко 2-му - грехи насилия («буйное скотство» или matta bestialitade), к 3-му - грехи обмана («злоба» или malizia). У Данте 2-5-й круги для невоздержанных (в основном это смертные грехи), 7-й круг для насильников, 8-9-й - для обманщиков (8-й - просто для обманщиков, 9-й - для предателей). Таким образом, чем грех материальнее, тем он простительнее.

Еретики - отступники от веры и отрицатели Бога - выделены особо из сонма грешников, заполняющих верхние и нижние круги, в шестой круг. В пропасти нижнего Ада (А., VIII, 75), тремя уступами, как три ступени, расположены три круга - с седьмого по девятый. В этих кругах карается злоба, орудующая либо силой (насилием), либо обманом.

Концепция Чистилища в «Божественной комедии»

Три святые добродетели - так называемые «богословские» - вера, надежда и любовь. Остальные - это четыре «основные» или «естественные» (см. прим. Ч., I, 23-27).

Данте изображает его в виде огромной горы, возвышающейся в южном полушарии посреди Океана. Она имеет вид усечённого конуса. Береговая полоса и нижняя часть горы образуют Предчистилище, а верхняя опоясана семью уступами (семью кругами собственно Чистилища). На плоской вершине горы расположен пустынный лес Земного Рая, где Данте воссоединяется со своей возлюбленной Беатриче перед паломничеством в Рай .

Вергилий излагает учение о любви как об источнике всякого добра и зла и поясняет градацию кругов Чистилища: круги I, II, III - любовь к «чужому злу», то есть зложелательство (гордость, зависть, гнев); круг IV - недостаточная любовь к истинному благу (уныние); круги V, VI, VII - чрезмерная любовь к ложным благам (корыстолюбие, чревоугодие, сладострастие). Круги соответствуют библейским смертным грехам .

• Предчистилище
  • Подножие горы Чистилище. Здесь новоприбывшие души умерших ждут доступа в Чистилище. Умершие под церковным отлучением, но раскаявшихся перед смертью в своих грехах, ждут в течение срока, в тридцать раз превышающего то время, которое они пробыли в «распре с церковью».
  • Первый уступ. Нерадивые, до смертного часа медлившие с покаянием.
  • Второй уступ. Нерадивые, умершие насильственною смертью.
• Долина земных властителей (не относится к Чистилищу)
• 1-й круг. Гордецы.
• 2-й круг. Завистники.
• 3-й круг. Гневные.
• 4-й круг. Ленивые.
• 5-й круг. Скупцы и расточители.
• 6-й круг. Чревоугодники.
• 7-й круг. Сладострастники.
• Земной рай.

Концепция Рая в «Божественной комедии»

(в скобках - примеры личностей, приведённые Данте)

• 1 небо (Луна) - обитель соблюдающих долг (Иеффай , Агамемнон , Констанция Норманнская).
• 2 небо (Меркурий) - обитель реформаторов (Юстиниан) и невинно пострадавших (Ифигения).
• 3 небо (Венера) - обитель влюблённых (Карл Мартелл , Куницца , Фолько Марсельский , Дидона , «родопеянка» , Раава).
• 4 небо (Солнце) - обитель мудрецов и великих учёных. Они образуют два круга («хоровода»).
  • 1-й круг: Фома Аквинский , Альберт фон Больштедт , Франческо Грациано , Пётр Ломбардский , Дионисий Ареопагит , Павел Орозий , Боэций , Исидор Севильский , Беда Достопочтенный , Рикард , Сигер Брабантский .
  • 2-й круг: Бонавентура , францисканцы Августин и Иллюминат, Гугон , Пётр Едок , Пётр Испанский , Иоанн Златоуст , Ансельм , Элий Донат , Рабан Мавр , Иоахим .
• 5 небо (Марс) - обитель воителей за веру (Иисус Навин , Иуда Маккавей , Роланд , Готфрид Бульонский , Роберт Гвискар).
• 6 небо (Юпитер) - обитель справедливых правителей (библейские цари Давид и Езекия , император Траян , король Гульельмо II Добрый и герой «Энеиды» Рифей).
• 7 небо (Сатурн) - обитель богословов и монахов (Бенедикт Нурсийский , Пётр Дамиани).
• 8 небо (сфера звёзд).
• 9 небо (Перводвигатель , кристальное небо). Данте описывает структуру небесных жителей (см. Чины ангелов).
• 10 небо (Эмпирей) - Пламенеющая Роза и Лучезарная Река (сердцевина розы и арена небесного амфитеатра) - обитель Божества. На берегах реки (ступенях амфитеатра, который делится ещё на 2 полукружия - ветхозаветное и новозаветное) восседают блаженные души. Мария (Богоматерь) - во главе, под ней - Адам и Пётр , Моисей , Рахиль и Беатриче, Сарра, Ревекка, Юдифь, Руфь и др. Напротив сидят Иоанн , под ним - Святая Лючия, Франциск , Бенедикт , Августин и др.

Наука и технологии в «Божественной комедии»

В поэме Данте приводит достаточно много ссылок на науку и технологии своей эпохи. Например, затрагиваются вопросы, рассматриваемые в рамках физики: сила тяжести (Ад - Песнь тридцатая, строки 73-74 и Ад - Песнь тридцать четвертая, строки 110-111); предварение равноденствий (Ад - Песнь тридцать первая, строки 78-84); происхождение землетрясений (Ад - Песнь третья, строки 130-135 и Чистилище - Песнь двадцать первая, строка 57); крупных оползней (Ад - Песнь двенадцатая, строки 1-10); формирование циклонов (Ад - Песнь девятая, строки 67-72); Южный Крест (Чистилище - Песнь первая, строки 22-27); радуга (Чистилище - Песнь двадцать пятая, строки 91-93); круговорот воды (Чистилище - Песнь пятая, строки 109-111 и Чистилище - Песнь двадцатая, строки 121-123); относительность движения (Ад - Песнь тридцать первая, строки 136-141 и Рай - Песнь двадцатая, строки 25-27); распространение света (Чистилище - Песнь вторая, строки 99-107); две скорости вращения (Чистилище - Песнь восьмая, строки 85-87); свинцовые зеркала (Ад - Песнь двадцать третья, строки 25-27); отражение света (Чистилище - Песнь пятнадцатая, строки 16-24). Присутствуют указания на военные устройства (Ад - Песнь восьмая, строки 85-87); возгорание в результате трения трута и огнива (Ад - Песнь четырнадцатая, строки 34-42), миметизм (Рай - Песнь третья, строки 12-17). Рассматривая технологический сектор, можно заметить наличие ссылок на судостроение (Ад - Песнь двадцать первая, строки 7-19); плотины голландцев (Ад - Песнь пятнадцатая, строки 4-9). Есть также ссылки на мельницы (Ад - Пение ветра, строки 46-49); очки (Ад - Песнь тридцать третья, строки 99-101); часы (Рай - Песнь десятая, строки 139-146 и Рай - Песнь двадцать четвертая, строки 13-15), а также магнитный компас (Рай - Песнь двенадцатая, строки 29-31).

Отражение в культуре

«Божественная комедия» на протяжении семи столетий являлась источником вдохновения для многих художников, поэтов и философов. Ее структура, сюжеты, идеи очень часто заимствовались и использовались очень многими позднейшими творцами искусства, получая в их произведениях уникальную и часто различную интерпретацию. Влияние, оказанное произведением Данте на всю человеческую культуру в целом и отдельные ее виды в частности, огромно и во многом неоценимо.

Литература

Запад

Автор ряда переводов и адаптаций Данте Джефри Чосер в своих произведениях и напрямую ссылается на работы Данте . Многократно цитировал и использовал отсылки на творчество Данте в своих произведениях Джон Милтон , прекрасно знакомый с его работами . Милтон рассматривает точку зрения Данте, как разделение мирской и духовной власти, но применительно к периоду Реформации , похожей на политическую ситуацию, анализируемую поэтом в XIX песне «Ада». Момент осуждающей речи Беатриче по отношению к коррупции и продажности духовников («Рай », XXIX) адаптирован в поэме «Люсидас », где автор осуждает коррумпированность духовенства.

Т. С. Элиот использовал строки «Ада » (XXVII, 61-66) в качестве эпиграфа к «The Love Song of J. Alfred Prufrock » (1915) . Кроме того, поэт в значительной степени ссылается на Данте в (1917), Ara vus prec (1920) и

Иллюстрация Гюстава Доре «Цербер»

Ад

На полдороге жизни я - Данте - заблудился в дремучем лесу. Страшно, кругом дикие звери - аллегории пороков; деться некуда. И тут является призрак, оказавшийся тенью любимого мною древнеримского поэта Вергилия. Прошу его о помощи. Он обещает увести меня отсюда в странствия по загробному миру, с тем чтобы я увидел Ад, Чистилище и Рай. Я готов следовать за ним.

Да, но по силам ли мне такое путешествие? Я оробел и заколебался. Вергилий укорил меня, рассказав, что сама Беатриче (моя покойная возлюбленная) снизошла к нему из Рая в Ад и просила быть моим проводником в странствиях по загробью. Если так, то нельзя колебаться, нужна решимость. Веди меня, мой учитель и наставник!

Над входом в Ад надпись, отнимающая всякую надежду у входящих. Мы вошли. Здесь, прямо за входом, стонут жалкие души не творивших при жизни ни добра, ни зла. Далее река Ахерон. Через неё свирепый Харон перевозит на лодке мертвецов. Нам - с ними. «Но ты же не мертвец!» - гневно кричит мне Харон. Вергилий усмирил его. Поплыли. Издали слышен грохот, дует ветер, сверкнуло пламя. Я лишился чувств…

Первый круг Ада - Лимб. Тут томятся души некрещёных младенцев и славных язычников - воителей, мудрецов, поэтов (в их числе и Вергилия). Они не мучаются, а лишь скорбят, что им как нехристианам нет места в Раю. Мы с Вергилием примкнули к великим поэтам древности, первый из которых Гомер. Степенно шли и говорили о неземном.

