Кто написал портрет ахматовой. Альтман натан исаевич. портрет а.ахматовой

Когда читала о Натане Альтмане и портрете Анны Ахматовой, узнала, что к моменту написания этого портрета Анна Андреевна уже обладала рисунками Модильяни, на которых была изображена.

"...Рисовал он меня не с натуры, а у себя дома, - эти рисунки дарил мне. Их было шестнадцать. Он просил, чтобы я их окантовала и повесила в моей комнате. Они погибли в царскосельском доме в первые годы Революции. (По выражению Анны Андреевны их «скурили солдаты в Царском.) Уцелел тот, в котором меньше, чем в остальных, предчувствуются его будущие "ню".."
"Счастье - это ангел с печальным лицом", - слова Модильяни о том, что для него было счастьем.
…Друзья Анны Андреевны знали о рисунке из ее частых рассказов о художнике и о том, как он ее рисовал. Но прочесть об этом стало возможным только через полвека, в 1964 г., когда в Италии впервые был опубликован ее очерк "Амедео Модильяни". В 1965 г. на суперобложке сборника "Бег времени" этот рисунок был впервые воспроизведен в России. Наверное, не случайно в шестидесятые же годы, готовя к печати свой трехтомник, она решила поместить его на суперобложку именно второго тома, куда предполагалось включить "Поэму без героя" и часть прозы, связывая таким образом рисунок с содержанием тома….

Мне с тобою пьяным весело -
Смысла нет в твоих рассказах.
Осень ранняя развесила
Флаги желтые на вязах.
Оба мы в страну обманную
Забрели и горько каемся,
Но зачем улыбкой странною
И застывшей улыбаемся?
Мы хотели муки жалящей
Вместо счастья безмятежного…
Не покину я товарища
И беспутного и нежного.

обложка книги и ниже тот самый очерк.

Амедео Модильяни
Я очень верю тем, кто описывает его не таким, каким я его знала, и вот почему. Во-первых, я могла знать только какую-то одну сторону его сущности (сияющую) - ведь я просто была чужая, вероятно, в свою очередь, не очень понятная двадцатилетняя женщина, иностранка; во-вторых, я сама заметила в нем большую перемену, когда мы встретились в 1911 году. Он весь как-то потемнел и осунулся.
В 10-м году я видела его чрезвычайно редко, всего несколько раз. Тем не менее он всю зиму писал мне 1 . Что он сочинял стихи, он мне не сказал.
Как я теперь понимаю, его больше всего поразило во мне свойство угадывать мысли, видеть чужие сны и прочие мелочи, к которым знающие меня давно привыкли. Он все повторял: "Передача мыслей..." Часто говорил: "Это можете только вы".
Вероятно, мы оба не понимали одну существенную вещь: все, что происходило, было для нас обоих предысторией нашей жизни: его - очень короткой, моей - очень длинной. Дыхание искусства еще не обуглило, не преобразило эти два существования, это должен был быть светлый, легкий предрассветный час. Но будущее, которое, как известно, бросает свою тень задолго перед тем, как войти, стучало в окно, пряталось за фонарями, пересекало сны и пугало страшным бодлеровским Парижем, который притаился где-то рядом. И все божественное в Модильяни только искрилось сквозь какой-то мрак. Он был совсем не похож ни на кого на свете. Голос его как-то навсегда остался в памяти. Я знала его нищим, и было непонятно, чем он живет. Как художник он не имел и тени признания.
Жил он тогда (в 1911 году) в тупикe Фальгьера. Беден был так, что в Люксембургском саду мы сидели всегда на скамейке, а не на платных стульях, как было принято. Он вообще не жаловался ни на совершенно явную нужду, ни на столь же явное непризнание. Только один раз в 1911 году он сказал, что прошлой зимой ему было так плохо, что он даже не мог думать о самом ему дорогом.
Он казался мне окруженным плотным кольцом одиночества. Не помню, чтобы он с кем-нибудь раскланивался в Люксембургском саду или в Латинском квартале, где все более или менее знали друг друга. Я не слышала от него ни одного имени знакомого, друга или художника, и я не слышала от него ни одной шутки. Я ни разу не видела его пьяным, и от него не пахло вином. Очевидно, он стал пить позже, но гашиш уже как-то фигурировал в его рассказах. Очевидной подруги жизни у него тогда не было. Он никогда не рассказывал новелл о предыдущей влюбленности (что, увы, делают все). Со мной он не говорил ни о чем земном. Он был учтив, но это было не следствием домашнего воспитания, а высоты его духа.
В это время он занимался скульптурой, работал во дворике возле своей мастерской, в пустынном тупике был слышен звук его молоточка. Стены его мастерской были увешаны портретами невероятной длины (как мне теперь кажется - от пола до потолка). Воспроизведения их я не видела - уцелели ли они? Скульптуру свою он называл вещью - она была выставлена, кажется, у "Независимых" 2 в 1911 году. Он попросил меня пойти посмотреть на нее, но не подошел ко мне на выставке, потому что я была не одна, а с друзьями. Во время моих больших пропаж исчезла и подаренная им мне фотография с этой вещи.
В это время Модильяни бредил Египтом. Он водил меня в Лувр смотреть египетский отдел, уверял, что все остальное (tout le reste) недостойно внимания. Рисовал мою голову в убранстве египетских цариц и танцовщиц и казался совершенно захвачен великим искусством Египта. Очевидно, Египет был его последним увлечением. Уже очень скоро он становится столь самобытным, что ничего не хочется вспоминать, глядя на его холсты. Теперь этот период Модильяни называют негритянским периодом .
Он говорил: "Драгоценности должны быть дикарскими" (по поводу моих африканских бус) и рисовал меня в них. Водил меня смотреть cтарый Париж за Пантеоном ночью при луне. Хорошо знал город, но все-таки мы один раз заблудились. Он сказал: "Я забыл, что посередине находится остров" 3 . Это он показал мне настоящий Париж.
По поводу Венеры Милосской говорил, что прекрасно сложенные женщины, которых стоит лепить и писать, всегда кажутся неуклюжими в платьях.
В дождик (в Париже часто дожди) Модильяни ходил с огромным очень старым черным зонтом. Мы иногда сидели под этим зонтом на скамейке в Люксембургском саду, шел теплый летний дождь, около дремал cтарый дворец в итальянском вкусе 4 , а мы в два голоса читали Верлена, которого хорошо помнили наизусть, и радовались, что помним одни и те же вещи.
Я читала в какой-то американской монографии, что, вероятно, большое влияние на Модильяни оказала Беатриса X. 5 , та самая, которая называет его жемчужина и поросенок 6 . Могу и считаю необходимым засвидетельствовать, что ровно таким же просвещенным Модильяни был уже задолго до знакомства с Беатрисой X., т. е. в 10-м году. И едва ли дама, которая называет великого художника поросенком, может кого-нибудь просветить.
Люди старше нас показывали, по какой аллее Люксембургского сада Верлен, с оравой почитателей, из "своего кафе", где он ежедневно витийствовал, шел в "свой ресторан" обедать. Но в 1911 году по этой аллее шел не Верлен, а высокий господин в безукоризненном сюртуке, в цилиндре, с ленточкой Почетного легиона, - а соседи шептались: "Анри де Ренье!"
Для нас обоих это имя никак не звучало. Об Ана-толе Франсе Модильяни (как, впрочем, и другие просвещенные парижане) не хотел и слышать. Радовался, что и я его тоже не любила. А Верлен в Люксембургском саду существовал только в виде памятника, который был открыт в том же году. Да, про Гюго Модильяни просто сказал: "А Гюго выскопарен?" .

