Лазоревый петух моего детства. Радий Погодин - Лазоревый петух моего детства (сборник)

Радий Петрович Погодин

Лазоревый петух моего детства

Трень-брень

История в восьми картинах с прологом и эпилогом, но без начала и без конца

Действие первое

Кто знает край, где небо блещет

Неизъяснимой синевой?..

А. С. Пушкин

Вышел шут с балалайкой. Улыбка у него такая, что глаз не видно.

О благородные юные зрители, досточтимые пионеры, отважные защитники мелких животных и лесных насаждений, я приветствую вас!

Я расскажу историю, которая началась неизвестно когда и, наверное, не скоро закончится.

Трень-брень…

Только не торопитесь смеяться… Не торопитесь смеяться… Ха-ха-ха…

Картина первая

Утро было раннее, солнце нежаркое. Ветер нес к самолетным стоянкам осенние листья.

Самолеты решительно набирали скорость. Они красовались силой и, как молодые, удачливые спортсмены, уходили в самое поднебесье.

Двое мальчишек глядели в небо.
Летит самолет. Гудит самолет.
Его отважный ведет пилот.
Тучи как скалы. Тучи как пена.
В тучах засада. В тучах измена.
Сердце поэта, взреви, как мотор…

Вскрыли и забейся… Забейся и взвейся. Нет… Песня поэта, взреви, как мотор. Нет…

Зачем же песне реветь? Ну, ты даешь. И сердцу реветь незачем. Оно стучать должно.

А я еще не могу сразу. Самое главное я всегда дома придумываю.

Мальчишку, который сочинял стихи, звали Бобой. Второго - Тимошей. Ростом они были одинаковые. Отличались они друг от друга весом. Боба был как будто пустотелый. Тимоша - как будто литой. И как ни крутись, но именно эти качества больше всего отражаются на характере.

Мимо мальчишек проходили прилетевшие пассажиры. Южные пассажиры шли с цветами. От них пахло солнцем и морем. Северные пассажиры распахивали шубы и полушубки. От них тянуло взопревшей кожей, усталостью и табаком.

Пассажиры проносили мимо мальчишек свой разговоры.

Скажите, пожалуйста, где багаж выдают?

Я все свое ношу с собой! Прилетел, слава богу. В самолете слова сказать не с кем. У всех рожи постные, как у архангелов. А на земле… Эй ты, индюк! Нахал! Петух в компоте!.. А на земле я любому слово скажу. Земля - матушка.

Вам куда?

Ему в крематорий.

Вышел шут с балалайкой. Одежда на нем пилотская - темно-синяя, с золотыми шевронами.

Трень-брень…

Я пришел извиниться. Физики-атомщики, герои великих строек, суровые юноши и прекрасные девушки с геологическими наклонностями, а также - морские волки, летчики-испытатели, десятиклассники, сомлевшие от сомнений, сегодня не прилетели. Сегодня их рейсы проходят мимо нашего с вами театра. Нынче театром владею я и, уж простите великодушно, созываю только таких людей, которые пригодятся мне для рассказа.

Еще раз прошу прощения.

Трень-брень…

Простите, где багаж выдают? Мы подарим вам чайную розу.

Не выношу чайные розы и уличные знакомства.

Иван Селизарович, Иван Селизарович, вы меня неправильно поняли по телефону. Иван Селизарович, это была скромная шутка с моей стороны.

Шути, голубчик, но шути осторожно. В основном шути с подчиненными. У них чувство юмора есть осознанная необходимость.

Простите, где багаж выдают?

Да отвяжитесь вы, я вам не Горсправка.

Пассажиры спешили к транспорту. Вежливые, терпеливые автобусы приседали от пятаков и двугривенных. Мордастые таксомоторы скликали попутчиков, чтобы в один конец да за двойные деньги.

Боба поднял с асфальта красный кленовый лист, поплевал на него и пришлепнул к столбу, крашенному в алюминий.

Тимоша, скажи, что на свете самое красивое? Могу биться - не знаешь.

Чего не знать! Что мне нравится, то и красивое.

Ослам колючки нравятся.

Не возникай. Насчет ослов в зуб дам.

Дай в этот, он у меня молочный. - Боба оттянул пальцем нижнюю губу. - Юмор не понимаешь. - Он сплюнул и сообщил с таким видом, словно сделал подарок: - Самое красивое - ракеты, самолеты и автомобили. Скорость, помноженная на гармонию линий.