У спуска во второй круг подземного царства демон Минос определяет, какого грешника в какое место Ада надлежит низвергнуть. На меня он отреагировал так же, как Харон, и Вергилий так же его усмирил. Мы увидели уносимые адским вихрем души сладострастников (Клеопатра, Елена Прекрасная и др.). Среди них Франческа, и здесь неразлучная со своим любовником. Безмерная взаимная страсть привела их к трагической гибели. Глубоко сострадая им, я вновь лишился чувств.

В круге третьем свирепствует звероподобный пёс Цербер. Залаял было на нас, но Вергилий усмирил и его. Здесь валяются в грязи, под тяжёлым ливнем, души грешивших обжорством. Среди них мой земляк, флорентиец Чакко. Мы разговорились о судьбах родного города. Чакко попросил меня напомнить о нем живым людям, когда вернусь на землю.

Демон, охраняющий четвёртый круг, где казнят расточителей и скупцов (среди последних много духовных лиц - папы, кардиналы), - Плутос. Вергилию тоже пришлось его осадить, чтобы отвязался. Из четвёртого спустились в пятый круг, где мучаются гневные и ленивые, погрязшие в болотах Стигийской низины. Подошли к какой-то башне.

Это целая крепость, вокруг неё обширный водоём, в чёлне - гребец, демон Флегий. После очередной перебранки сели к нему, плывём. Какой-то грешник попытался уцепиться за борт, я его обругал, а Вергилий отпихнул. Перед нами адский город Дит. Всякая мёртвая нечисть мешает нам в него войти. Вергилий, оставив меня (ох, страшно одному!), пошёл узнать, в чем дело, вернулся озабоченный, но обнадёженный.

А тут ещё и адские фурии перед нами предстали, угрожая. Выручил внезапно явившийся небесный посланник, обуздавший их злобу. Мы вошли в Дит. Всюду объятые пламенем гробницы, из которых доносятся стоны еретиков. По узкой дороге пробираемся между гробницами.

Из одной гробницы вдруг выросла могучая фигура. Это Фарината, мои предки были его политическими противниками. Во мне, услышав мою беседу с Вергилием, он угадал по говору земляка. Гордец, казалось, он презирает всю бездну Ада. Мы заспорили с ним, а тут из соседней гробницы высунулась ещё одна голова: да это же отец моего друга Гвидо! Ему померещилось, что я мертвец и что сын его тоже умер, и он в отчаянии упал ниц. Фарината, успокой его; жив Гвидо!

Близ спуска из шестого круга в седьмой, над могилой папы-еретика Анастасия, Вергилий объяснил мне устройство оставшихся трёх кругов Ада, сужающихся книзу (к центру земли), и какие грехи в каком поясе какого круга караются.

Седьмой круг сжат горами и охраняем демоном-полубыком Минотавром, грозно заревевшим на нас. Вергилий прикрикнул на него, и мы поспешили отойти подальше. Увидели кипящий кровью поток, в котором варятся тираны и разбойники, а с берега в них кентавры стреляют из луков. Кентавр Несс стал нашим провожатым, рассказал о казнимых насильниках и помог перейти кипящую реку вброд.

Кругом колючие заросли без зелени. Я сломал какую-то ветку, а из неё заструилась чёрная кровь, и ствол застонал. Оказывается, эти кусты - души самоубийц (насильников над собственной плотью). Их клюют адские птицы Гарпии, топчут мимо бегущие мертвецы, причиняя им невыносимую боль. Один растоптанный куст попросил меня собрать сломанные сучья и вернуть их ему. Выяснилось, что несчастный - мой земляк. Я выполнил его просьбу, и мы пошли дальше. Видим - песок, на него сверху слетают хлопья огня, опаляя грешников, которые кричат и стонут - все, кроме одного: тот лежит молча. Кто это? Царь Капаней, гордый и мрачный безбожник, сражённый богами за свою строптивость. Он и сейчас верен себе: либо молчит, либо громогласно клянёт богов. «Ты сам себе мучитель!» - перекричал его Вергилий…

А вот навстречу нам, мучимые огнём, движутся души новых грешников. Среди них я с трудом узнал моего высокочтимого учителя Брунетто Латини. Он среди тех, кто повинен в склонности к однополой любви. Мы разговорились. Брунетто предсказал, что в мире живых ждёт меня слава, но будут и многие тяготы, перед которыми нужно устоять. Учитель завещал мне беречь его главное сочинение, в котором он жив, - «Клад».

И ещё трое грешников (грех - тот же) пляшут в огне. Все флорентийцы, бывшие уважаемые граждане. Я поговорил с ними о злосчастиях нашего родного города. Они просили передать живым землякам, что я видел их. Затем Вергилий повёл меня к глубокому провалу в восьмой круг. Нас спустит туда адский зверь. Он уже лезет к нам оттуда.

Это пёстрый хвостатый Герион. Пока он готовится к спуску, есть ещё время посмотреть на последних мучеников седьмого круга - ростовщиков, мающихся в вихре пылающей пыли. С их шей свисают разноцветные кошельки с разными гербами. Разговаривать я с ними не стал. В путь! Усаживаемся с Вергилием верхом на Гериона и - о ужас! - плавно летим в провал, к новым мукам. Спустились. Герион тотчас же улетел.

Восьмой круг разделён на десять рвов, называемых Злопазухами. В первом рву казнятся сводники и соблазнители женщин, во втором - льстецы. Сводников зверски бичуют рогатые бесы, льстецы сидят в жидкой массе смрадного кала - вонь нестерпимая. Кстати, одна шлюха наказана здесь не за то, что блудила, а за то, что льстила любовнику, говоря, что ей хорошо с ним.

Следующий ров (третья пазуха) выложен камнем, пестреющим круглыми дырами, из которых торчат горящие ноги высокопоставленных духовных лиц, торговавших церковными должностями. Головы же и туловища их зажаты скважинами каменной стены. Их преемники, когда умрут, будут так же на их месте дрыгать пылающими ногами, полностью втеснив в камень своих предшественников. Так объяснил мне папа Орсини, поначалу приняв меня за своего преемника.

В четвёртой пазухе мучаются прорицатели, звездочёты, колдуньи. У них скручены шеи так, что, рыдая, они орошают себе слезами не грудь, а зад. Я и сам зарыдал, увидев такое издевательство над людьми, а Вергилий пристыдил меня; грех жалеть грешников! Но и он с сочувствием рассказал мне о своей землячке, прорицательнице Манто, именем которой была названа Мантуя - родина моего славного наставника.

Пятый ров залит кипящей смолой, в которую черти Злохваты, чёрные, крылатые, бросают взяточников и следят, чтобы те не высовывались, а не то подденут грешника крючьями и отделают самым жестоким образом. У чертей клички: Злохвост, Косокрылый и пр. Часть дальнейшего пути нам придётся пройти в их жуткой компании. Они кривляются, показывают языки, их шеф произвёл задом оглушительный непристойный звук. Такого я ещё не слыхивал! Мы идём с ними вдоль канавы, грешники ныряют в смолу - прячутся, а один замешкался, и его тут же вытащили крючьями, собираясь терзать, но позволили прежде нам побеседовать с ним. Бедняга хитростью усыпил бдительность Злохватов и нырнул обратно - поймать его не успели. Раздражённые черти подрались между собой, двое свалились в смолу. В суматохе мы поспешили удалиться, но не тут-то было! Они летят за нами. Вергилий, подхватив меня, еле-еле успел перебежать в шестую пазуху, где они не хозяева. Здесь лицемеры изнывают под тяжестью свинцовых позолоченных одежд. А вот распятый (прибитый к земле колами) иудейский первосвященник, настаивавший на казни Христа. Его топчут ногами отяжелённые свинцом лицемеры.

Труден был переход: скалистым путём - в седьмую пазуху. Тут обитают воры, кусаемые чудовищными ядовитыми змеями. От этих укусов они рассыпаются в прах, но тут же восстанавливаются в своём обличье. Среди них Ванни Фуччи, обокравший ризницу и сваливший вину на другого. Человек грубый и богохульствующий: Бога послал прочь, воздев кверху два кукиша. Тут же на него набросились змеи (люблю их за это). Потом я наблюдал, как некий змей сливался воедино с одним из воров, после чего принял его облик и встал на ноги, а вор уполз, став пресмыкающимся гадом. Чудеса! Таких метаморфоз не отыщете и у Овидия.

Ликуй, Флоренция: эти воры - твоё отродье! Стыдно… А в восьмом рву обитают коварные советчики. Среди них Улисс (Одиссей), его душа заточена в пламя, способное говорить! Так, мы услышали рассказ Улисса о его гибели: жаждущий познать неведомое, он уплыл с горсткой смельчаков на другой конец света, потерпел кораблекрушение и вместе с друзьями утонул вдали от обитаемого людьми мира.

Другой говорящий пламень, в котором скрыта душа не назвавшего себя по имени лукавого советчика, рассказал мне о своём грехе: этот советчик помог римскому папе в одном неправедном деле - рассчитывая на то, что папа отпустит ему его прегрешение. К простодушному грешнику небеса терпимее, чем к тем, кто надеется спастись покаянием. Мы перешли в девятый ров, где казнят сеятелей смуты.

Вот они, зачинщики кровавых раздоров и религиозных смут. Дьявол увечит их тяжёлым мечом, отсекает носы и уши, дробит черепа. Тут и Магомет, и побуждавший Цезаря к гражданской войне Курион, и обезглавленный воин-трубадур Бертран де Борн (голову в руке несёт, как фонарь, а та восклицает: «Горе!»).

Далее я встретил моего родича, сердитого на меня за то, что его насильственная смерть осталась неотомщенной. Затем мы перешли в десятый ров, где алхимики маются вечным зудом. Один из них был сожжён за то, что шутя хвастался, будто умеет летать, - стал жертвой доноса. В Ад же попал не за это, а как алхимик. Здесь же казнятся те, кто выдавал себя за других людей, фальшивомонетчики и вообще лгуны. Двое из них подрались между собой и потом долго бранились (мастер Адам, подмешивавший медь в золотые монеты, и древний грек Синон, обманувший троянцев). Вергилий упрекнул меня за любопытство, с которым я слушал их.