Как-то раз мы, вероятно, плохо сговорились, и я зайдя за Модильяни, не застала его и решила подождать его несколько минут. У меня в руках была охапка красных роз. Окно над запертыми воротами мастерской было открыто. Я, от нечего делать, стала бросать в мастерскую цветы. Не дождавшись Модильяни, я ушла.
Когда мы встретились, он выразил недоумение, как я могла попасть в запертую комнату, когда ключ был у него. Я объяснила, как было дело. "Не может быть, - они так красиво лежали..."
Модильяни любил ночами бродить по Парижу, и часто, заслышав его шаги в сонной тишине улицы, я подходила к окну и сквозь жалюзи следила за его тенью, медлившей под моими окнами.
То, чем был тогда Париж, уже в начале двадцатых годов называлось старый Париж или довоенный Париж . Еще во множестве процветали фиакры. У кучеров были свои кабачки, которые назывались "Встреча кучеров" , и еще живы были мои молодые современники, вскоре погибшие на Марне и под Верденом. Все левые художники, кроме Модильяни, были признаны. Пикассо был столь же знаменит, как сегодня, но тогда говорили "Пикассо и Брак". Ида Рубинштейн играла Шехерезаду, становились изящной традицией Дягилевский русский балет (Стравинский, Нижинский, Павлова, Карсавина, Бакст).
Мы знаем теперь, что судьба Стравинского тоже не осталась прикованной к десятым годам, что творчество его стало высшим музыкальным выражением духа XX века. Тогда мы этого еще не знали. 20 июня 1910 года была поставлена "Жар-птица". 13 июня 1911 года Фокин поставил у Дягилева "Петрушку".
Прокладка новых бульваров по живому телу Парижа (которую описал Золя) была еще не совсем закончена (бульвар Raspail). Вернер, друг Эдиссона, показал мне в кабачоке Пантеон два стола и сказал: "А это ваши социал-демократы - тут большевики, а там -меньшевики". Женщины с переменным успехом пытались носить то штаны (jupes-culottes), то почти пеленали ноги (jupes-entravues). Стихи были в полном запустении, и их покупали только из-за виньеток более или менее известных художников. Я уже тогда понимала, что парижская живопись съела французскую поэзию.
Рене Гиль проповедовал "научную поэзию", и его так называемые ученики с превеликой неохотой посещали мэтра.
Католическая церковь канонизировала Жанну д"Арк.

Et Jehanne, la bonne Lorraine,
Qu"Anglois brulиrent a Rouen…
Я вспомнила эти строки бессмертной баллады, глядя на статуэтки новой святой. Они были весьма сомнительного вкуса, и их начали продавать в лавочках церковной утвари.
Модильяни очень жалел, что не может понимать мои стихи, и подозревал, что в них таятся какие-то чудеса, а это были только первые робкие попытки (например, в "Аполлоне" 1911 г.). Над "аполлоновской" живописью ("Мир искусства") Модильяни откровенно смеялся.
Mеня поразило, как Модильяни нашел красивым одного заведомо некрасивого человека и очень настаивал на этом. Я уже тогда подумала: он, наверно, видит все не так, как мы.
Во всяком случае, то, что в Париже называют модой, украшая это слово роскошными эпитетами, Модильяни не замечал вовсе.
Рисовал он меня не с натуры, а у себя дома, - эти рисунки дарил мне. Их было шестнадцать. Он просил, чтобы я их окантовала и повесила в моей комнате. Они погибли в царскосельском доме в первые годы Революции. Уцелел тот 7 , в котором меньше, чем в остальных, предчувствуются его будущие "ню"...
Больше всего мы говорили с ним о стихах. Мы оба знали очень много французских стихов: Верлена, Лафорга, Малларме, Бодлера.
Данте он мне никогда не читал. Быть может, потому, что я тогда еще не знала итальянского языка.
Как-то раз сказал: "Я забыл Вам сказать, что я - еврей" . Что он родом из-под Ливорно - сказал сразу, и что ему двадцать четыре года, а было ему - двадцать шесть.
Говорил, что его интересовали авиаторы (по-теперешнему - летчики), но когда он с кем-то из них познакомился, то разочаровался: они оказались просто спортсменами (чего он ждал?).
В это время ранние, легкие 8 и, как всякому известно, похожие на этажерки, аэропланы кружились над моей ржавой и кривоватой современницей (1889) - Эйфелевой башней.
Она казалась мне похожей на гигантский подсвечник, забытый великаном среди столицы карликов. Но это уже нечто гулливеровское.
Марк Шагал уже привез в Париж свой волшебный Витебск, а по парижским бульварам разгуливало в качестве неизвестного молодого человека еще не взошедшее светило - Чарли Чаплин. "Великий Немой" (как тогда называли кино) еще красноречиво безмолвствовал.

"А далеко на севере"... в России умерли Лев Толстой, Врубель, Вера Комиссаржевская, символисты объявили себя в состоянии кризиса, и Александр Блок пророчествовал:
если б знали, дети, вы
Холод и мрак грядущих дней...
Три кита, на которых ныне покоится XX в. - Пруст, Джойс и Кафка, - еще не существовали, как мифы, хотя и были живы, как люди.

В следующие годы, когда я, уверенная, что такой человек должен просиять, спрашивала о Модильяни у приезжающих из Парижа, ответ был всегда одним и тем же: не знаем, не слыхали 9 .
Только раз Н. С. Гумилев, когда мы в последний раз вместе ехали к сыну в Бежецк (в мае 1918 г.) и я упомянула имя Модильяни, назвал его "пьяным чудовищем" или чем-то в этом роде и сказал, что в Париже у них было столкновение из-за того, что Гумилев в какой-то компании говорил по-русски, а Модильяни протестовал. А жить им обоим оставалось примерно по три года...
К путешественникам Модильяни относился пренебрежительно. Он считал, что путешествие - это подмена истинного действия. "Песни Мальдорора" 10 постоянно носил в кармане; тогда эта книга была библиографической редкостью. Рассказывал, как пошел в русскую церковь к пасхальной заутрене, чтобы видеть крестный ход, так как любил пышные церемонии. И как некий "вероятно, очень важный господин" (надо думать - из посольства) похристосовался с ним. Модильяни, кажется, толком не разобрал, что это значит...
Мне долго казалось, что я никогда больше о нем ничего не услышу... А я услышала о нем очень много...

В начале нэпа, когда я была членом правления тогдашнего Союза писателей, мы обычно заседали в кабинете Александра Николаевича Тихонова (Ленинград, Моховая, 36, издательство "Всемирная литература"). Тогда снова наладились почтовые сношения с заграницей, и Тихонов получал много иностранных книг и журналов. Кто-то (во время заседания) передал мне номер французского художественного журнала. Я открыла - фотография Модильяни... Крестик... Большая статья типа некролога; из нее я узнала, что он - великий художник XX века (помнится, там его сравнивали с Боттичелли), что о нем уже есть монографии по-английски и по-итальянски. Потом, в тридцатых годах, мне много рассказывал о нем Эренбург, который посвятил ему стихи в книге "Стихи о канунах" и знал его в Париже позже, чем я. Читала я о Модильяни и у Карко, в книге "От Монмартра до Латинского квартала", и в бульварном романе, где автор соединил его с Утрилло. С уверенностью могу сказать, что этот гибрид на Модильяни десятого - одиннадцатого годов совершенно не похож, а то, что сделал автор, относится к разряду запрещенных приемов.
Но и совсем недавно Модильяни стал героем достаточно пошлого французского фильма "Монпарнас, 19" 11 . Это очень горько!
Болшево, 1958-Москва, 1964

Это единственный из шестнадцати рисунков, который сохранился у Анны Ахматовой.