Скорость, помноженная на что?

На гармонию линий.

Боба вздохнул грустно. Так грустно, чтобы всем стало совершенно понятно, как ему жалко товарища.

Самолеты громыхали, словно не слышали этого разговора. Словно им все равно было, хвалят их или ругают.

Чего не понимаешь, тем не обладаешь, - сказал Боба.

Тимоша насупился.

Ну, ты даешь! Ну, я пошел. А то черви сдохнут. - Он поднес к глазам стеклянную трехлитровую банку с веревочной ручкой.

Не сдохнут. Они живучие. Вчера ушли, а здесь самолет чуть не обвалился. Смотри, рыжая прилетела.

Тише ты, может, она иностранка.

Мимо мальчишек прошла девчонка. Солнце запалило на ее голове рыжий осенний огонь. На девчонке была шуба из нерпы, ярко-красные брюки, темно-красный пушистый свитер. В одной руке нерпичий портфель, и к нему привязана нерпичья шапка. Изогнувшись стручком, девчонка волокла тяжеленный рюкзак.

В небольшом отдалении от мальчишек девчонка остановилась, постояла секунду-другую, покрутила головой, высматривая кого-то в толпе, и угрюмо уселась на свой мешок.

«Пассажиров, отлетающих рейсом триста вторым, Ленинград - Сочи, просят пройти на посадку», - объявила по радио девушка-диспетчер. И вдруг запела нежным домашним голосом: - «Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги…»

Разиня, микрофон не выключила, - сказал Тимоша.

Тайга под крылом ни о чем не поет. И не похожа тайга на море, - сказала девчонка.

«Извините, Аркадий Степанович», - объявила по радио девушка-диспетчер, хихикнула и выключила микрофон.

Боба сделал вокруг девчонки несколько ленивых безразличных шагов, уселся на корточки почти нос к носу, спросил вежливо:

Скажите, пожалуйста, на что похожа тайга?

Тайга на тайгу похожа. Море - на море. И тайга не зеленая, - ответила ему девчонка. - Отодвинься, чего ты мне в нос дышишь!

Боба отодвинулся. Лицо у него было постным и предупредительным, словно он находился в учительской.

Я вас понял: тайга белая.

Ты что, глупый?

Ага, глупый - дурак.

Девчонка улыбнулась, словно попросила прощения.

Радий Петрович Погодин

Лазоревый петух моего детства

Трень-брень

История в восьми картинах с прологом и эпилогом, но без начала и без конца

Действие первое

Кто знает край, где небо блещет

Неизъяснимой синевой?..

А. С. Пушкин

Вышел шут с балалайкой. Улыбка у него такая, что глаз не видно.

О благородные юные зрители, досточтимые пионеры, отважные защитники мелких животных и лесных насаждений, я приветствую вас!

Я расскажу историю, которая началась неизвестно когда и, наверное, не скоро закончится.

Трень-брень…

Только не торопитесь смеяться… Не торопитесь смеяться… Ха-ха-ха…

Картина первая

Утро было раннее, солнце нежаркое. Ветер нес к самолетным стоянкам осенние листья.

Самолеты решительно набирали скорость. Они красовались силой и, как молодые, удачливые спортсмены, уходили в самое поднебесье.

Двое мальчишек глядели в небо.

Летит самолет. Гудит самолет.

Его отважный ведет пилот.

Тучи как скалы. Тучи как пена.

В тучах засада. В тучах измена.

Сердце поэта, взреви, как мотор…

Вскрыли и забейся… Забейся и взвейся. Нет… Песня поэта, взреви, как мотор. Нет…

Зачем же песне реветь? Ну, ты даешь. И сердцу реветь незачем. Оно стучать должно.

А я еще не могу сразу. Самое главное я всегда дома придумываю.

Мальчишку, который сочинял стихи, звали Бобой. Второго - Тимошей. Ростом они были одинаковые. Отличались они друг от друга весом. Боба был как будто пустотелый. Тимоша - как будто литой. И как ни крутись, но именно эти качества больше всего отражаются на характере.

Мимо мальчишек проходили прилетевшие пассажиры. Южные пассажиры шли с цветами. От них пахло солнцем и морем. Северные пассажиры распахивали шубы и полушубки. От них тянуло взопревшей кожей, усталостью и табаком.