Наше путешествие по Злопазухам заканчивается. Мы подошли к колодцу, ведущему из восьмого круга Ада в девятый. Там стоят древние гиганты, титаны. В их числе Немврод, злобно крикнувший нам что-то на непонятном языке, и Антей, который по просьбе Вергилия спустил на своей огромной ладони нас на дно колодца, а сам тут же распрямился.

Итак, мы на дне вселенной, близ центра земного шара. Перед нами ледяное озеро, в него вмёрзли предавшие своих родных. Одного я случайно задел ногою по голове, тот заорал, а себя назвать отказался. Тогда я вцепился ему в волосы, а тут кто-то окликнул его по имени. Негодяй, теперь я знаю, кто ты, и расскажу о тебе людям! А он: «Ври, что хочешь, про меня и про других!» А вот ледяная яма, в ней один мертвец грызёт череп другому. Спрашиваю: за что? Оторвавшись от своей жертвы, он ответил мне. Он, граф Уголино, мстит предавшему его былому единомышленнику, архиепископу Руджьери, который уморил его и его детей голодом, заточив их в Пизанскую башню. Нестерпимы были их страдания, дети умирали на глазах отца, он умер последним. Позор Пизе! Идём далее. А это кто перед нами? Альбериго? Но он же, насколько я знаю, не умирал, так как же оказался в Аду? Бывает и такое: тело злодея ещё живёт, а душа уже в преисподней.

В центре земли вмёрзший в лёд властитель Ада Люцифер, низверженный с небес и продолбивший в падении бездну преисподней, обезображенный, трехликий. Из первой его пасти торчит Иуда, из второй Брут, из третьей Кассий, Он жуёт их и терзает когтями. Хуже всех приходится самому гнусному предателю - Иуде. От Люцифера тянется скважина, ведущая к поверхности противоположного земного полушария. Мы протиснулись в неё, поднялись на поверхность и увидели звезды.

Чистилище

Да помогут мне Музы воспеть второе царство! Его страж старец Катон встретил нас неприветливо: кто такие? как смели явиться сюда? Вергилий объяснил и, желая умилостивить Катона, тепло отозвался о его жене Марции. При чем здесь Марция? Пройдите к берегу моря, умыться надо! Мы пошли. Вот она, морская даль. А в прибрежных травах - обильная роса. Ею Вергилий смыл с моего лица копоть покинутого Ада.

Из морской дали к нам плывёт управляемый ангелом чёлн. В нем души усопших, которым посчастливилось не попасть в Ад. Причалили, сошли на берег, и ангел уплыл. Тени прибывших столпились вокруг нас, и в одной я узнал своего друга, певца Козеллу. Хотел обнять его, но ведь тень бесплотна - обнял самого себя. Козелла по моей просьбе запел про любовь, все заслушались, но тут появился Катон, на всех накричал (не делом занялись!), и мы заспешили к горе Чистилища.

Вергилий был недоволен собою: дал повод накричать на себя… Теперь нам нужно разведать предстоящую дорогу. Посмотрим, куда двинутся прибывшие тени. А они сами только что заметили, что я-то не тень: не пропускаю сквозь себя свет. Удивились. Вергилий все им объяснил. «Идите с нами», - пригласили они.

Итак, спешим к подножию чистилищной горы. Но все ли спешат, всем ли так уж не терпится? Вон близ большого камня расположилась группа не очень торопящихся к восхождению наверх: мол, успеется; лезь тот, кому неймётся. Среди этих ленивцев я узнал своего приятеля Белакву. Приятно видеть, что он, и при жизни враг всякой спешки, верен себе.

В предгорьях Чистилища мне довелось общаться с тенями жертв насильственной смерти. Многие из них были изрядными грешниками, но, прощаясь с жизнью, успели искренне покаяться и потому не попали в Ад. То-то досада для дьявола, лишившегося добычи! Он, впрочем, нашёл как отыграться: не обретя власти над душою раскаявшегося погибшего грешника, надругался над его убитым телом.

Неподалёку от всего этого мы увидели царственно-величественную тень Сорделло. Он и Вергилий, узнав друг в друге поэтов-земляков (мантуанцев), братски обнялись. Вот пример тебе, Италия, грязный бордель, где напрочь порваны узы братства! Особенно ты, моя Флоренция, хороша, ничего не скажешь… Очнись, посмотри на себя…

Сорделло согласен быть нашим проводником к Чистилищу. Это для него большая честь - помочь высокочтимому Вергилию. Степенно беседуя, мы подошли к цветущей ароматной долине, где, готовясь к ночлегу, расположились тени высокопоставленных особ - европейских государей. Мы издали наблюдали за ними, слушая их согласное пение.

Настал вечерний час, когда желанья влекут отплывших обратно, к любимым, и вспоминаешь горький миг прощанья; когда владеет печаль пилигримом и слышит он, как перезвон далёкий плачет навзрыд о дне невозвратимом… В долину отдыха земных властителей заполз было коварный змей соблазна, но прилетевшие ангелы изгнали его.

Я прилёг на траву, заснул и во сне был перенесён к вратам Чистилища. Охранявший их ангел семь раз начертал на моем лбу одну и ту же букву - первую в слове «грех» (семь смертных грехов; эти буквы будут поочерёдно стёрты с моего лба по мере восхождения на чистилищную гору). Мы вошли во второе царство загробья, ворота закрылись за нами.

Началось восхождение. Мы в первом круге Чистилища, где искупают свой грех гордецы. В посрамление гордыни здесь воздвигнуты изваяния, воплощающие идею высокого подвига - смирения. А вот и тени очищающихся гордецов: при жизни несгибаемые, здесь они в наказание за свой грех гнутся под тяжестью наваленных на них каменных глыб.

«Отче наш…» - эту молитву пели согбенные гордецы. Среди них - художник-миниатюрист Одериз, при жизни кичившийся своей громкой славой. Теперь, говорит, осознал, что кичиться нечем: все равны перед лицом смерти - и ветхий старец, и пролепетавший «ням-ням» младенец, а слава приходит и уходит. Чем раньше это поймёшь и найдёшь в себе силы обуздать свою гордыню, смириться, - тем лучше.

Под ногами у нас барельефы с запечатлёнными сюжетами наказанной гордыни: низверженные с небес Люцифер и Бриарей, царь Саул, Олоферн и другие. Заканчивается наше пребывание в первом круге. Явившийся ангел стёр с моего лба одну из семи букв - в знак того, что грех гордыни мною преодолён. Вергилий улыбнулся мне.

Поднялись во второй круг. Здесь завистники, они временно ослеплены, их бывшие «завидущими» глаза ничего не видят. Вот женщина, из зависти желавшая зла своим землякам и радовавшаяся их неудачам… В этом круге я после смерти буду очищаться недолго, ибо редко и мало кому завидовал. Зато в пройденном круге гордецов - наверное, долго.

Вот они, ослеплённые грешники, чью кровь когда-то сжигала зависть. В тишине громоподобно прозвучали слова первого завистника - Каина: «Меня убьёт тот, кто встретит!» В страхе я приник к Вергилию, и мудрый вождь сказал мне горькие слова о том, что высший вечный свет недоступен завистникам, увлечённым земными приманками.

Миновали второй круг. Снова нам явился ангел, и вот на моем лбу остались лишь пять букв, от которых предстоит избавиться в дальнейшем. Мы в третьем круге. Перед нашими взорами пронеслось жестокое видение человеческой ярости (толпа забила каменьями кроткого юношу). В этом круге очищаются одержимые гневом.

Даже в потёмках Ада не было такой чёрной мглы, как в этом круге, где смиряется ярость гневных. Один из них, ломбардец Марко, разговорился со мной и высказал мысль о том, что нельзя все происходящее на свете понимать как следствие деятельности высших небесных сил: это значило бы отрицать свободу человеческой воли и снимать с человека ответственность за содеянное им.

Читатель, тебе случалось бродить в горах туманным вечером, когда и солнца почти не видно? Вот так и мы… Я почувствовал прикосновение ангельского крыла к моему лбу - стёрта ещё одна буква. Мы поднялись в круг четвёртый, освещаемые последним лучом заката. Здесь очищаются ленивые, чья любовь к благу была медлительной.

Ленивцы здесь должны стремительно бегать, не допуская никакого потворства своему прижизненному греху. Пусть вдохновляются примерами пресвятой девы Марии, которой приходилось, как известно, спешить, или Цезаря с его поразительной расторопностью. Пробежали мимо нас, скрылись. Спать хочется. Сплю и вижу сон…

Приснилась омерзительная баба, на моих глазах превратившаяся в красавицу, которая тут же была посрамлена и превращена в ещё худшую уродину (вот она, мнимая привлекательность порока!). Исчезла ещё одна буква с моего лба: я, значит, победил такой порок, как лень. Поднимаемся в круг пятый - к скупцам и расточителям.

Скупость, алчность, жадность к золоту - отвратительные пороки. Расплавленное золото когда-то влили в глотку одному одержимому жадностью: пей на здоровье! Мне неуютно в окружении скупцов, а тут ещё случилось землетрясение. Отчего? По своему невежеству не знаю…

Оказалось, трясение горы вызвано ликованием по поводу того, что одна из душ очистилась и готова к восхождению: это римский поэт Стаций, поклонник Вергилия, обрадовавшийся тому, что отныне будет сопровождать нас в пути к чистилищной вершине.

С моего лба стёрта ещё одна буква, обозначавшая грех скупости. Кстати, разве Стаций, томившийся в пятом круге, был скуп? Напротив, расточителен, но эти две крайности караются совокупно. Теперь мы в круге шестом, где очищаются чревоугодники. Здесь нехудо бы помнить о том, что христианским подвижникам не было свойственно обжорство.

Бывшим чревоугодникам суждены муки голода: отощали, кожа да кости. Среди них я обнаружил своего покойного друга и земляка Форезе. Поговорили о своём, поругали Флоренцию, Форезе осуждающе отозвался о распутных дамах этого города. Я рассказал приятелю о Вергилии и о своих надеждах увидеть в загробном мире любимую мою Беатриче.

С одним из чревоугодников, бывшим поэтом старой школы, у меня произошёл разговор о литературе. Он признал, что мои единомышленники, сторонники «нового сладостного стиля», достигли в любовной поэзии гораздо большего, нежели сам он и близкие к нему мастера. Между тем стёрта предпоследняя литера с моего лба, и мне открыт путь в высший, седьмой круг Чистилища.