Н.Харджиев
 О рисунке А.Модильяни
В длинном ряду изображений Анны Ахматовой, живописных, графических и скульптурных, рисунку Модильяни, несомненно, принадлежит первое место. По силе выразительности с ним может быть сопоставлен только "скульптурный" стиховой образ Ахматовой, созданный Мандельштамом (1914):
Вполоборота, о печаль,
На равнодушных поглядела.
Спадая с плеч, окаменела
Ложноклассическая шаль
Небезынтересно отметить, что "Ахматова" Модильяни имеет случайное, но почти портретное сходство с его перовым рисунком, находившимся в собрании д-ра Поля Александра - Мод Абрантес, пишущая в кровати. В стилистическом отношении эти произведения чужды друг другу и характеризуют различные этапы эволюции художника. Беглый набросок с натуры, заставляющий вспомнить гениальные кроки Тулуз-Лотрека, портрет Мод Абрантес (1908) нарисован за год до встречи Модильяни со скульптором Константеном Бранкюзи. Как известно, под воздействием Бранкюзи, Модильяни увлекся негритянским искусством и в течение нескольких лет занимался скульптурой. Портрет Ахматовой, относящийся к этому периоду, трактован художником как фигурная композиция и чрезвычайно похож на подготовительный рисунок для скульптуры. Здесь Модильяни достигает необычайной выразительности линейного ритма, медлительного и уравновешенного. Наличие художественной формы монументального стиля позволяет этому, небольшому рисунку выдержать любые масштабные вариации.
Дружба с Бранкюзи, одним из основоположников абстрактного искусства, не увела Модильяни в область отвлеченного формального экспериментаторства. В эпоху гегемонии кубизма Модильяни, не боясь упреков в традиционализме, остался верен образу человека и создал замечательную портретную галерею современников. На всем протяжении своего пути он не утратил живой связи с художественной культурой итальянского Ренессанса. Об этом можно прочесть и в воспоминаниях друзей художника и в работах исследователей его творчества.
Поэтому нет ничего неожиданного в том, что образ Ахматовой перекликается с фигурой одного из известнейших архитектурно-скульптурных сооружений XVI столетия. Я имею в виду аллегорическую фигуру "Ночи" на крышке саркофага Джулиано Медичи, этот едва ли не самый значительный и таинственный из женских образов Микеланджело 12 . К "Ночи" восходит и композиционное построение рисунка Модильяни. Подобно "Ночи", фигура Ахматовой покоится наклонно. Постамент, с которым она составляет единое конструктивное целое, повторяет дугообразную (расчлененную надвое) линию крышки двухфигурного саркофага Медичи. Но в отличие от напряженной позы "Ночи", как бы соскальзывающей со своего наклонного ложа, фигура на рисунке Модильяни статична и устойчива, как египетский сфинкс 13 .
По свидетельству Ахматовой, у Модильяни было весьма смутное представление о ней, как о поэте, тем более что тогда она только начинала свою литературную деятельность. И все-таки художнику с присущей ему визионерской прозорливостью удалось запечатлеть внутренний облик творческой личности.
Перед нами не изображение Анны Андреевны Гумилевой 1911 года, а "ахроничный" образ поэта, прислушивающегося к своему внутреннему голосу.
Так дремлет мраморная "Ночь" на флорентийском саркофаге. Она дремлет, но это полусон ясновидящей.
4 мая 1964

Примечания

1. Я запомнила несколько фраз из его писем. Вот одна из них: "Вы во мне как наваждение".
2. Общество независимых художников.
3. Автор имеет в виду остров святого Людовика.
4. Имеется в виду Люксембургский дворец, построенный по приказанию вдовы короля Генриха IV Марии Медичи архитектором С.Деброссом в 1615-1621 гг
5. Цирковая наездница из Трансвааля. Подтекст, очевидно, такой: "Откуда же провинциальный еврейский мальчик мог быть всесторонне и глубоко образованным?"
6. Слова Беатрисы Хестингс, на которые ссылается автор, приведены в книге J.Lipchitz "Amedeo Modiliani", Paris, 1954, приложение.
7. Известный искусствовед, мой друг Н.И.Харджиев посвятил этому рисунку очень интересный очерк, который приложен к этой статье.
8. См. у Гумилева:
На тяжелых и гулких машинах
Грозовые пронзать облака
9. Его не знали ни А.Экстер (русская театральная художница), которая дружила в Париже с итальянским художником S. (Соффичи - известный художник-футурист), ни Б.Анреп (известный мозаичист), ни Н.Альтман, который в эти годы (1914-1915) писал мой портрет.
10. "Песни Мальдорора" - книга Изидора Дюкасса (1846-1870), французского поэта, писавшего под псевдонимом "Лотреамон".
11. Французский фильм "Монпарнас, 19" вышел на экран в 1958 г. (режиссер Жак Бекер). В роли Амедео Модильяни снимался Жерар Филип. Сценарий Офюльса и Анри Жансона был написан по роману Мишеля Жоржа-Мишеля "Монпарнасцы". Этот роман Ахматова называет "бульварным".
12. Микеланджело посвятил своей "Ночи" четверостишие, переведенное на русский язык Тютчевым
13. По прочтении этих строк А. А. Ахматова вспомнила, что в одной из бесед с ней Модильяни упомянул Микеланджело: "Великие люди не должны иметь детей", - сказал Модильяни. - "Смешно быть сыном Микеланджело".

А какие еще ню были у Амадео Модильяни?

Когда в музее «Культурный центр Королевы Софии» открылась выставка произведений Амедео Модильяни, туда бросился чуть ли не весь художественный Мадрид. В экспозиции было представлено более четырехсот рисунков знаменитого итальянца — эскизы, наброски к будущим картинам, выполненные в основном карандашом.
Многие десятилетия хранившиеся в коллекции парижского врача Поля Александра, друга Модильяни, они охватывали период с 1906 по 1914 год. Но главная ценность выставки состояла в том, что на ней были десять рисунков, изображающих юную Анну Ахматову, в том числе и «ню».
Впервые об этих рисунках сообщила парижская газета «Русская мысль». В номерах от 14—20 октября 1993 года, рассказывая о выставке рисунков Модильяни в Венеции, она поведала читателям, что среди них есть и работы из собрания Поля Александра. Обнаружила их, разбирая архив, русская славистка Августа Докукина-Бобель.
Это было настоящее открытие. Дело в том, что до того времени был известен только один рисунок работы Модильяни с изображением русской поэтессы.

Амадео Модильяни. Анна Ахматова. Nude. 1911 год.

Амадео Модильяни. Анна Ахматова, сидящая. 1911 год.

Амадео Модильяни. Анна Ахматова на трапеции. 1911 год.

Интересно увидеть фотографии двух великих людей?

Продолжаем проект «История одной картины». Сегодня в честь выставки Козьмы Петрова -Водкина, проходящей в Русском музее, рассказываем об одной из самых известных и удивительных работ художника: портрете Анны Ахматовой .

Портрет А. А. Ахматовой. Год создания: 1922. Материал: Холст, масло. Размер: 54,5 x 43,5. Государственный Русский музей.

Кузьма Сергеевич Петров-Водкин родился в Хвалынске в 1878 году в семье башмачника. Истоки его живописи идут из традиций русской иконописи. В детстве он брал уроки у мастеров именно этого стиля. Благодаря влиянию современных течений, таких как символизм и модернизм, художнику удалось разработать уникальную сферическую перспективу. Его работы содержат немало отсылов к иконописи и религиозных символов. Портрет Анны Ахматовой – безусловное тому подтверждение.

Известность к Ахматовой пришла рано. В 1911-12 годах после выхода первых публикаций. А вот Петров-Водкин был уже достаточно взрослым 32-летним человеком, когда его работа «Купание красного коня» 1912 года стала сенсацией и прославила его имя на всю страну. Впрочем, в среде художников споры о нем начались и до этого. Например, известен спор Александра Бенуа и Ильи Репина о его картине «Сон» 1910 года. Первый считал работу – шедевром, второй говорил, что она просто неприлична. Кстати, «Сон» тоже хранится в Русском музее.