Пассажиры проносили мимо мальчишек свой разговоры.

Скажите, пожалуйста, где багаж выдают?

Я все свое ношу с собой! Прилетел, слава богу. В самолете слова сказать не с кем. У всех рожи постные, как у архангелов. А на земле… Эй ты, индюк! Нахал! Петух в компоте!.. А на земле я любому слово скажу. Земля - матушка.

Вам куда?

Ему в крематорий.

Вышел шут с балалайкой. Одежда на нем пилотская - темно-синяя, с золотыми шевронами.

Трень-брень…

Я пришел извиниться. Физики-атомщики, герои великих строек, суровые юноши и прекрасные девушки с геологическими наклонностями, а также - морские волки, летчики-испытатели, десятиклассники, сомлевшие от сомнений, сегодня не прилетели. Сегодня их рейсы проходят мимо нашего с вами театра. Нынче театром владею я и, уж простите великодушно, созываю только таких людей, которые пригодятся мне для рассказа.

Еще раз прошу прощения.

Трень-брень…

Простите, где багаж выдают? Мы подарим вам чайную розу.

Не выношу чайные розы и уличные знакомства.

Иван Селизарович, Иван Селизарович, вы меня неправильно поняли по телефону. Иван Селизарович, это была скромная шутка с моей стороны.

Шути, голубчик, но шути осторожно. В основном шути с подчиненными. У них чувство юмора есть осознанная необходимость.

Простите, где багаж выдают?

Да отвяжитесь вы, я вам не Горсправка.

Пассажиры спешили к транспорту. Вежливые, терпеливые автобусы приседали от пятаков и двугривенных. Мордастые таксомоторы скликали попутчиков, чтобы в один конец да за двойные деньги.

Боба поднял с асфальта красный кленовый лист, поплевал на него и пришлепнул к столбу, крашенному в алюминий.

Тимоша, скажи, что на свете самое красивое? Могу биться - не знаешь.

Чего не знать! Что мне нравится, то и красивое.

Ослам колючки нравятся.

Не возникай. Насчет ослов в зуб дам.

Дай в этот, он у меня молочный. - Боба оттянул пальцем нижнюю губу. - Юмор не понимаешь. - Он сплюнул и сообщил с таким видом, словно сделал подарок: - Самое красивое - ракеты, самолеты и автомобили. Скорость, помноженная на гармонию линий.

Скорость, помноженная на что?

На гармонию линий.

Боба вздохнул грустно. Так грустно, чтобы всем стало совершенно понятно, как ему жалко товарища.

Самолеты громыхали, словно не слышали этого разговора. Словно им все равно было, хвалят их или ругают.

Чего не понимаешь, тем не обладаешь, - сказал Боба.

Тимоша насупился.

Ну, ты даешь! Ну, я пошел. А то черви сдохнут. - Он поднес к глазам стеклянную трехлитровую банку с веревочной ручкой.

Не сдохнут. Они живучие. Вчера ушли, а здесь самолет чуть не обвалился. Смотри, рыжая прилетела.

Тише ты, может, она иностранка.

Мимо мальчишек прошла девчонка. Солнце запалило на ее голове рыжий осенний огонь. На девчонке была шуба из нерпы, ярко-красные брюки, темно-красный пушистый свитер. В одной руке нерпичий портфель, и к нему привязана нерпичья шапка. Изогнувшись стручком, девчонка волокла тяжеленный рюкзак.

В небольшом отдалении от мальчишек девчонка остановилась, постояла секунду-другую, покрутила головой, высматривая кого-то в толпе, и угрюмо уселась на свой мешок.

«Пассажиров, отлетающих рейсом триста вторым, Ленинград - Сочи, просят пройти на посадку», - объявила по радио девушка-диспетчер. И вдруг запела нежным домашним голосом: - «Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги…»

Разиня, микрофон не выключила, - сказал Тимоша.

Тайга под крылом ни о чем не поет. И не похожа тайга на море, - сказала девчонка.

«Извините, Аркадий Степанович», - объявила по радио девушка-диспетчер, хихикнула и выключила микрофон.

Боба сделал вокруг девчонки несколько ленивых безразличных шагов, уселся на корточки почти нос к носу, спросил вежливо:

Скажите, пожалуйста, на что похожа тайга?

Тайга на тайгу похожа. Море - на море. И тайга не зеленая, - ответила ему девчонка. - Отодвинься, чего ты мне в нос дышишь!