А я все вспоминаю худых, голодных чревоугодников: как это они так отощали? Ведь это тени, а не тела, им и голодать-то не пристало бы. Вергилии пояснил: тени, хоть и бесплотны, точь-в-точь повторяют очертания подразумеваемых тел (которые исхудали бы без пищи). Здесь же, в седьмом круге, очищаются палимые огнём сладострастники. Они горят, поют и восславляют примеры воздержания и целомудрия.

Охваченные пламенем сладострастники разделились на две группы: предававшиеся однополой любви и не знавшие меры в двуполых соитиях. Среди последних - поэты Гвидо Гвиницелли и провансалец Арнальд, изысканно приветствовавший нас на своём наречии.

А теперь нам самим надо пройти сквозь стену огня. Я испугался, но мой наставник сказал, что это путь к Беатриче (к Земному Раю, расположенному на вершине чистилищной горы). И вот мы втроём (Стаций с нами) идём, палимые пламенем. Прошли, идём дальше, вечереет, остановились на отдых, я поспал; а когда проснулся, Вергилии обратился ко мне с последним словом напутствия и одобрения, Все, отныне он замолчит…

Мы в Земном Раю, в цветущей, оглашаемой щебетом птиц роще. Я увидел прекрасную донну, поющую и собирающую цветы. Она рассказала, что здесь был золотой век, блюлась невинность, но потом, среди этих цветов и плодов, было погублено в грехе счастье первых людей. Услышав такое, я посмотрел на Вергилия и Стация: оба блаженно улыбались.

О Ева! Тут было так хорошо, ты ж все погубила своим дерзаньем! Мимо нас плывут живые огни, под ними шествуют праведные старцы в белоснежных одеждах, увенчанные розами и лилиями, танцуют чудесные красавицы. Я не мог наглядеться на эту изумительную картину. И вдруг я увидел её - ту, которую люблю. Потрясённый, я сделал невольное движение, как бы стремясь прижаться к Вергилию. Но он исчез, мой отец и спаситель! Я зарыдал. «Данте, Вергилий не вернётся. Но плакать тебе придётся не по нему. Вглядись в меня, это я, Беатриче! А ты как попал сюда?» - гневно спросила она. Тут некий голос спросил её, почему она так строга ко мне. Ответила, что я, прельщённый приманкой наслаждений, был неверен ей после её смерти. Признаю ли я свою вину? О да, меня душат слезы стыда и раскаяния, я опустил голову. «Подними бороду!» - резко сказала она, не веля отводить от неё глаза. Я лишился чувств, а очнулся погруженным в Лету - реку, дарующую забвение совершенных грехов. Беатриче, взгляни же теперь на того, кто так предан тебе и так стремился к тебе. После десятилетней разлуки я глядел ей в очи, и зрение моё на время померкло от их ослепительного блеска. Прозрев, я увидел много прекрасного в Земном Раю, но вдруг на смену всему этому пришли жестокие видения: чудовища, поругание святыни, распутство.

Беатриче глубоко скорбела, понимая, сколько дурного кроется - в этих явленных нам видениях, но выразила уверенность в том, что силы добра в конечном счёте победят зло. Мы подошли к реке Эвное, попив из которой укрепляешь память о совершенном тобою добре. Я и Стаций омылись в этой реке. Глоток её сладчайшей воды влил в меня новые силы. Теперь я чист и достоин подняться на звезды.

Рай

Из Земного Рая мы с Беатриче вдвоём полетим в Небесный, в недоступные уразумению смертных высоты. Я и не заметил, как взлетели, воззрившись на солнце. Неужели я, оставаясь живым, способен на это? Впрочем, Беатриче этому не удивилась: очистившийся человек духовен, а не отягощённый грехами дух легче эфира.

Друзья, давайте здесь расстанемся - не читайте дальше: пропадёте в бескрайности непостижимого! Но если вы неутолимо алчете духовной пищи - тогда вперёд, за мной! Мы в первом небе Рая - в небе Луны, которую Беатриче назвала первою звездою; погрузились в её недра, хотя и трудно представить себе силу, способную вместить одно замкнутое тело (каковым я являюсь) в другое замкнутое тело (в Луну).

В недрах Луны нам встретились души монахинь, похищенных из монастырей и насильно выданных замуж. Не по своей вине, но они не сдержали данного при пострижении обета девственности, и поэтому им недоступны более высокие небеса. Жалеют ли об этом? О нет! Жалеть значило бы не соглашаться с высшей праведной волей.

А все-таки недоумеваю: чем же они виноваты, покорясь насилию? Почему им не подняться выше сферы Луны? Винить надо не жертву, а насильника! Но Беатриче пояснила, что и жертва несёт известную ответственность за учинённое над нею насилие, если, сопротивляясь, не проявила героической стойкости.

Неисполнение обета, утверждает Беатриче, практически невозместимо добрыми делами (слишком уж много надо их сделать, искупая вину). Мы полетели на второе небо Рая - к Меркурию. Здесь обитают души честолюбивых праведников. Это уже не тени в отличие от предшествующих обитателей загробного мира, а светы: сияют и лучатся. Один из них вспыхнул особенно ярко, радуясь общению со мною. Оказалось, это римский император, законодатель Юстиниан. Он сознаёт, что пребывание в сфере Меркурия (и не выше) - предел для него, ибо честолюбцы, делая добрые дела ради собственной славы (то есть любя прежде всего себя), упускали луч истинной любви к божеству.

Свет Юстиниана слился с хороводом огней - других праведных душ. Я задумался, и ход моих мыслей привёл меня к вопросу: зачем Богу-Отцу было жертвовать сыном? Можно же было просто так, верховною волей, простить людям грех Адама! Беатриче пояснила: высшая справедливость требовала, чтобы человечество само искупило свою вину. Оно на это неспособно, и пришлось оплодотворить земную женщину, чтобы сын (Христос), совместив в себе человеческое с божеским, смог это сделать.

Мы перелетели на третье небо - к Венере, где блаженствуют души любвеобильных, сияющие в огненных недрах этой звезды. Один из этих духов-светов - венгерский король Карл Мартелл, который, заговорив со мной, высказал мысль, что человек может реализовать свои способности, лишь действуя на поприще, отвечающем потребностям его натуры: плохо, если прирождённый воин станет священником…

Сладостно сияние других любвеобильных душ. Сколько здесь блаженного света, небесного смеха! А внизу (в Аду) безотрадно и угрюмо густели тени… Один из светов заговорил со мной (трубадур Фолько) - осудил церковные власти, своекорыстных пап и кардиналов. Флоренция - город дьявола. Но ничего, верит он, скоро станет лучше.

Четвёртая звезда - Солнце, обиталище мудрецов. Вот сияет дух великого богослова Фомы Аквинского. Он радостно приветствовал меня, показал мне других мудрецов. Их согласное пение напомнило мне церковный благовест.

Фома рассказал мне о Франциске Ассизском - втором (после Христа) супруге Нищеты. Это по его примеру монахи, в том числе его ближайшие ученики, стали ходить босыми. Он прожил святую жизнь и умер - голый человек на голой земле - в лоне Нищеты.

Не только я, но и светы - духи мудрецов - слушали речь Фомы, прекратив петь и кружиться в танце. Затем слово взял францисканец Бонавентура. В ответ на хвалу своему учителю, возданную доминиканцем Фомой, он восславил учителя Фомы - Доминика, земледельца и слугу Христова. Кто теперь продолжил его дело? Достойных нет.

И опять слово взял Фома. Он рассуждает о великих достоинствах царя Соломона: тот попросил себе у Бога ума, мудрости - не для решения богословских вопросов, а чтобы разумно править народом, то есть царской мудрости, каковая и была ему дарована. Люди, не судите друг о друге поспешно! Этот занят добрым делом, тот - злым, но вдруг первый падёт, а второй восстанет?

Что будет с обитателями Солнца в судный день, когда духи обретут плоть? Они настолько ярки и духовны, что трудно представить их материализованными. Закончено наше пребывание здесь, мы прилетели к пятому небу - на Марс, где сверкающие духи воителей за веру расположились в форме креста и звучит сладостный гимн.

Один из светочей, образующих этот дивный крест, не выходя за его пределы, подвигся книзу, ближе ко мне. Это дух моего доблестного прапрадеда, воина Каччагвиды. Приветствовал меня и восхвалил то славное время, в которое он жил на земле и которое - увы! - миновало, сменившись худшим временем.

Я горжусь своим предком, своим происхождением (оказывается, не только на суетной земле можно испытывать такое чувство, но и в Раю!). Каччагвида рассказал мне о себе и о своих предках, родившихся во Флоренции, чей герб - белая лилия - ныне окрашен кровью.

Я хочу узнать у него, ясновидца, о своей дальнейшей судьбе. Что меня ждёт впереди? Он ответил, что я буду изгнан из Флоренции, в безотрадных скитаниях познаю горечь чужого хлеба и крутизну чужих лестниц. К моей чести, я не буду якшаться с нечистыми политическими группировками, но сам себе стану партией. В конце же концов противники мои будут посрамлены, а меня ждёт триумф.

Каччагвида и Беатриче ободрили меня. Закончено пребывание на Марсе. Теперь - с пятого неба на шестое, с красного Марса на белый Юпитер, где витают души справедливых. Их светы складываются в буквы, в буквы - сначала в призыв к справедливости, а затем в фигуру орла, символ правосудной имперской власти, неведомой, грешной, исстрадавшейся земле, но утверждённой на небесах.

Этот величественный орёл вступил со мной в разговор. Он называет себя «я», а мне слышится «мы» (справедливая власть коллегиальна!). Ему понятно то, что сам я никак не могу понять: почему Рай открыт только для христиан? Чем же плох добродетельный индус, вовсе не знающий Христа? Так и не пойму. А и то правда, - признает орёл, - что дурной христианин хуже славного перса или эфиопа.

Орёл олицетворяет идею справедливости, и у него не когти и не клюв главное, а всезрящее око, составленное из самых достойных светов-духов. Зрачок - душа царя и псалмопевца Давида, в ресницах сияют души дохристианских праведников (а ведь я только что оплошно рассуждал о Рае «только для христиан»? Вот так-то давать волю сомнениям!).