Задача перед Петровым-Водкиным стояла непростая. Ахматову всегда охотно рисовали. В случае с Ахматовой художнику пришлось практически вступить в творческое соревнование со своими коллегами, которые когда-то уже успели изобразить поэтессу. А среди этих людей: Модильяни , Альтман , Анненков ... Этот список можно продолжать. И все же портрет, Петрова-Водкина не похож ни на одну работу. Он сделан без оглядки на предшественников, как будто Ахматова первый раз позировала для художника.

Нельзя сказать, что между Ахматовой и Петровым-Водкиным были особенные, теплые отношения. Скорее наоборот. Но она хорошо отзывалась о его работах и ценила как художника. Правда, портретом осталась не очень довольна. По свидетельству современников, Ахматова говорила: «Неудачно, по-моему». Другой отзыв, зафиксированный в документах: «Не похож – он робкий».

Художник был поклонником Анны Ахматовой, как поэта. Но как женщина она ему не очень нравилась. Возможно, поэтому портрет написан в столь холодных тонах, а самой Ахматовой даже приданы мужские черты: подбородок, скулы будто вырезаны из мрамора.

Портрет характерен для живописи Петрова-Водкина тех лет: крупно взятая голова на стройной шее, ясный цветовой контраст светлых розоватых тонов лица и ультрамарина фона. Если еще раз вспомнить о альтмановском портрете Ахматовой, где она получилась по-светски экстравагантна, то работа Петрова-Водкина покажется скромной и даже камерной.

Как отмечает исследователь Юрий Молок, сохранился рисунок к этому портрету. На нем видно, что окончательная картина очень далеко отстоит от рисунка. Сама Ахматова написана строго в фас, аскетично и впрямь напоминает собой иконописный лик. Не случайно Мариэтта Шагинян называла этот портрет «иконописным».

Грусть и даже скорбь, которыми овеян портрет, здесь не случайны. В 20-е годы на долю Анны Ахматовой выпали тяжкие испытания – за год до этого был расстрелян бывший муж, немало горя принесла революция и гражданская война. В те годы, даже когда Ахматова улыбалась, чувствовалось, что она делает это как будто через силу. Это роднит ее образ со святыми, которых изображают на иконах. Петров-Водкин отлично использовал это в портрете, что позволило ему придать образу поэта особую глубину.

В этом портрете художник имитировал греческий стиль. В отличие от тех, кто обычно подчеркивал эффектный и красивый облик поэтессы, Кузьма Сергеевич выделил в ее лице строгую сосредоточенность и серьезную работу мысли. Портрет передает скорее эмоции, испытываемые женщиной, чем внешний вид. И, конечно, это образ человека творческого и интеллектуального.

КСТАТИ

Интересно, что в этом же 1922 году портрет Ахматовой написала другая известная художница Зинаида Серебрякова . И ее работа получилась совсем другой. Ахматова Серебряковой счастливая, молодая и женственная – прямая противоположность тому человеку, которого увидел Петров-Водкин.

КРОМЕ ТОГО

Трудно сказать, сколько всего существует портретов Анны Ахматовой. Музей в Фонтанном доме на своем официальном сайте обобщил информацию о более чем пятидесяти портретах разных художников. Некоторые из представленных работ - карандашные наброски, а некоторые – больше портреты, выполненные маслом на холсте. Самый первый в этой коллекции – рисунок итальянского художника Модильяни 1911 года. Самый последний – эскиз Герды Неменовой, сделанный в 1965 году, за полгода до смерти Ахматовой.

СПРАВКА КП

Петров-Водкин родился в бедной семье, но, благодаря поддержке местных купцов -хлеботорговцев, смог получить художественное образование. Одним из его учителей был Серов .

Молодой Петров-Водкин не сразу определился, кем он хочет быть: писателем или художником. Литература в те годы соперничала с живописью за его время. И позже, уже став известным художником, он возвращался к писательству.

Художник – признанный новатор русского религиозного искусства и мастер «церковного модерна».

Кроме портрета Ахматовой, Петров-Водкин рисовал Андрея Белого и даже Владимира Ленина . И, конечно, многочисленные автопортреты.

Петров-Водкин уделял огромное внимание воспитанию своих молодых коллег. Так, он преподавал рисунок и живопись в художественной школе Звягинцевой . Кроме того, Кузьма Сергеевич создал свою педагогическую систему, направленную на помощь молодым художникам в овладении мастерством живописи.

До конца жизни мысли Петрова-Водкина были поглощены искусством. В 30-е годы он написал несколько интересных повестей. Собирался работать и дальше, как художник. Но тяжелая болезнь не позволила реализоваться этим планам. В 1939 году художник скончался. Похоронен Петров-Водкин на Волковском кладбище в Ленинграде .

О романе любимой русской поэтессы и итальянского художника на самом деле известно не так и много. И еще меньше, если учитывать, что, правдивости ради, людям свойственно «украшать» правду ложью. В творчестве Ахматовой уже много лет выискивают строки об Амедео, в то время как на холстах художника видят её черты. Дабы предотвратить волну фантазий, в конце жизни Анна Андреевна написала воспоминания о Модильяни . Выводы делайте сами, я же изложу только зачастую противоречивые факты из воспоминаний поэтессы, художника и некоторых их соотечественников.

Амедео Модильяни «Дама на кровати» (≈1911). Портрет Анны Ахматовой, выполненный в черном карандаше. © GETTY

Он был совсем не похож ни на кого на свете. Голос его как-то навсегда остался в памяти. Больше всего мы говорили с ним о стихах. Мы оба знали очень много французских стихов. <…> Модильяни очень жалел, что не может понимать мои стихи, и подозревал, что в них таятся какие-то чудеса, а это были только первые робкие попытки. — из воспоминаний Анны Ахматовой.

Анна Ахматова

Их знакомство состоялось в мае 1910 года — тогда, когда, как заметил Эренбург, «Ахматова еще не была Ахматовой, да и Модильяни еще не был Модильяни».

Амедео Модильяни

Дело было в парижском кафе «Ротонда», где собиралась вся литературная и художественная богема.

Винтажная фотография кафе «Ротонда» в Париже

Незадолго до этого, 25 апреля, Анна обвенчалась с Николаем Степановичем Гумилевым , и эта поездка в Париж была их свадебным путешествием. В этот приезд с Амедео Анна виделась всего несколько раз: молодая супружеская пара быстро вернулась в Россию, хотя Анна — на неделю позже мужа.

Отношения Ахматовой и Гумилёва тёплыми назвать было сложно даже в самом начале. Николай подолгу бывал в отъездах, и до Анны то и дело доходили слухи о его очередной пассии. В 1911 году одинокая Ахматова вернулась в Париж, где провела три месяца. Встречи с Модильяни в этот приезд были регулярны, и поэтесса многократно позировала художнику. Ей нравилось то, что Амадео не говорил «ни о чем земном, и никогда не жаловался. Он был учтив, но это не было следствием домашнего воспитания, а высоты духа».

Вы во мне наваждение, — писал Модильяни. — Я беру вашу голову в руки и опутываю любовью.

Многие из сделанных им портретных зарисовок (всего таковых 28) — «ню», хотя Анна утверждала, что созданы они были исключительно по памяти.

Любовное безумие — не амплуа Ахматовой. Она хотела быть женой известного литератора, и несмотря на то, что всяческие увлечения мужа ранили поэтессу, жизненные решения она принимала, полагаясь не на эмоции, а расчет. Модильяни в те годы был абсолютно безызвестным художником, находящимся в поисках творческой индивидуальности и живущим в полной нищете. В добавок он много пил и принимал наркотики, хотя поэтесса писала, что ни разу не видела его пьяным.

Отчего же, отчего же ты
Лучше, чем избранник мой? — из стихотворения «Сердце к сердцу не приковано…» , которое, если верить респектабельной английской газете «The Telegraph» написано об интриге с Модильяни.