Боба отодвинулся. Лицо у него было постным и предупредительным, словно он находился в учительской.

Я вас понял: тайга белая.

Ты что, глупый?

Ага, глупый - дурак.

Девчонка улыбнулась, словно попросила прощения.

Дурак, а вежливый. Тайга даже зимой не бывает белая. Тайга везде разная. В Архангельской области тайга некрасивая. Вам такая не понравится. Она ржавая, в плешинах, в желтых пятнах. От болотного железа. Даже смотреть неприятно. За Уралом тайга бурая, в сиреневую переходит у горизонта. И везде тайга разноцветная. Зеленую тайгу, наверно, поэты придумали.

Тимоше очень понравилось это ее заявление.

Крой их, - сказал он, - поэтов. Присаживай. Гармония линий, помноженная на скорость.

Девчонка вскинула брови. Глаза у нее большими стали и робкими.

Это про что?

Это, понимаешь, формула красоты. Боба вывел.

Чего не понимаешь, тем не обладаешь, - сказал Боба. - Нынче радость - утром рано повстречались два барана.

Тимоша улыбнулся ему задушевно.

Боба, не возникай. Скорость есть скорость. Линии есть линии. Они друг на друга не умножаются. А насчет баранов - напоминаю. - Тимоша показал Бобе кулак и уселся рядом с девчонкой на край тротуара.

Это же не буквально, - сказал Боба.

Шофер такси, молодой человек расторопного вида, подошел к ребятишкам.

Внутренний мир человека - это его душа. А душа каждого из нас неповторима, непредсказуема и по-своему интересна.

Порой бывает трудно разгадать друг друга, а зачастую, человек не может понять самого себя. Сейчас много психологов, философов, астрологов, которые пытаются объяснить человека, найти правильный путь к его внутреннему миру. Но я убедилась, что необязательно учить множества теорий о жизни человека. Ее можно почувствовать сердцем, как делал Р. Погодин. Таинственный мир ребенка насыщен огромным количеством интересных и необычных мелочей, взглядов. Каждый маленький человек видит мир в своих индивидуальных красках, формах.

Когда я впервые очутилась в мире Р.П.Погодина, его маленькие герои были моими ровесниками, и в них я видела своих друзей. Повзрослев, и с огромным интересом перечитав рассказы моего детства, мне стало удивительно, как глазами Кешки, Гришки, Дубравки Р.Погодин смотрит на мир с высоты ребенка. И тогда я действительно смогла сказать: "Этот писатель лучше всех писателей о таких, как я". В ярком многогранном творчестве Р. Погодина есть герой, в больших голубых глазах, которого я нашла отражение моего детства. Он живет в деревне у дяди, дружит с воробьем Аппалоном-Мухоловом, учится летать и ходит смотреть и чувствовать Весеннюю Землю. Он слышит голоса природы, интересно размышляет и любит читать. Я уверена, что каждый человек сможет увидеть себя в обширном, красочном мире Р. Погодина, среди его друзей - героев и персонажей.

Р.Погодин не был психологом, но он хорошо понимал и взрослых, и маленьких. А для того, чтобы точно передать жизненную мелодию, тонкий звук. Возможно, мелодия жизни Р.П.Погодина была столь же многозвучна, интересна, необычна, как и у его героев, но я считаю, главное - то, что этот человек смог полностью ее понять и услышать.

Автор начинает свое повествование отрывистыми, короткими предложениями. И получается, что каждое слово мы берем во внимание, вдумываемся в его смысл. "Степенное жито" - например. Жито - это колосья хлеба, растущие в поле. А почему степенное? Ведь значение слова "степенный" - это важный, рассудительный, близкий к старости. На мой взгляд, значение этого метаморфического эпитета, можно понимать по-разному. Я понимаю, что это поле с колосьями хлеба было большим, ярко-желтым, и медленно, важно, как бы раздумывая, качалось под дыханием ветра.

Радий Погодин жил далеко от школы. Он шел первый раз в школу, но его ни кто не провожал. Поэтому маленький мальчик топал по дороге, смотрел и, наверное, рассуждал обо всем увиденном по-своему, по-детски. А видел он чистое, голубое небо, птиц, деревья, насекомых, животных - все они провожали его в первый класс.