Мы вознеслись к седьмому небу - на Сатурн. Это обитель созерцателей. Беатриче стала ещё красивее и ярче. Она не улыбалась мне - иначе бы вообще испепелила меня и ослепила. Блаженные духи созерцателей безмолвствовали, не пели - иначе бы оглушили меня. Об этом мне сказал священный светоч - богослов Пьетро Дамьяно.

Дух Бенедикта, по имени которого назван один из монашеских орденов, гневно осудил современных своекорыстных монахов. Выслушав его, мы устремились к восьмому небу, к созвездию Близнецов, под которым я родился, впервые увидел солнце и вдохнул воздух Тосканы. С его высоты я взглянул вниз, и взор мой, пройдя сквозь семь посещённых нами райских сфер, упал на смехотворно маленький земной шарик, эту горстку праха со всеми её реками и горными кручами.

В восьмом небе пылают тысячи огней - это торжествующие духи великих праведников. Упоённое ими, зрение моё усилилось, и теперь даже улыбка Беатриче не ослепит меня. Она дивно улыбнулась мне и вновь побудила меня обратить взоры к светозарным духам, запевшим гимн царице небес - святой деве Марии.

Беатриче попросила апостолов побеседовать со мной. Насколько я проник в таинства священных истин? Апостол Петр спросил меня о сущности веры. Мой ответ: вера - довод в пользу незримого; смертные не могут своими глазами увидеть то, что открывается здесь, в Раю, - но да уверуют они в чудо, не имея наглядных доказательств его истинности. Петр остался доволен моим ответом.

Увижу ли я, автор священной поэмы, родину? Увенчаюсь ли лаврами там, где меня крестили? Апостол Иаков задал мне вопрос о сущности надежды. Мой ответ: надежда - ожидание будущей заслуженной и дарованной Богом славы. Обрадованный Иаков озарился.

На очереди вопрос о любви. Его мне задал апостол Иоанн. Отвечая, я не забыл сказать и о том, что любовь обращает нас к Богу, к слову правды. Все возликовали. Экзамен (что такое Вера, Надежда, Любовь?) успешно завершился. Я увидел лучащуюся душу праотца нашего Адама, недолго жившего в Земном Раю, изгнанного оттуда на землю; после смерти долго томившегося в Лимбе; затем перемещённого сюда.

Четыре света пылают передо мной: три апостола и Адам. Вдруг Петр побагровел и воскликнул: «Земной захвачен трон мой, трон мой, трон мой!» Петру ненавистен его преемник - римский папа. А нам пора уже расставаться с восьмым небом и возноситься в девятое, верховное и кристальное. С неземной радостью, смеясь, Беатриче метнула меня в стремительно вращающуюся сферу и вознеслась сама.

Первое, что я увидел в сфере девятого неба, - это ослепительная точка, символ божества. Вокруг неё вращаются огни - девять концентрических ангельских кругов. Ближайшие к божеству и потому меньшие - серафимы и херувимы, наиболее отдалённые и обширные - архангелы и просто ангелы. На земле привыкли думать, что великое больше малого, но здесь, как видно, все наоборот.

Ангелы, рассказала мне Беатриче, ровесники мироздания. Их стремительное вращение - источник всего того движения, которое совершается во Вселенной. Поторопившиеся отпасть от их сонма были низвержены в Ад, а оставшиеся до сих пор упоённо кружатся в Раю, и не нужно им мыслить, хотеть, помнить: они вполне удовлетворены!

Вознесение в Эмпирей - высшую область Вселенной - последнее. Я опять воззрился на ту, чья возрастающая в Раю красота поднимала меня от высей к высям. Нас окружает чистый свет. Повсюду искры и цветы - это ангелы и блаженные души. Они сливаются в некую сияющую реку, а потом обретают форму огромной райской розы.

Созерцая розу и постигая общий план Рая, я о чем-то хотел спросить Беатриче, но увидел не её, а ясноокого старца в белом. Он указал наверх. Гляжу - в недосягаемой вышине светится она, и я воззвал к ней: «О донна, оставившая след в Аду, даруя мне помощь! Во всем, что вижу, сознаю твоё благо. За тобой я шёл от рабства к свободе. Храни меня и впредь, чтобы дух мой достойным тебя освободился от плоти!» Взглянула на меня с улыбкой и повернулась к вечной святыне. Всё.

Старец в белом - святой Бернард. Отныне он мой наставник. Мы продолжаем с ним созерцать розу Эмпирея. В ней сияют и души непорочных младенцев. Это понятно, но почему и в Аду были кое-где души младенцев - не могут же они быть порочными в отличие от этих? Богу виднее, какие потенции - добрые или дурные - в какой младенческой душе заложены. Так пояснил Бернард и начал молиться.

Бернард молился деве Марии за меня - чтобы помогла мне. Потом дал мне знак, чтобы я посмотрел наверх. Всмотревшись, вижу верховный и ярчайший свет. При этом не ослеп, но обрёл высшую истину. Созерцаю божество в его светозарном триединстве. И влечёт меня к нему Любовь, что движет и солнце и звезды.

© ООО «Издательство «Э», 2017

Ад

Песня первая

Поэт рассказывает, что, заблудившись в темном, дремучем лесу и встречая разные препятствия для достижения вершины горы, он настигнут был Вергилием. Последний обещался показать ему муки грешников в Аду и Чистилище и сказал, что потом Беатриче покажет поэту Райскую обитель. Поэт последовал за Вергилием.

1 Когда-то я в годину зрелых лет
В дремучий лес зашел и заблудился.
Потерян был прямой и верный след…

4 Нет слов таких, чтоб ими я решился
Лес мрачный и угрюмый описать,
Где стыл мой мозг и ужас тайный длился:

7 Так даже смерть не может устрашать…
Но в том лесу, зловещей тьмой одетом,
Средь ужасов обрел я благодать.

10 Попал я в чащу дикую; нигде там
Я не нашел, объят каким-то сном,
Знакомого пути по всем приметам.

13 Пустыня предо мной была кругом,
Где ужасом невольным сердце сжалось.
Я увидал перед собой потом

16 Подножие горы. Она являлась
В лучах светила радостного дня
И светом солнца сверху позлащалась,

19 Прогнавшим страх невольный от меня.
В душе моей изгладилось смущенье,
Как гибнет тьма от яркого огня.

22 Как выброшенный на берег в крушенье
В борьбе с волной измученный пловец
Глядит назад, где море в исступленье

25 Ему сулит мучительный конец;
Так точно озирался я пугливо,
Как робкий, утомившийся беглец,

28 Чтоб еще раз на страшный путь тоскливо,
Переводя дыхание, взглянуть:
Доныне умирало все, что живо,

31 Свершая тот непроходимый путь.
Лишившись сил, как труп, в изнеможенье
Я опустился тихо отдохнуть,

34 Но снова, переселив утомленье,
Направил шаг вперед по крутизне,
Все выше, выше каждое мгновенье.

37 Я шел вперед, и вдруг навстречу мне
Явился барс, покрытый пестрой кожей
И с пятнами на выгнутой спине.

40 Я, как врасплох застигнутый прохожий,
Смотрю: с меня он не спускает глаз
С решимостью, на вызов мне похожей,

43 И заграждает путь, на нем ложась,
Так что я думать стал об отступленье.
На небе утро было в этот час.

46 Земля очнулась после пробужденья,
И плыло солнце в небе голубом,
То солнце, что во дни миротворенья

49 Зажглось впервые, встречено кругом
Сияньем звезд, с их ясным, кротким светом…
Ободренный веселым, светлым днем,

52 Румяным и торжественным рассветом,
Я выносил без страха барса гнев,
Но новый ужас ждал меня при этом:

55 Передо мной вдруг очутился лев.
Назад закинув голову, он гордо
Шел на меня: стоял я, присмирев.

58 Смотрел в глаза так алчно он и твердо,
Что я как лист затрепетал тогда;
Гляжу: за ним видна волчицы морда.

61 Она была до ужаса худа:
Ненасытимой жадностью, казалось,
Волчица подавляема всегда.

64 Уже не раз перед людьми являлась
Она, как гибель их… В меня она
Чудовищными взглядами впивалась,

67 И стала вновь отчаянья полна
Моя душа. Исчезла та отвага,
Которая вести была должна

70 Меня на верх горы. Как жадный скряга
Рыдает, потерявши капитал,
В котором видел счастье, жизни благо,

73 Так перед диким зверем я рыдал,
Путь пройденный теряя шаг за шагом,
И снова вниз по крутизне сбегал

76 К тем безднам и зияющим оврагам,
Где блеска солнца видеть уж нельзя
И ночь темна под вечным, черным флагом.

79 С стремнины на стремнину вниз скользя,
Я человека встретил той порою.
Безмолвие собой изобразя,

82 Он словно так был приучен судьбою
К молчанию, что голос потерял,
Увидя незнакомца пред собою.

85 В пустыне мертвой громко я воззвал:
«Кто б ни был ты – живой иль привиденье,
Спаси меня!» И призрак отвечал:

88 «Когда-то был живое я творенье;
Теперь перед тобой стоит мертвец.
Я в Мантуе рожден в одном селенье;

91 В Ломбардии жил прежде мой отец.
Жизнь начал я при Юлии и в Риме
В век Августа жил долго, наконец,

94 Когда богами ложными своими
Считали люди идолов. Тогда
Я был поэт, писал стихи, и ими

97 Энея воспевал и те года,
Когда распались стены Илиона…
А ты зачем стремишься вниз сюда,

100 В обитель скорби, скрежета и стона?
Зачем с пути к жилищу вечных благ
Под благодатным блеском небосклона

103 Стремишься к тьме неудержимо так?
Иди вперед и не щади усилий!»
И, покраснев, ему я сделал знак

106 И вопросил: «Ужели ты Вергилий,
Поэтов всех величие и свет?
Пусть о моем восторге и о силе

109 Моей любви к тебе, святой поэт,
Расскажет слабый труд мой и творенья
И то, что изучал я много лет

112 Великие твои произведенья 1 .
Смотри: я перед зверем трепещу,
Все жилы напряглись. Ищу спасенья,

115 Певец, твоей я помощи ищу».
«Ты должен поискать пути иного,
И этот путь я указать хочу».