Амедел Модильяни «Голубая кариатида на коленях» (≈1911) Предполагается , что этот портрет Аматовой был создан под впечатлениям о их совместных прогулках по Египетской галерее Лувра. © GETTY

Амедео Модильяни «Со свечой» (≈1911) © GETTY

Однажды «под влиянием гашиша, — вспоминала поэтесса, — он лежал, держал мою руку и повторял: будь доброй, будь нежной. (Вообще он никогда не говорил мне «ты», и для этого не было оснований).<…> Ни доброй, ни нежной я с ним никогда не была». И тут же, самой себе противореча: «Модильяни был единственным в мире человеком, который мог в любой час ночи оказаться (стоять) у меня под окном. Я втайне уважала его за это, но никогда ему не говорила, что вижу его».

В синеватом Париж тумане.
И, наверно, опять Модильяни
Незаметно бродит за мной.
У него печальное свойство,
Даже в сон мой вносить расстройство
И быть многих бедствий виной.

Из чернового варианта «Поэмы без героя»

«Анна Ахматова».
1911.

В 1907 году в Париже русские начинающие поэты выпускали журнал «Сириус». Журнал был тощий - вроде нынешних сборников Союза молодых поэтов, поэты решительно никому не известны. Неведомая поэтесса А. Горенко печатала там стихи:

На руке его много блестящих колец
С покоренных им девичьих нежных сердец.
Но на этой руке нет кольца моего.
Никому, никому не отдам я его.

Это имя - Анна Горенко - так и кануло в Лету вместе с напечатанными в «Сириусе» стихами: свои позднейшие произведения поэтесса стала подписывать псевдонимом - Ахматова.

Георгий Иванов. «Китайские тени».

«Ахматова и Модильяни. У неоконченного портрета.»

1911 год. В «башне» - квартире Вячеслава Иванова - очередная литературная среда. Весь «цвет» поэтического Петербурга здесь собирается.

Читают стихи по кругу, и "таврический мудрец", щурясь из-под пенсне и потряхивая золотой гривой, - произносит приговоры. Вежливо-убийственные, по большей части. Жестокость приговора смягчается только одним - невозможно с ним не согласиться, так он едко-точен. Похвалы, напротив, крайне скупы.
Самое легкое одобрение - редкость.

Читаются стихи по кругу. Читают и знаменитости и начинающие. Очередь доходит до молодой дамы, тонкой и смуглой.

Это жена Гумилева. Она "тоже пишет". Ну, разумеется, жены писателей всегда пишут, жены художников возятся с красками, жены музыкантов играют.

Эта черненькая смуглая Анна Андреевна, кажется, даже не лишена способностей.

Еще барышней, она писала:

И для кого эти бледные губы
Станут смертельной отравой?
Негр за спиною, надменный и грубый,
Смотрит лукаво.

Мило, не правда ли? И непонятно, почему Гумилев так раздражается, когда говорят о его жене как о поэтессе?

А Гумилев действительно раздражается. Он тоже смотрит на ее стихи как на причуду "жены поэта". И причуда эта ему не по вкусу. Когда их хвалят - насмешливо улыбается.

Вам нравится? Очень рад. Моя жена и по канве прелестно вышивает.

Анна Андреевна, вы прочтете?

Лица присутствующих «настоящих» расплываются в снисходительную улыбку.

Гумилев, с недовольной гримасой, стучит папиросой о портсигар.

Я прочту.

На смуглых щеках появляются два пятна. Глаза смотрят растерянно и гордо. Голос слегка дрожит.

Я прочту.

Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки,
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки…

На лицах - равнодушно-любезная улыбка. Конечно, не серьезно, но мило, не правда ли? - Гумилев бросает недокуренную папиросу. Два пятна еще резче выступают на щеках Ахматовой…

Что скажет Вячеслав Иванов? Вероятно, ничего. Промолчит, отметит какую-нибудь техническую особенность. Ведь свои уничтожающие приговоры он выносит серьезным стихам настоящих поэтов. А тут… Зачем же напрасно обижать…

Вячеслав Иванов молчит минуту. Потом встает, подходит к Ахматовой, целует ей руку.

Анна Андреевна, поздравляю вас и приветствую. Это стихотворение - событие в русской поэзии.

«Михаил Лозинский и Анна Ахматова».
Фрагмент рисунка Сергея Городецкого.
1913.

«Портрет Анны Ахматовой».
1914.

«Анна Ахматова».
1999.

«Портрет А. Ахматовой».
1914.

«А. А. Ахматова».
Из серии «Мысли-облака».
2014.

«Портрет А. А. Ахматовой».
1914.

«Портрет Анны Ахматовой».

«Портрет Ахматовой».
1921.

«Ротонда». Обычная вечерняя толкотня. Я ищу свободный столик. И вдруг мои глаза встречаются с глазами, так хорошо знакомыми когда-то (Петербург, снег, 1913 год…), русскими, серыми глазами. Это Судейкина. Жена известного художника.

Вы здесь! Давно?

Улыбка - рассеянная «петербургская» улыбка.

Месяц как из России.

Из Петербурга?

Судейкина - подруга Ахматовой. И, конечно, один из моих первых вопросов - что Ахматова?

Аня? Живет там же, на Фонтанке, у Летнего сада. Мало куда выходит - только в церковь. Пишет, конечно. Издавать? Нет, не думает. Где уж теперь издавать…

…На Фонтанке… У Летнего сада…

1922 год, осень. Послезавтра я уезжаю за границу. Иду к Ахматовой - проститься. Летний сад шумит уже по-осеннему, Инженерный замок в красном цвете заката. Как пусто! Как тревожно! Прощай, Петербург…
Ахматова протягивает мне руку.

А я здесь сумерничаю. Уезжаете?

Ее тонкий профиль рисуется на темнеющем окне. На плечах знаменитый темный платок в большие розы:

Спадает с плеч твоих, о, Федра,
Ложноклассическая шаль…

Уезжаете? Кланяйтесь от меня Парижу.

А вы, Анна Андреевна, не собираетесь уезжать?

Нет. Я из России не уеду.

Но ведь жить все труднее.

Да. Все труднее.

Может стать совсем невыносимо.

Что ж делать.

Не уедете?

Не уеду.

Георгий Иванов. «Петербургские зимы».

«Анна Ахматова».
1995.

Знаете, - серые глаза смотрят на меня почти строго, - знаете, - Аня раз шла по Моховой. С мешком. Муку, кажется, несла. Устала, остановилась отдохнуть. Зима. Она одета плохо. Шла мимо какая-то женщина… Подала Ане копейку. - Прими, Христа ради. - Аня эту копейку спрятала за образа.
Бережет…

Георгий Иванов. «Петербургские зимы».

«Анна Ахматова».

«Двойной портрет: Анна Ахматова и Николай Гумилёв».
1926.

Это был долгожданный ребенок. Брак старшего сына Дмитрия, к огорчению Анны Ивановны Гумилевой, оказался бездетным. К осени 1912 года в семье младшего, Николая, ждали наследника. Почему-то все были уверены, что родится мальчик. Николай Степанович, узнав о беременности жены, повез ее в Италию от сырой весны, от пронизывающих балтийских ветров. Итальянское солнце казалось панацеей от телесных и душевных недугов. Об этой поездке сведений почти не сохранилось, только маршрут: Генуя - Пиза - Флоренция. Из Флоренции Николай Степанович один отправился в Рим и Сиену, потом вернулся, и они с Анной посетили Болонью, Падую, Венецию.

Вопреки надеждам, итальянское солнце холодноватых отношений между супругами не согрело.

Помолись о нищей, о потерянной,
О моей живой душе,
Ты, в своих путях всегда уверенный...

В эти же майские дни появились стихи Ахматовой, необъяснимые, поразительные своим трагическим диссонансом с реальностью, казалось бы, вполне благополучной.