В этом небольшом вступлении есть очень много языковых средств, которые помогают автору точно и образно свои мысли, а нам их правильно понимать. Главная роль здесь отдана метафоре и эпитету. Например: Лягушата скакали в спешке; телеграфные струны; сердобольная зрячая жизнь. Больше всего меня заинтересовала метафора - сердобольная зрячая жизнь. Погодин пишет, что у нас утомительное, от привычки нереальное существование, то есть мы почти перестали на что-то реагировать, отзываться на просьбы друзей, не то что просто знакомых. Это стало привычным - ничего не видеть. Но когда он вспоминает ту девушку его детства, тот необъяснимый тихий запах, то как будто широко открывает глаза, сердце оживает, душа согревается. И не чем не удивляющая, серая картина повседневной жизни окрашивается жаркими красками детства.

Рассуждая, Радий Погодин делает вывод, что "день первый, позабылся бы, стерся в памяти". Я долго не могла понять: почему? Но, поставив себя на место маленького Радия, я сразу поняла, в чем тут дело. Сейчас, в наше время, почти в каждой любящей семье поступление ребенка в школу, в первый класс, если не праздник, то обязательно торжественное событие. А значит цветы, воздушные шарики, подарки, новы друзья и, конечно же, поддержка родителей. Последнее играет самую важную роль в настроении души маленького первоклассника. А в календаре Радия Погодина первое сентября не было отмечено красным цветом. В его семье этот день не воспринимался, как праздник, его даже не проводили в школу. Поэтому, не удивительно, что после, казалось бы, торжественного для каждого школьника дня, Радий чуть было не сделал такой грустный вывод.

Но этому помешал "архангел мечом опоясанный", так называл петуха, слетевшего на голову сам писатель. Такая интересная и очень необычная метафора - "архангел мечом опоясанный", состоящая из совершенных противоположностей. Это, на мой взгляд, часть развязки всего рассказа, то есть она могла быть в конце, как итог, вывод. Потому что в трех словах Погодин нам выразил свое отношение к петуху, то, что он для него значит. В этом лазоревом петухе соединились воедино добро и зло. Но постепенно добро превосходило, и скоро они стали друзьями: петух и Радий.

Это серьезный рассказ-размышление, но он даже вызвал у меня улыбку. Меня заставило невольно улыбнуться "размазывание под носом обиды и ярости". Это языковая метафора действительно очень выразительна. Я сразу представила образ мальчишки, дерущегося с петухом-драконом. Это - комичная сцена, но в то же время не понятно кого жалеть? Петуха, оскорбленного, униженного таким наглым появлением какого-то мальчишки на его территории или Радия, больно исклеванного вредной птицей.

Погодин очень красиво описывает петуха, как бы рисует нам его портрет. Он сравнивает распущенный петушиный хвост с радугой, и сразу в воображении появляется не обычный деревенский петух, а красивый, многоцветный, гордый хозяин самого себя и своей улицы. Автор показывает такого петуха, который был одновременно схож с многоцветной травой на вечерней заре и, почему-то, с могучим спокойствием дня, символ которого является лазурь - светло-синий цвет. Конечно, такого петуха невозможно представить в реальности. Но тогда Радий Петрович маленьким и назвал своего петуха - лазоревым, скорее всего, просто так, по-случайности. Или, может быть, он его именно таким видел.

А дальше рассказ у Погодина превращается немного в сказку: петух разговаривает с мальчиком. Но это, конечно, происходит только в воображении у Радия. Ведь маленькие дети очень часто, почти всегда, верят в деда мороза, в домовых, могут разговаривать с кошками, собаками, любыми животными. Они их понимают, а животные понимают детей. Поэтому то, что Радий догадывался о мыслях петуха, совершенно не удивительно. Просто, чтобы это понять, нужно вернуться в свое детство, а там, абсолютно точно, не придется долго искать и даже более интересных случаев. Именно то, что Радий Погодин знает туда дорогу и показывает ее нам, помогает легко читать все его рассказы, обращенные к детям, даже к взрослым. Не каждый взрослый не может так легко и так образно вспомнить свое детство, которое почти у всех очень интересно, захватывающе и наполнено чудесами.