118 Услышал я из уст поэта слово:
«Знай, страшный зверь-чудовище давно
Путь этот заграждает всем сурово

121 И губит, и терзает всех равно.
Чудовище так жадно и жестоко,
Что вечно не насытится оно

124 И жертвы рвет в одно мгновенье ока.
К нему на смерть несчетное число
Творений жалких сходит издалёка, -

127 И долго будет жить такое зло,
Пока Пес Ловчий 2 с зверем не сразится,
Чтобы вредить уж больше не могло

130 Чудовище. Пес Ловчий возгордится
Не жалким властолюбием, но в нем
И мудрость, и величье отразится,

133 И родиной его мы назовем
Страну от Фельтро и до Фельтро 3 . Силы
Италии он посвятит; мы ждем,

136 Что с ним опять воспрянет из могилы
Италия, где прежде кровь лилась,
Кровь девственной, воинственной Камиллы,

139 Где Турн и Низ нашли свой смертный час 4 .
Преследовать от града и до града
Волчицу эту будет он не раз,

142 Пока ее не свергнет в кратер Ада,
Была откуда изгнана она
Лишь завистью… Спасти тебя мне надо

145 От этих мест, где гибель так верна;
Иди за мной, – тебе не будет худо,
Я выведу – на то мне власть дана -

148 Тебя чрез область вечности отсюда,
Чрез область, где услышишь ты во мгле
Стенания и вопли, где, как чуда,

151 Видения умерших на земле
Вторичной смерти ждут и не дождутся 5
И от мольбы бросаются к хуле.

154 Потом перед тобою пронесутся
Ликующие призраки в огне,
В надежде, что пред ними распахнутся,

157 Быть может, двери в райской стороне
И их грехи искупятся страданьем.
Но если обратишься ты ко мне

160 С желанием в Раю быть – тем желаньем
Давно уже полна душа моя -
То есть душа другая: по деяньям

163 Она меня достойнее, и я
Ей передам тебя у райской двери
И удалюсь, печаль свою тая.

166 Я был рожден в иной и темной вере,
К прозрению не приведен никем,
И места нет теперь мне в райской сфере,

169 И я пути не укажу в эдем.
Кому подвластны солнце, звезды эти,
Кто царствует в веках над миром всем,

172 Того обитель – Рай… На этом свете
Блаженны все, им взысканные!» Стал
Тогда искать опоры я в поэте:

175 «Спаси меня, поэт! – я умолял. -
Спаси меня от бедствий ты ужасных
И в область смерти выведи, чтоб знал

178 Я скорбь теней томящихся, несчастных,
И приведи к священным тем вратам,
Где Петр Святой обитель душ прекрасных

181 Век стережет. Я быть желаю там».
Мой проводник вперед шаги направил,
И следовал я по его пятам.

Альбом посвящен теме смерти в Средневековом искусстве. Громко звучит, но альбом, действительно, затрагивает именно эту тему, ибо речь в нем идет о «Комедии», в которой — воплощение АБСОЛЮТНОГО ЗЛА: ЧЕРНОГО, ВО ТЬМЕ НЕВИДИМОГО, СЛИВШЕГОСЯ С ТЬМОЙ…

РАБОТА НАД АЛЬБОМОМ ЗАВЕРШЕНА 08.12.2010

Мозаика «Поэт Вергилий, пишущий Энеиду, на троне между двумя музами:
музой истории Клио и музой трагедии Мельпоменой». От I до III века н.э.
Мозаика найдена в Сусе в 1896 году

Вергилий написал «Буколики » за три года, «Георгики » — за семь,
а «Энеиду » — за одиннадцать лет. Если сравнить количество написанных строк и прошедших дней, то выходит, что в день он писал меньше, чем по одной строке.

На самом деле было не так. Каждый день Вергилий диктовал много строк текста, большие отрывки, но потом начинал их редактировать, исправлять, — и, бывало, сокращал до нуля. Понятно: он был очень требовательным к себе автором…
Когда сам Цезарь , к тому времени почти обожествлённый, попросил его почитать «Энеиду», Вергилий прочел ему только кусочек, сказав, что вещь в целом ещё не готова.

Публий Вергилий Марон (70 год до н. э. - 19 год до н. э.) - один из наиболее значительных древнеримских поэтов.
Создал новый тип эпической поэмы. Легенда гласит, что ветка тополя, по традиции посаженная в честь родившегося ребенка, быстро выросла и вскоре сравнялась с другими тополями.
Это обещало младенцу особую удачу и счастье.
Впоследствии «дерево Вергилия» почиталось как священное.

Поклонение, которым имя Вергилия было окружено при жизни, продолжалось и по смерти. Начиная с Августовского века сочинения его изучались в школах, комментировались учёными и служили для предсказаний судьбы, как оракулы Сибилл . Имя Вергилия окружалось таинственной легендой, превратившейся в Средние века в веру в него, как в волшебника-заступника.

Высшее проявление значения, приписываемого поэту Вергилию Средневековьем, - та роль, которую ему даёт в «Комедии», выбрав его из представителей самой глубокой человеческой мудрости и сделав своим руководителем и проводником по кругам Ада.

Позвольте подарить наслаждение, верю — не только себе, цитируя Дантово описание, простите, «Ада», что должно привести нас к непосредственному объекту общих интересов, еще раз простите, — …

Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.

Каков он был, о, как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
Чей давний ужас в памяти несу!

Так горек он, что смерть едва ль не слаще…

Пока к долине я свергался темной,
Какой-то муж явился предо мной,
От долгого безмолвья словно томный.
«Так ты Вергилий, ты родник бездонный,
Откуда песни миру потекли? —
Ответил я, склоняя лик смущенный. —

Яви мне путь, о коем ты поведал,
Дай врат Петровых мне увидеть свет
И тех, кто душу вечной муке предал».

Он двинулся, и я ему вослед.

«Божественная комедия» Данте потрясает еще и тем, что он дает не простое описание, а берет на себя — живого человека — все страдания, которые претерпевают люди в Мире ином.

В Третьей песне приводится надпись на вратах Ада…

Я (АД) УВОЖУ К ОТВЕРЖЕННЫМ СЕЛЕНЬЯМ,
Я (АД) УВОЖУ СКВОЗЬ ВЕКОВЕЧНЫЙ СТОН,
Я (АД) УВОЖУ К ПОГИБШИМ ПОКОЛЕНЬЯМ.

БЫЛ ПРАВДОЮ МОЙ ЗОДЧИЙ ВДОХНОВЛЕН:
Я ВЫСШЕЙ СИЛОЙ, ПОЛНОТОЙ ВСЕЗНАНЬЯ
И ПЕРВОЮ ЛЮБОВЬЮ СОТВОРЕН.

ДРЕВНЕЙ МЕНЯ ЛИШЬ ВЕЧНЫЕ СОЗДАНЬЯ,
И С ВЕЧНОСТЬЮ ПРЕБУДУ НАРАВНЕ.
ВХОДЯЩИЕ, ОСТАВЬТЕ УПОВАНЬЯ.

Я, прочитав над входом, в вышине,
Такие знаки сумрачного цвета,
Сказал: «Учитель, смысл их страшен мне».

По христианской религии, Ад сотворен Триединым божеством: Отцом (высшей силой), Сыном (полнотой всезнанья) и Святым духом (первою любовью), чтобы служить местом казни для падшего Люцифера . Ад создан раньше всего преходящего. Древней его-лишь вечные созданья (небо, земля и ангелы).

Данте изображает Ад как подземную воронкообразную пропасть, которая, сужаясь, достигает центра земного шара. Склоны воронки опоясаны концентрическими уступами —
кругами Ада.

Родился 21 мая 1265 года во Флоренции . Семья Данте принадлежала к городскому дворянству.

Первое упоминание о Данте как общественном деятеле относится к 1296-1297 годам. После вооруженного переворота в политической системе Флоренции, произошедшего в 1302 году, поэт был изгнан и лишен гражданских прав, а затем и вообще приговорен к смертной казни. Тогда начались скитания Данте по Италии , во Флоренцию он больше не вернулся.

Вершиной творчества Данте является поэма «Комедия» (1307-1321), позднее названная «Божественной», что отразила взгляд поэта на бренную и короткую человеческую жизнь с точки зрения христианской морали. Поэма изображает странствие поэта по загробному миру и состоит из трёх частей: «Ад», «Чистилище» и «Рай».

В поэме затронуты проблемы богословия, истории, науки и особенно политики и морали. В ней католические догмы вступают в столкновение с отношением к людям и миру поэзии
с его культом античности. Данте волнует судьба Италии, раздираемой междоусобицами, падение авторитета и коррупция в церкви, то есть нравственная несостоятельность человеческого рода.

«Божественная Комедия » – поэтическая энциклопедия средних веков, в которой за образец Данте берет всё сущее, сотворённое триединым Богом, наложившим на всё отпечаток своей троичности. В стиле поэмы сочетаются просторечие и торжественная книжная лексика, живописность и драматизм.

У Данте к Флоренции его времени свое отношение, и все потому что… В «Божественной комедии» Данте затронуты проблемы богословия, истории, науки и особенно политики и морали. В поэме его католические догмы вступают в столкновение с отношением к людям и миру поэзии с непременным для нее культом античности. Данте волнует судьба Италии, раздираемой междоусобицами, падение авторитета и коррупция в церкви, нравственная несостоятельность человеческого рода в целом и в частности — в его Флоренции…

Гордись, Фьоренца , долей величавой!
Ты над землей и морем бьешь крылом,
И самый Ад твоей наполнен славой!

В сказанном не озлобление звучит, направленное на город, приговоривший его к смертной казни. В сказанном отчаяние прорывается сквозь слезы.

Намеревался сделать несколько емких иллюстраций к «Божественной комедии» Данте. Законченной оказалась одна — та, что иллюстрирует Восемнадцатую песню…

Есть место в преисподней. Злые Щели,
Сплошь каменное, цвета чугуна,
Как кручи, что вокруг отяготели.