Тихий дом мой пуст и неприветлив,
Он на лес глядит одним окном,
В нем кого-то вынули из петли
И бранили мертвого потом.
Был он грустен или тайно-весел,
Только смерть - большое торжество.
На истертом красном плюше кресел
Изредка мелькает тень его.
<...>
И, пророча близкое ненастье,
Низко, низко стелется дымок.
Мне не страшно. Я ношу на счастье
Темно-синий шелковый шнурок.

Что это? Просто литературный сюжет? Но откуда эти мрачные видения? Может быть, предчувствие будущей трагической судьбы? Век войн и революций уже надвигался, и мирной жизни было отмерено всего два года.
В Россию возвращались через Вену, Краков и Киев. В Киеве Анна Андреевна осталась погостить у матери. Потом отправилась в Литки (Подольская губерния), имение своей кузины. Николай Степанович поехал в Петербург, затем - в Москву, по литературным делам. Но в начале июня он уже был у матери, в Слепневе, откуда писал жене: «...мама нашила кучу маленьких рубашечек, пеленок...»

Вторую половину июля и начало августа Николай и Анна провели в Слепневе. Тогда за Ахматовой внимательно наблюдала двенадцатилетняя Елена, внучатая племянница Анны Ивановны Гумилевой. По ее воспоминаниям, Ахматова была «укутана в шаль и ходила тихими шагами со своей очень симпатичной бульдожкой Молли. Держалась она очень уединенно». Анна своих привычек не меняла, вставала поздно, строгому распорядку слепневского дома не следовала. Но все относились к ней доброжелательно, оберегали, в буквальном смысле на руках носили. Ей трудно было подниматься по крутой лестнице, и Анна Ивановна поручила Коле-маленькому, если Коли-большого рядом не будет, носить Анну вверх и вниз на руках. Коля-маленький, племянник Николая Степановича, был тогда рослым и сильным юношей; не пройдет и года, как оба Николая отправятся в Абиссинию.

Даже слепневские крестьяне стали не только свидетелями, но и участниками больших ожиданий в господском доме. На сельском сходе им обещали простить долги, если родится наследник. Забегая вперед, скажем, что Анна Ивановна Гумилева обещание сдержала.

«Анна Андреевна Ахматова».

Анна Ивановна Гумилева никогда не жаловалась, что Ахматова не навещала Леву. Зато Инна Эразмовна Горенко мягко упрекала дочь. 15 октября 1924 года она пишет Ахматовой из поселка Деражня Подольской губернии, где жила у сестры: «Спасибо, Аничка, за обещание приехать сюда, но извини, детка, совсем ему не верю. Если в Бежецк ты подолгу не можешь собраться, то тем паче в такую глушь не заедешь». Она предлагает дочери на Пасху съездить в Бежецк вместе, повидать Левушку. Поездка не состоялась. Возможно, просто не нашли денег. Инна Эразмовна вместе с сестрой Анной Эразмовной жили почти без средств, натуральным хозяйством, к тому же сестры были немолоды. Тем не менее бабушка старалась порадовать внука, отправляла небольшие посылки.

Из письма И. Э.Горенко Анне Ахматовой 5 сентября 1925 года: «Дорогая моя детка! Поздравляю тебя, Аничка, с Днем рождения Левушки. Дай Бог ему здоровья и сил для учения. Послала ему вареных в сахаре груш, сушеных вишен и черешен. Не знаю, будет ли доволен?»

Ахматова в письмах к матери всё больше рассказывала о себе:

«Осень я провела в Царском, много гуляла в парке, чудесно отдохнула. Возможно, после рождества опять поеду туда на всю зиму. <...> Лева писал мне, что получил твое письмо и орешки».

Эгоцентризм гения, сосредоточенность Ахматовой на себе отмечали ее современники.

Из дневника Корнея Чуковского. 24 декабря 1921 года: «...я впервые увидел, как неистово, беспросветно, всепоглощающе она любит себя. Носит себя повсюду, только и думает о себе - и других слушает только из вежливости».

Взаимное непонимание, отчуждение матери и сына намечается уже в двадцатые годы. Тогда Лева очень любил мать, нуждался в ее ласке, в заботе. Он ждал ее, каждый раз просил приехать хотя бы на Пасху и на Рождество. В холодности Ахматовой он винил только себя. Из письма Левы Гумилева Павлу Лукницкому, конец 1925 года: «Мама мне не писала с моего приезда, верно, я что-нибудь сболтнул, и она во мне разочаровалась».

Почтительность, удивительная для тринадцатилетнего подростка.

Сергей Беляков. «Гумилёв, сын Гумилёва».

1930.

«Анна Ахматова и Николай Гумилёв».

«Николай Гумилёв и Анна Ахматова».

«Поэты и судьба».
1990.

«Портрет А. А. Ахматовой».
1920.

Зинаида Евгеньевна Серебрякова.
«А. А. Ахматова».
1922.

Набросок портрета А. Ахматовой.
1922.

«Портрет А. А. Ахматовой».

«Портрет А. А. Ахматовой».
1922.

«Автопортрет».
1926.

«Анна Ахматова».
1927.

«Портрет А. Ахматовой».
1927.

«Портрет А. А. Ахматовой».
1928.

«Портрет А. Ахматовой».
1928.

«Портрет Анны Ахматовой».

«Портрет А. А. Ахматовой».
1928.

«Портрет А. А. Ахматовой».
1928.

«Анна».

Портреты Анны Ахматовой на границе живописи и поэзии Границы отдельных искусств отнюдь не столь абсолютны и замкнуты, как полагают теоретики, искусства ежеминутно переходят одно в другое, один род искусства находит свое продолжение и завершение в другом. Ромен Ролан

«Образ поэта, единый и цельный в своей внутренней сущности, дробится в восприятии читателей на множество разнородных отражений. Если бы возможно было воссоздать эти отражения в искусстве, перед нами прошла бы вереница условных образов, то впадающих в плохой шарж, то близких к крайней идеализации. … мы не хотим видеть поэта в кривом зеркале». Э.Голлербах Стремление некоторые исследователей пересмотреть значение творчества и личности Анны Ахматовой. Актуальность:

Раскрыть духовный облик Анны Ахматовой через призму разных видов искусств: живопись и поэзию первой половины XX века 1.Исследовать портретную живопись и роль художников - современников на жизненном пути поэта. 2.Рассмотреть, как постепенно в поэзии современников создавался образ Анны Ахматовой. 3.Определить место поэта в русской культуре первой половины XX века.

Портретная живопись и художники на жизненном пути Ахматовой Амедио Модильяни и Анна Ахматова Меня окликнул в новолунье Мой друг любимый. Ну так что ж! Шутил: «канатная плясунья! Как ты до мая доживешь?» Творческие поиски Амедео Модильяни еще называют поисками «линии души». И сколько бы ни было рисунков Модильяни, сделанных с Ахматовой, все это - один портрет, один образ, развернутый веером легких проекций.