"Роскошная осень" - пишет Радий Погодин. Как я представляю роскошную осень? Кругом все покрыто бархатным ковром осенней многоцветицы. Небо наполнено стихами, лирикой и красивыми пейзажами. Поэтому оно пушистое, голубое и счастливое. Деревья все взъерошились, как ежики, чтобы подольше отпугивать своим грозным видом когтистые и безжалостные морозы, которые рассыпает по всей земле зима. А ели и елки своим ярко-зеленым, жизнеутверждающим оптимизмом показывают, что они в стороне не останутся, расставят пошире лапы и защитят маленьких друзей от холода. В моем представлении роскошная осень выглядит именно так, у кого-то по-другому. Хотя, конечно, у всех по-разному, и у Радия Погодина тоже.

В то время Радий жил один с бабушкой, и ему было трудно. В школе он получал двойки, ведь за ним никто не следил. И только одна учительница в него верила и побуждала идти вперед. Конечно, именно это ему тогда было нужно, чтобы в него поверили. Хотя на бой с петухом он шел смело каждое утро и не сдавался. Наконец настал тот день, когда петух понял, что этот человек тоже упрямый, настойчивый, и не меньше его самого. Они стали друзьями, хотя, лучше сказать товарищами. Потому что петух все-таки имел небольшое превосходство над Радием. И они оба это чувствовали. А у друзей, обычно, права одинаковы. Когда петух и Радий заключили мир, то писатель сравнивает оперение петуха с грандиозным пожаром. Они шли вместе и молча гордились друг другом. Даже лазоревый петух гордился своим новым товарищем. Ведь оба они были настойчивы, смелы, а вместе еще больше. Наверное, из-за того, что петух так поступил, а не набросился очередной раз на Радия, он вознесся в глазах мальчика, Радий стал его уважать, потому что чувствовал, что петух немного увереннее, сильнее. Я считаю, что из-за этого он сравнивает оперения своего петуха с пожаром.

Лазоревый петух устроил побоище одноклассникам Радия. Это очень интересный момент в рассказе. Когда я читала, у меня возник вопрос: зачем петух так поступил? На мой взгляд, он хотел показать, что у Радия есть такой друг - сильный и очень смелый, который запросто может заклевать даже старших ребят. А еще, может быть, чтобы Радий им гордился. Хотя это и было так.

В рассказе есть такая метафора: "курицы восхищались, благодушно переговаривались". Радий Погодин присваивает человеческие чувства. Ведь на самом деле, какая курица умеет восхищаться? Но этим он доказывает нам, что все курицы очень уважали своего петуха, который был для них главным хозяином. Петуху Радий понравился, он сказал курицам: "Посмотрите, какой красивый!" Для меня это было неожиданностью, что такой гордый, самодовольный хозяин курятника может назвать Радия красивым, т.е. поставить на одну "жердочку" с собой. Если вспомнить начало отношений петуха и мальчика, то они совсем превратились в дружеские. Петух даже проводил Радия домой.

Но когда Радию пришлось уехать в Ленинград, то петух сказал: "Не воображай, что ты меня победил - это глупо". Я думаю, что петух сам не хотел верить в то, что мальчик его победил или, лучше сказать, приручил. Уезжал его конкурент, но он не был рад тому, что Радий уезжает. Радий назвал петуха своим. Он пишет, что роскошная осень обносилась, но его петух был все так же красив и сверкал даже ярче, чем обычно. Автор выделяет эту фразу: "Сверкал только он, мой петух!" Это слова гордости, счастья. Я уверена, что им обоим, и петуху, и Радию было жаль расставаться, потому что они стали настоящими друзьями, хотя петух и не хотел этого признавать. Но его можно понять, он все-таки должен быть упрямым и настойчивым. Ведь он дракон!

"Я жил в каменном городе", - пишет Радий Погодин. Этим он, скорее всего, хотел сказать нам, что у живой деревни, где он мог разговаривать с живым петухом, смотреть на яркие деревья, которые тоже негромко разговаривали, слышать перешептывание трав, веселые сплетни птиц, он уехал в каменный, мертвый город, где все было скучным, молчаливым, как будто сердитым.

Постепенно жизнь в городе у Радия Погодина вся превратилась в многочисленные привычки. Он не жил, а скорее существовал. Потому что жизнь - это, когда интересно, когда случаются хотя бы маленькие чудеса. Наверное, самая настоящая жизнь - интересная, захватывающая у детей. Или у взрослых, которые в глубине души остаются детьми, которые не забыли свое детство.