Посереди зияет глубина
Широкого и темного колодца,
О коем дальше расскажу сполна.

А тот уступ, который остается,
Кольцом меж бездной и скалой лежит,
И десять впадин в нем распознается.

Каков у местности бывает вид,
Где замок, для осады укрепленный,
Снаружи стен рядами рвов обвит,

Таков и здесь был дол изборожденный;
И как от самых крепостных ворот
Ведут мосты на берег отдаленный,

Так от подножья каменных высот
Шли гребни скал чрез рвы и перекаты,
Чтоб у колодца оборвать свой ход.

Я шел, и справа были мне видны
Уже другая скорбь и казнь другая,
Какие в первом рву заключены.

Там в два ряда текла толпа нагая;
Ближайший ряд к нам направлял стопы,
А дальний — с нами, но крупней шагая.

То здесь, то там в кремнистой глубине
Виднелся бес рогатый, взмахом плети
Жестоко бивший грешных по спине.

О, как проворно им удары эти
Вздымали пятки! Ни один не ждал,
Пока второй обрушится иль третий.

Мы слышали, как в ближнем рву визжала
И рылом хрюкала толпа людей
И там себя ладонями хлестала.

Откосы покрывал тягучий клей
От снизу подымавшегося чада,
Несносного для глаз и для ноздрей.

Дно скрыто глубоко внизу, и надо,
Дабы увидеть, что такое там,
Взойти на мост, где есть простор для взгляда.

Туда взошли мы, и моим глазам
Предстали толпы влипших в кал зловонный,
Как будто взятый из отхожих ям.

Там был один, так густо отягченный
Дермом, что вряд ли кто бы отгадал,
Мирянин это или постриженный.

Он крикнул мне: «Ты что облюбовал
Меня из всех, кто вязнет в этой прели?»
И я в ответ: «Ведь я тебя встречал,

И кудри у тебя тогда блестели;
Я и смотрю, что тут невдалеке
Погряз Алессио Интерминелли».

И он, себя темяша по башке:
«Сюда попал я из-за льстивой речи,
Которую носил на языке».

Потом мой вождь: «Нагни немного плечи, —
Промолвил мне, — и наклонись вперед,
И ты увидишь: тут вот, недалече

Себя ногтями грязными скребет
Косматая и гнусная паскуда
И то присядет, то опять вскокнет.

Фаида эта, жившая средь блуда,
Сказала как-то на вопрос дружка:
«Ты мной довольна?» — «Нет, ты просто чудо!»

Но мы наш взгляд насытили пока».

Общепризнанным иллюстратором «Комедии» является Поль Гюстав Доре (1832-1886) — французский гравёр, иллюстратор и живописец. Рисовать иллюстрации к Данте он начал в десятилетнем возрасте. Приведу несколько примеров из собрания гравюр Доре 1860-ых годов, что позволят рассказать и о …

ПЕСНЬ ПЯТАЯ

Так я сошел, покинув круг начальный,
Вниз во второй; он менее, чем тот,
Но больших мук в нем слышен стон печальный.

Здесь ждет Минос, оскалив страшный рот;
Допрос и суд свершает у порога
И взмахами хвоста на муку шлет.

Едва душа, отпавшая от бога,
Пред ним предстанет с повестью своей,
Он, согрешенья различая строго,

Обитель Ада назначает ей,
Хвост обвивая столько раз вкруг тела,
На сколько ей спуститься ступеней.

Минос- в греческой мифологии - справедливый царь - законодатель , ставший после смерти одним
из трех судей загробного мира (вместе с Эаком и Радамантом).
В Дантовом Аду он превращен в беса, который ударом хвоста назначает грешникам степень наказания.

Был грозен срыв, откуда надо было
Спускаться вниз, и зрелище являл,
Которое любого бы смутило.

Таков был облик этих мрачных стран;
А на краю, над сходом к бездне новой,
Раскинувшись, лежал позор критян,

Зачатый древле мнимою коровой.
Завидев нас, он сам себя терзать
Зубами начал в злобе бестолковой.

Как бык, секирой насмерть поражен,
Рвет свой аркан, но к бегу неспособен
И только скачет, болью оглушен,

Так Минотавр метался, дик и злобен;
И зоркий вождь мне крикнул: «Вниз беги!
Пока он в гневе, миг как раз удобен».

О гнев безумный, о корысть слепая,
Вы мучите наш краткий век земной
И в вечности томите, истязая!

Минотавр — мифическое чудовище с телом человека и головой быка, жившее в лабиринте на острове Крит. Родился Минотавр от любви Пасифаи , жены царя Миноса , к посланному Посейдоном (или Зевсом) быку. По преданию она прельщала быка, ложась в деревянную корову, сделанную для неё Дедалом . Царь Минос спрятал сына в подземном лабиринте, сооруженном Дедалом. Лабиринт был настолько сложным, что ни один вошедший туда человек не смог бы найти выход. Каждый год афиняне должны были посылать на съедение Минотавру семь юношей и семь девушек.Тесей , сын афинского царя Эгея (или бога Посейдона ), 10-й царь , явившись на Крит в числе 14 жертв, убил Минотавра ударами кулака и при помощи Ариадны, давшей ему клубок ниток, вышел из лабиринта.

Исследователи считают, Минотавр – это животная часть ума, а Тесей – человеческая. Животная часть, естественно, сильнее, но человеческая в конечном счете побеждает, и в этом смысл эволюции и истории.

Еще кентавр не пересек потока,
Как мы вступили в одичалый лес,
Где ни тропы не находило око.

Там бурых листьев сумрачен навес,
Там вьется в узел каждый сук ползущий,
Там нет плодов, и яд в шипах древес.

Там гнезда гарпий, их поганый след,
Тех, что троян, закинутых кочевьем,
Прогнали со Строфад предвестьем бед.

С широкими крылами, с ликом девьим,
Когтистые, с пернатым животом,
Они тоскливо кличут по деревьям.

Я отовсюду слышал громкий стон,
Но никого окрест не появлялось;
И я остановился, изумлен.

Тогда я руку протянул невольно
К терновнику и отломил сучок;
И ствол воскликнул: «Не ломай, мне больно!»

В надломе кровью потемнел росток
И снова крикнул: «Прекрати мученья!
Ужели дух твой до того жесток?

Мы были люди, а теперь растенья.
И к душам гадов было бы грешно
Выказывать так мало сожаленья».

Га́рпии в древнегреческой мифологии - дикие полуженщины-полуптицы отвратительного вида с телами и крыльями грифов, длинными острыми когтями, но с торсами женщин. Они — персонификации различных аспектов бури. В мифах представлены злобными похитительницами детей и человеческих душ, внезапно налетающими и так же внезапно исчезающими, как ветер.

У Данте гарпии сторожат Тартар, будучи абсолютно отрицательными персонажами, как и все прочие архаические доолимпийские божества, включая .

Данте дает очень интересные уточнения по поводу жизни
в Аду тех душ, что обращены в деревья…

Поведай нам, как душу в плен берут
Узлы ветвей; поведай, если можно,
Выходят ли когда из этих пут».

Тут ствол дохнул огромно и тревожно,
И в этом вздохе слову был исход:
«Ответ вам будет дан немногосложно.

Когда душа, ожесточась, порвет
Самоуправно оболочку тела,
Минос ее в седьмую бездну шлет.

Ей не дается точного предела;
Упав в лесу, как малое зерно,
Она растет, где ей судьба велела.

Зерно в побег и в ствол превращено;
И гарпии, кормясь его листами,
Боль создают и боли той окно.

Пойдем и мы за нашими телами,
Но их мы не наденем в Судный день:
Не наше то, что сбросили мы сами.

Мы их притащим в сумрачную сень,
И плоть повиснет на кусте колючем,
Где спит ее безжалостная тень».

ПЕСНЯ ДЕВЯТАЯ с участием Медузы, которую Данте не увидел, столь она была страшна и опасна для христианина тоже…

Не помню я, что он еще сказал:
Всего меня мой глаз, в тоске раскрытый,
К вершине рдяной башни приковал,

Где вдруг взвились, для бешеной защиты,
Три Фурии, кровавы и бледны
И гидрами зелеными обвиты;

Они как жены были сложены;
Но, вместо кос, клубами змей пустыни
Свирепые виски оплетены

И тот, кто ведал, каковы рабыни
Властительницы вечных слез ночных,
Сказал: «Взгляни на яростных Эриний.

Вот Тисифона, средняя из них;
Левей-Мегера: справа олютело
Рыдает Алекто». И он затих.

А те себе терзали грудь и тело
Руками били; крик их так звенел,
Что я к учителю приник несмело.

«Медуза где? Чтоб он окаменел! —
Они вопили, глядя вниз. — Напрасно
Тезеевых мы не отмстили дел».

«Закрой глаза и отвернись; ужасно
Увидеть лик Горгоны; к свету дня
Тебя ничто вернуть не будет властно».

Так молвил мой учитель и меня
Поворотил, своими же руками,
Поверх моих, глаза мне заслоня.

Фурии кричат; «Напрасно Тезеевых мы не отмстили дел». Вот по какому поводу они столь разъярены: Тезей спускался в преисподнюю, чтобы вернуть на землю Персефону , похищенную Плутоном . Эринии жалеют, что в свое время не погубили его, тогда у смертных пропала бы охота проникать
в Подземный мир.

Видение традиционно. То — одна из трех сестер Горгон, змееволосая дева, встретившись взглядом с которой, люди и звери на земле окаменевали. Здесь — в Аду — нет примет того, что Персей отрубил ей голову и лик ее стал в его руках страшным оружием против врагов. И не может быть видения такого, уже потому что место Персея не в Аду, здесь должна пребывать только Горгона. Так думает христианин, и он, наверное, прав со своей точки зрения.

МЕДУЗА ДАНТЕ — ГРЕХ, ВОПЛОЩЕННЫЙ В ЧУДОВИЩЕ.
ЭТОТ АБСОЛЮТНЫЙ — ЧЕРНЫЙ — ГРЕХ НИЗВЕДЕН В АД,
ГДЕ ТАКЖЕ, КАК И НА ЗЕМЛЕ, СТАРАЕТСЯ ТВОРИТЬ ЗЛО.