Н.И. Альтман Альтман познакомился с Ахматовой в 1913 году в Петербурге в артистическом кабаре «Бродячая собака». Ахматова была уже известна как поэт, но для узкого круга читателей. Художнику важно было передать сущность, поэзию души. Альтман познакомился с Ахматовой в 1913 году в Петербурге в артистическом кабаре «Бродячая собака». Ахматова была уже известна как поэт, но для узкого круга читателей. Художнику важно было передать сущность, поэзию души. На портрете Альтмана Ахматова запечатлена такой, какой она запомнилась многим современникам, - грустная молодая женщина, высокая и стройная, с чеканным профилем и неизменной челкой, с накинутой на плечи большой шалью. Ахматова предстает здесь своего рода воплощением « женщины модерна ». Портрет женщины на полотне расположен вертикально, что придает фигуре статичность. Насыщенные цвета - желтый, синий, зеленый - уравновешивают изломы фигуры модели, объемы которой переданы только цветом и плотностью фактуры. Свободная игра света выявляет формы предметов, сообщая им законченность. Ярко - желтым пятном застыла на плечах модели знаменитая ахматовская шаль, воспетая Блоком как « испанская », а Мандельштамом как « ложноклассическая ». Сочетание желтизны шали с синевой платья, причудливые грани пейзажа, утонченная фигура сообщают портрету Альтмана оттенок некой тревоги. Ахматова в данном « вещном » контексте - « роковая » дама из « Бродячей собаки », модная поэтесса, участница и героиня « действ » артистической богемы Серебряного века. На шее мелких четок ряд, В широкой муфте руки прячу, Глаза рассеянно глядят И больше никогда не плачут. И кажется лицо бледней От лиловеющего шелка, Почти доходит до бровей Моя незавитая челка… А.Ахматова

Н.И. Альтман. Шаржи

Ю. Анненков «Печальная красавица, казавшаяся скромной отшельницей, наряженной в модное платье светской прелестницы!» Ю. Анненков 1921 «Портрет Ахматовой - или, точнее, портрет бровей Ахматовой. От них - как от облака - легкие, тяжелые тени по лицу, и в них - столько утрат. Они - как ключ в музыкальной пьесе: поставлен этот ключ - и слышишь, что говорят глаза, траур волос, черные четки на гребнях». Е.Замятин

К.С. Петров – Водкин 1922 г. Сдержанная, строгая и решительная «Анна Ахматова» - вершина портретного искусства К. Петрова – Водкина. В синеве мудрых ахматовских глаз, в её печали раскрыта духовная красота. Дав крупным планом лицо, построив портрет на сопоставлении больших цветных масс, Петров-Водкин умело избежал часто свойственной ему искусственности, нарочитости колористических решений, максимально выявил свои лучшие качества. Подлинной находкой явилась проступающая из фона фигура музы, органически включенная в композицию картины, усиливающая ее поэтическое звучание.

Н.А.Тырса 1927 В 1928 году Н.Тырса создал свои графические портреты Анны Ахматовой. Виртуозное владение кистью, характерное для мастера, помогло созданию поэтического облика. Черная краска под кистью художника, то более густая, то прозрачная, передает и грацию позы, и жем- чужную воздушность света, и чеканность профиля. Н. А. Тырса в серии своих этюдов ламповой копотью более всего озабочен тем, чтобы передать женскую прелесть Ахматовой, и в этом желании не замечать возрастные изменения он то и дело срывается в и так присущую его живописно-интимной манере слащавость.

Г.С.Верейский (1929) Здесь в счастливом равновесии находятся присущий Верейскому трезвый, но не оскорбительный реализм, крепость и одновременно тонкость моделировки, проницательность и в то же время тактичность характеристики. Н.Коган (1930) В.Аникеева (1939) Т.М. Глебова (1930) С.Б.Рудакова (1936) Вклад 1930-х гг. в ахматовскую иконографию беден. Ни силуэтные полнофигурные рисунки Н. Коган, ни живописный поясной портрет Т. Глебовой, если он только действительно относится к 1934 г., как это утверждают, не могут считаться глубоким художественным осмыслением личности Ахматовой. Для самой Ахматовой в портретах были значимы не только художественное качество и сходство, но и какие - то личные ассоциации, которые всякий раз были разны

Л.А.Бруни (1922) Автопортрет (1926) Вероятно, Ахматовой чего - то недоставало в иконографии, если даже сама не раз делала попытки создать автопортрет. Нет свидетельства о том, что она когда - либо училась изобразительному искусству. Сначала Ахматова чертила профили на полях рукописей, но эти незатейливые рисунки не могут вызвать большой интерес. Необходимость выразить себя руководила ею, когда она рисовала свой портрет 30 декабря 1926 г. Этот автопортрет Ахматовой нельзя назвать « красивым »: в несимметричных глазах зеркального двойника есть что - то безумное. Создавая эскиз автопортрета, Ахматова, вероятно, учитывала свой акварельный портрет 1922 г. работы Бруни: в ее рисунке тот же поворот головы, та же прическа с гребнем, тот же ворот платья. Трагический портрет Бруни, видимо, был ей в это время наиболее близок.

А.А.Осмеркин () Накануне войны, в белые ночи 1939 и 1940 гг., над портретом Ахматовой на фоне открытого окна в Фонтанном Доме работал живописец А. А. Осмеркин. Он по - своему подходит к портрету поэта. Здесь нет идеализации, нет ничего героического. Существует только модель, погруженная в сумеречный свет. Она сидит на подоконнике и смотрит в окно. Осмеркин строит композицию так, что Ахматова «закрывает» прямой угол окна. Она приближается к зрителю и в то же время отстраняется от него «постановкой» руки. Формой выреза платья, ожерельем и зеленью листьев за окном художник акцентирует внимание на выражении лица модели, сосредоточенном и усталом. Портрет построен на тонких цветовых градациях. Появляется ощущение легкости и свободы. Осмеркин сохраняет верность принципам живописи, основанной на гармонии цветовых отношений. Все работает на раскрытии мира поэта. Художник показывает, что поэт связан с Высшим миром, но в то же время он не оторван от земной жизни и существует в этом мире; так и с помощью подоконника, художник разделяет два мира модели - мир поэта и мир человека, одинокого, гордого.

В.П.Белкин (1944) М.Сарьян (1946) Сарьяновский портрет 1946 г. открывает серию изображений Ахматовой в старости. Некоторые искусствоведы утверждают, что все они, в отличие от нередко замечательных фотографий этой поры, более или менее неудачны. Считают, что портрет работы Сарьяна один из самых беспомощных у этого мастера, вообще не блестящего портретиста. Мало того, что он состарил Ахматову минимум на пять лет, он придал ей ярко выраженные национальные армянские черты и, видимо, почувствовав неудачу, бросил работу (оставлены в совершенно немыслимом состоянии кисти рук). В итоге портрет многие годы оставался в мастерской Сарьяна.

А.Г.Тышлер (1943) Суровые испытания войны и эвакуации нашли отражение в графической серии портретов Ахматовой, созданной в 1943 г. В Ташкенте А. Г. Тышлером. Серия эта неравноценна, хотя создана она полностью сложившимся к этому времени художником. Причин тому две. Во-первых, Тышлеру позировала сильно постаревшая, переступившая порог 50-летия, но еще не старая Ахматова, все еще воспринимавшаяся окружающими сквозь призму ее портретов молодой поры. Во-вторых, к этой Ахматовой, которую современники еще не желали видеть старой, Тышлер подошел с приемами и навыками своего отстоявшегося, условного, неразнообразного стиля (в 30-х годах Абрам Эфрос дал ему кличку сектанта- « дырмоляя »). Хронологии рисунков, но скорее всего, начал Тышлер с набросков в своем более или менее обычном стиле, несколько измельчив и подсахарив черты лица (две головы в профиль), затем последовали поиски (полнофигурный рисунок сидя и др.), и, наконец, он дал великолепный, изумительный рисунок собрания О. И. Рыбаковой, запечатлевший Ахматову на пороге ее физической старости и одновременно в пору ее творческого расцвета, пору первой редакции « Поэмы без героя » и « Нечета ». Это, бесспорно, лучшее графическое изображение Ахматовой и второе по значительности, после Петрова- Водкина, звено в ее иконографии в целом. Тышлер - портретист особого рода. Он почти никогда не исполнял заказных портретов. Обычно рисовал и писал только близких людей - родных, друзей, всех тех, кого хорошо знал, понимал, любил. И как бы очищал их от всего наносного, второстепенного, находил и воплощал все лучшее, что в них было. Парадных портретов не писал никогда. А.Г.Тышлер 1943

Б.В. Анреп «Сострадание». (Анна Ахматова) Мозаика Национальная галерея. Лондон

А.С.Шервинская (1952) В.А.Фаворский (1956) Вспоминая о тяжелых для Анны Ан- дреевны 1950-х годах, актер А.Бата- лов писал: «Она переносила безде- нежье, холод, голод не царственно, а как человек, знающий этому цену». И в эти самые тяжелые для поэта го- ды ее рисовал В.Фаворский. В своем портрете 1956 года он сумел выра- зить ее духовную силу, спокойствие и гордость слишком много пережив- шего человека. Карандашный портрет Фаворского явился последним значительным произведением в богатейшей иконографии Ахматов

А.Любимова (1965) Любопытные этюды маслом с Ахматовой в конце войны, уже после возвращения в Ленинград и вскоре после окончания войны сделала художница А. В. Любимова. Считают, что сходство лица давалось ей неважно, поэтому наибольший интерес представляют не ее завершенные работы, а именно этюды, где лицо не прописано, но зато очень метко схвачены посадка фигуры, поза. Этюд в кресле в ленинградском Доме писателей июля 1944 г и этюд лежа с папиросой в руке в Фонтанном Доме июля 1946 г. представляют немалый иконографический интерес.

М. В. Лянглебен А. А. Ахматова во время болезни Т.Н.Жирмунская Г.Гинзбург - Восков (1965)

Шаржи Бушен Д. Д Антоновская Милашевский В. А Альтман Н. И. Моление Чапский Ю. 1922

Сегодня трудно сказать однозначно, поэзия ли Ахматовой провоцировала живописцев на портреты или ее необычная внешность (возможно то и другое). С годами ушли изящество, стильность, грациозность Ахматовой, которые ценили в ней художники в молодости, но появилось более ценное - мудрость много испытавшей, глубоко чувствовавшей женщины и поэта. Эта черта по-новому оживает под чуткой кистью художников.

Из логово змиева, Из города Киева, Я взял не жену, а колдунью. А думал забавницу, Гадал - своенравницу, Веселую птицу - певунью. В лирике Гумилева получила отражение вся биография их отношений. Здесь сомнения, надежды и мучительная ревность. Трагические переживания рождают удивительные стихи, поднимающиеся до шедевров высокой лирики. Облик поэта в поэзии современников А. Ахматова и Н.Гумилев

« Красота страшна », - Вам скажут - Вы накинете лениво Шаль испанскую на плечи, Красный розан - в волосах. « Красота проста », - Вам скажут, - Пестрой шалью неумело Вы укроете ребенка, Красный розан - на полу. Но, рассеянно внимая Всем словам, кругом звучащим, Вы задумаетесь грустно И твердите про себя: « Не страшна и не проста я; Я так страшна, чтобы просто Убивать; не так проста я, Чтоб не знать, как жизнь страшна ». А.Ахматова и А.Блок

А.Ахматова и О.Мандельштам Вполоборота, о печаль, На равнодушных поглядела, Спадая с плеч, окаменела Ложноклассическая шаль. Зловещий голос - горький хмель - Души расковывает недра; Так - негодующая Федра - Стояла некогда Рашель. О.Мандельштам … Войду сама я, Шаль воспетую не снимая … И, как будто припомнив что - то. Повернувшись вполоборота … А.Ахматова

Мне кажется, я подберу слова, Похожие на вашу первозданность, А ошибусь, - мне это трын - трава, Я все равно с ошибкой не расстанусь. А.Ахматова и Б.Пастернак Таким я вижу облик ваш и взгляд. Он мне внушен не тем столпом из соли, Которым вы пять лет назад Испуг оглядки к рифме прикололи.

А.Ахматова и И.Бродский Вы поднимите прекрасное лицо. Громкий смех иль поминальное словцо - звук неясный на нагревшемся мосту на мгновенье взбудоражит пустоту. Я не видел, не увижу Ваших слез. Не услышу я шуршания колес, уносящих Вас к заливу, к деревам, по Отечеству без памятника Вам. Умирания, смертей и бытия соучастник, никогда не судия, опирая на ладонь свою висок, Вы напишите о нас наискосок - в теплой комнате, как помнится, без книг, без поклонников, но также не для них, без читателей, без критиков и без всех людей - стихотворенье для небес. Там, быть может, Вы промолвите: Господь, этот воздух загустевший только плоть душ, оставивших призвание свое, а не новое творение твое. И.Бродский

В 1963 году обращаясь к современникам и потомкам в одном из своих итоговых стихотворений, она написала о своих « зеркалах » как о способе сопротивления самой смерти; дала этимологический портрет своего имени (« Анна по - древнееврейски значит благодать »), наконец, оставила в последних строках сокровенный портрет своей сути: Какое нам, в сущности, дело, Что все превращается в прах, Над сколькими безднами пела И в скольких жила зеркалах. Пускай я не сон, не отрада И меньше всего благодать, Но может быть, чаще, чем надо, Придется тебе вспоминать - И гул затихающих строчек, И глаз, что скрывает на дне Тот ржавый, колючий веночек В тревожной своей тишине. Ахматова часто спорила со своими портретными двойниками. А причиной иногда являлосьн еудовлетворенность созданными поэтическими портретами. Диалог с поэтами - современниками продолжался на протяжении всей ее жизни, начиная с Гумилева и до ее молодого современника Иосифа Бродского. И все же, сколько бы портретов при жизни поэтессы не создавалось, облик Анны Ахматовой оставался неисчерпаемым как любое талантливое художественное полотно.

Вывод: В ходе исследования установлено, что художников - портретистов и поэтов - современников притягивала не только своеобразная красота модели (в молодости), известность (в старости), а загадка души как женщины, так и поэта Анны Ахматовой, поэтому на протяжении всей ее жизни художники вновь и вновь создавали ее портреты (да и сейчас эти попытки не прекращаются), а поэты - современники посвящали ей свои стихи, но ее образ оставался и остается неисчерпаемым и сегодня. Как тут еще раз не вспомнить слова поэтессы: «… что я не то, за что меня выдают, что у меня есть еще какое - то тайное существование и цель ». Это « тайное существование и цель » Анны Ахматовой заключался в том, чтобы диалог с ней никогда не прекращался, чтобы она всегда оставалась загадкой для художников. Поэтому нет законченного портрета (ни в живописи, ни в поэзии) поэта да, наверное, еще долго не будет, а значит, не иссякнет интерес к ее личности и поэзии.

ЛИТЕРАТУРА 1.Анна Ахматова. От царскосельских лип: Поэзия и проза. - М.: Издательство ЭКСМО - Пресс, А.А.Ахматова: pro et contra /Cост., вступит. ст., примеч. Св. Коваленко/ - СПб.: РХГИ, Б.Носик. История тайной любви Ахматовой и Модильяни, или Рисунок в интерьере. - М.: Вагирус, Светлана Коваленко. Анна Ахматова. - М: Молодая гвардия, В.В.Виленкин. В сто первом зеркале. - М.: Советский писатель, Ахматова без глянца. - СПб.: Амфора, А.И.Павловский. Анна Ахматова. - Л.: Лениздат, С.И.Кормилов. Поэтическое творчество Анны Ахматовой. - М.: Издательство МГУ, А.А.Блок. Лирика. - М.: Правда, О.Э.Мандельштам. Избранные стихотворения. - М.: ОЛМА - ПРЕСС, М.Цветаева. Стихотворения. Поэмы. - М.: Правда, Николай Гумилев. Собрание сочинений в четырех томах. - М.: ТЕРРА, Борис Пастернак. Земной простор. - И.: Восточно - Сибирское книжное издательство, Иосиф Бродский. Малое собрание сочинений. - М.: Азбука, Иосиф Бродский. Большие стихотворения и поэмы. - СПб.: ЛП ВТПО Кноцентр, 1991.