В АДУ МЕДУЗА НЕ ПРЕВРАЩАЕТ В КАМЕНЬ ВСЕ ЖИВОЕ
(СЛЕДОВ ПОДОБНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ТАМ НЕТ).
ОНА ПЯТНАЕТ ГРЕХОМ ВСЕХ, ПОСМОТРЕВШИХ НА НЕЕ.

Посмотрел бы Данте на ,
не выдержав искушения любопытством,
и остался бы в Аду на каком-нибудь из кругов пониже.

Будут Медузы пострашнее, но Абсолютным —
ЧЕРНЫМ — злом не будет ни одна из них…

Данте не увидел — страданий, ею претерпеваемых, узрел немало. Был в Аду некто с отрубленной головой..

А я смотрел на многолюдный дол
И видел столь немыслимое дело,
Что речь о нем я вряд ли бы повел,

Когда бы так не совесть мне велела,
Подруга, ободряющая нас
В кольчугу правды облекаться смело.

Я видел, вижу словно и сейчас,
Как тело безголовое шагало
В толпе, кружащей неисчетный раз,

И срезанную голову держало
За космы, как фонарь, и голова
Взирала к нам и скорбно восклицала.

Он сам себе светил, и было два
В одном, единый в образе двойного,
Как — знает Тот, чья власть во всем права.

Остановясь у свода мостового,
Он кверху руку с головой простер,
Чтобы ко мне свое приблизить слово,

Такое вот: «Склони к мученьям взор,
Ты, что меж мертвых дышишь невозбранно!
Ты горших мук не видел до сих пор.

Я связь родства расторг пред целым светом;
За это мозг мой отсечен навек
От корня своего в обрубке этом:

И я, как все, возмездья не избег».

И змеи в Аду есть. Они — вершители самых страшных возмездий за черное богохульство…

Мы с моста вниз сошли неторопливо,
Где он с восьмым смыкается кольцом,
И тут весь ров открылся мне с обрыва.

И я внутри увидел страшный ком
Змей, и так много разных было видно,
Что стынет кровь, чуть вспомяну о нем.

Средь этого чудовищного скопа
Нагой народ, мечась, ни уголка
Не ждал, чтоб скрыться, ни гелиотропа.

Скрутив им руки за спиной, бока
Хвостом и головой пронзали змеи,
Чтоб спереди связать концы клубка.

Вдруг к одному, — он был нам всех виднее, —
Метнулся змей и впился, как копье,
В то место, где сращенье плеч и шеи.

Быстрей, чем I начертишь или О,
Он вспыхнул, и сгорел, и в пепел свился,
И тело, рухнув, утерял свое.

Когда он так упал и развалился,
Прах вновь сомкнулся воедино сам
И в прежнее обличье возвратился.

Так ведомо великим мудрецам,
Что гибнет Феникс, чтоб восстать, как новый,
Когда подходит к пятистам годам.

Как тот, кто падает, к земле влеком,
Он сам не знает — демонскою силой
Иль запруженьем, властным над умом,

И, встав, кругом обводит взгляд застылый,
Еще в себя от муки не придя,
И вздох, взирая, издает унылый, —

Таков был грешник, вставший погодя.
О божья мощь, сколь праведный ты мститель,
Когда вот так сражаешь, не щадя!

По окончаньи речи, вскинув руки
И выпятив два кукиша, злодей
Воскликнул так: «На, боже, обе штуки!»

С тех самых пор и стал я другом змей:
Одна из них ему гортань обвила,
Как будто говоря: «Молчи, не смей!»,

Другая — руки, и кругом скрутила,
Так туго затянув клубок узла,
Что всякая из них исчезла сила.

И все же, как выглядела Медуза, точнее — АБСОЛЮТНОЕ ЗЛО. Как Ехидна — прекрасная дева и гигантская змея, исходящая в верчении кругов? Вряд ли, такой образ логически несостоятелен. Кишением змей на голове деву-змею не замучить: по природе своей такой «парик» родственен ей.

В Двадцать пятой песне есть описание дьявольских преображений, отвратительнее которых, пожалуй, нет даже в «Комедии» грехов и наказаний за них. Шестиногий змей сливается в целое с духом человека…

Едва я оглянул их мимолетно,
Взметнулся шестиногий змей, внаскок
Облапил одного и стиснул плотно.

Зажав ему бока меж средних ног,
Передними он в плечи уцепился
И вгрызся духу в каждую из щек;

А задними за ляжки ухватился
И между них ему просунул хвост,
Который кверху вдоль спины извился.

Плющ, дереву опутав мощный рост,
Не так его глушит, как зверь висячий
Чужое тело обмотал взахлест.

Меж тем единой стала голова,
И смесь двух лиц явилась перед нами,
Где прежние мерещились едва.

Четыре отрасли — двумя руками,
А бедра, ноги, и живот, и грудь
Невиданными сделались частями.

Подтверждает образ описание Медузы в «Истории четвероногих зверей» Эдварда Топселла (1607). Там Медуза — существо с драконьим хребтом, зубами дикого кабана, ядовитой гривой, крыльями, человеческими руками и смертельным дыханием. Топселл утверждает, что Горгона — не человек и, более того, существо мужского пола, имеющее размер, средний между теленком и быком. Попробуйте — возразите: ДРАКОН — олицетворение ужаса…

Дит — латинское имя Аида, или Плутона, властителя Преисподней. Данте называет так Люцифера — верховного дьявола, царя Ада. Его имя носит и адский город, окруженный Стигийским болотом, то есть самый нижний Ад.

Мы были там, — мне страшно этих строк, —
Где тени в недрах ледяного слоя
Сквозят глубоко, как в стекле сучок.

Одни лежат; другие вмерзли стоя,
Кто вверх, кто книзу головой застыв;
А кто — дугой, лицо ступнями кроя.

В безмолвии дальнейший путь свершив
И пожелав, чтобы мой взгляд окинул
Того, кто был когда-то так красив,

Учитель мой вперед меня подвинул,
Сказав: «Вот Дит, вот мы пришли туда,
Где надлежит, чтоб ты боязнь отринул».

Мучительной державы властелин
Грудь изо льда вздымал наполовину;
И мне по росту ближе исполин,

Чем руки Люцифера исполину;
По этой части ты бы сам расчел,
Каков он весь, ушедший телом в льдину.

О, если вежды он к Творцу возвел
И был так дивен, как теперь ужасен,
Он, истинно, первопричина зол!

И я от изумленья стал безгласен,
Когда увидел три лица на нем;
Одно — над грудью; цвет его был красен;

Лицо направо — бело-желтым было;
Окраска же у левого была,
Как у пришедших с водопадов Нила.

Росло под каждым два больших крыла,
Как должно птице, столь великой в мире;
Таких ветрил и мачта не несла.

Дит «веял крыльями и гнал три ветра вдоль по темной шири».

Это означало, что поэты вступили в последний, девятый круг Ада, названный по имени апостола Иуды , который предал Христа . Здесь казнятся предатели своих благодетелей.

Сочетая библейские данные о восстании ангелов с построениями собственной фантазии, Данте по-своему
рисует судьбу и облик Люцифера . Некогда прекраснейший из ангелов, он возглавил их мятеж против Бога и вместе с ними был свергнут с небес в недра Земли — в средоточие Вселенной. Превратясь в чудовищного Дьявола, он стал властелином Ада. Так в мире возникло ЗЛО.

По мнению Данте, Люцифер, свергнутый с небес, вонзился в южное полушарие Земли и застрял в ее центре. Суша, прежде выступавшая на поверхности, скрылась под водой и выступила из волн в нашем, северном полушарии. Так в результате мистической катастрофы образовались гора Чистилища и воронкообразная пропасть Ада. Подобное устройство позволило поэтам, достигнув самых глубин Ада, изменить направление движения на противоположное…

Мой вождь и я на этот путь незримый
Ступили, чтоб вернуться в ясный свет,
И двигались все вверх, неутомимы,

Он — впереди, а я ему вослед,
Пока моих очей не озарила
Краса небес в зияющий просвет;

И здесь мы вышли вновь узреть светила.

Родившийся во Флоренции, весьма активно занимался политикой. Флоренцию раздирала на части борьба между двумя партиями – сторонниками Римского папы, и сторонниками императора Священной Римской империи . Данте Алигьери принадлежал к первой партии, которые, в конце концов, победили. Однако, придя к власти, они раскололись на два враждующих лагеря. Черные продолжали поддерживать Папу, а белые, к которым примкнул Данте, стояли за независимость Флоренции.

От смерти будущего автора «Божественной комедии» спасла поездка в Рим. Пока Данте отсутствовал, черные приговорили поэта к сожжению. Следующие несколько лет Данте жил в Вероне , а затем переехал в Равенну. Со временем флорентийские власти поняли, что Данте может послужить славе города, и предложили ему вернуться при условии, что он признает себя политическим преступником, публично покается, пройдет по городу со свечой до баптистерия Сан-Джованни, станет на колени и попросит прощения у народа Флоренции. Данте отказался.

Вам не напоминает эта история произошедшее с нашим великим поэтом, что возвращению на родину предпочел остаться венецианцем?

Последние годы жизни поэт провел в Равенне, где завершал работу над «Комедией», которую назовут «Божественной».
Умер 14 сентября 1321 года от малярии.

Власти Флоренции неоднократно просили Равенну вернуть прах Данте на родину, но Равенна не соглашалась, ссылаясь на то, что Данте не желал возвращаться во Флоренцию даже в виде праха.

И однако, во Флоренции в соборе Санта-Кроче великому поэту все-таки поставили пышное надгробие. Дантов саркофаг — чистая условность, поскольку его тело по-прежнему покоится
в Равенне, давшей ему приют в его последние годы жизни.

Собор Санта-Кроче — главная францисканская готическая церковь Италии . Создание базилики приписывается гениальному мастеру Арнольфо ди Камбио , начавшему работать над ней с 1294 года. Работы продолжались до второй половины XIV века, но освящена она была только в 1443 году.

Церковь украшена множеством фресок и скульптур работы Джотто и других знаменитых художников. В ней нашли упокоение многие великие люди Италии. Церковь является пантеоном и музеем одновременно.