Радий Погодин взрослый. Взрослых очень много. Все они умные, занятые, а часто даже чересчур серьезные. Я захотела посмотреть на них как бы изнутри, посмотреть - действительно ли они такие одинаково плавающие в океане привычек. Но, конечно, все люди оказались разными. Кто-то просто, расслабившись, плыл туда, куда несло его течение. Я даже сравнивала его с безнадежным осенним листом, который летит и не знает своей цели. Были люди похожие на черепах. Как только надо было принимать решение, они прятались в свой панцирь и там, в тишине, спокойно, сладко засыпали. Но больше всего мне понравился другой тип людей, которые хоть и погружены в работу, но не совсем перестали понимать себя, других. А когда они на природе, то словно просыпаются, оживают, расправляют крылья, как молодые красивые бабочки и медленно, осторожно, но начинают порхать над своим цветком. Им я хочу посоветовать почаще читать добрые детские сказки и смотреть на восход солнца.

Радий Погодин оживил маленького лягушонка на даче, который посоветовал ему сходить в детство. "Пора", - сказал лягушонок.

Почему-то писатель "с опаской" пошел в родные долы. Неужели он боялся что-то увидеть, а может наоборот что-то не увидеть? Я думаю, он боялся увидеть самого себя - маленького, веселого хулигана, который мог запросто болтать с петухом; неподдельно восхищаться чистым небом; наивно принимать лягушачью икру за марсиан. Тогда сразу станет видно, как радикально изменился он сам, его характер, взгляд на жизнь. И насколько неинтересным, скучным делает наука наш мир. Если мы все будем знать, понимать, но нечем станет восхищаться, нечему удивляться.

Что же увидел в родной деревне, в деревне своего детства Радий Погодин? Там он встретил время, грусть и тоску. "Старая церковь стояла в лесах", "тускло светилось, не отражающие ничего шиферные зеркала крыш", "ни кустиков, ни цветов, ни деревьев в рядок-голь". Эта ужасная картина была бывшим центром деревни.

Конечно, именно это и боялся увидеть Радий Погодин. Теперь только в собственной памяти мог он найти ту красочную, яркую страничку своего детства.

В рассказе есть выражение - "кто ушел из лесов, возвращается к пням". Я согласна с Погодиным, потому что те места, которые мы покидаем, нам больше никогда не увидеть в их прежнем виде. Если они изменяются не в худшую сторону, то в лучшую, но обязательно изменяются. А для человека тот их облик - это облик детства, и поэтому другой, каким бы он не был хорошим или плохим, является чужим, отдаленным, не родным.

В лесу писатель увидел друга детства, своего петуха. Радий Погодин пишет о нем, на мой взгляд, очень нежно, по-доброму, с лаской: "Он вышел из кустов, нарядный и застенчивый". Мне было жалко, что гордый, самодовольный петух стал грустным и застенчивым. Ведь Радий Погодин пишет именно нарядный, а не торжественный, хотя когда-то он сравнивал его оперения с пожаром, даже с грандиозным пожаром. Петух очень сильно изменился. Он обращался к человеку на "Вы", но ведь друзья называют друг друга только на "ты". Погодин выделяет, что петух посмотрел на него снизу вверх. Я думаю, что этим он хочет сказать нам, что теперь петух чувствует себя слабее, ниже по отношению к Радию. Теперь Радий был для него просто взрослым человеком. Я почувствовала в интонации писателя даже некоторую грубость, резкость, неуклюжесть, которая невольно вырывалась из его уст. А петух был в отчаянии. Он не смог приспособиться к той новой жизни в "новой" деревне. Он решил остаться в прошлом. Пусть в лесу, но здесь он продолжал жить сам; так как ему хотелось или так, как он мог сам. Из дракона он превратился в петуха. Но не обычного, но все-таки имеющего гордость, собственное достоинство и собственную жизнь. В отличие от Радия, он не поддался течению времени и жизни. Он остался таким, каким хотел быть. Когда Радий Погодин говорит, что напишет про любовь, петуху становиться легче и веселее. В нем загорается искорка надежды, надежды на то, что может этого человека не так сильно изменило время, может он способен чувствовать и понимать. А значит, пока еще он остается ребенком. И поэтому петух сказал ему: "Детство сильнее любви". Петух сказал это с верой в то, что Радий Погодин не забыл все-таки свое детство. Значит, он не забыл себя, дружбу с петухом - лучших моментов в жизни. А самое главное, он не забыл тех простых, но очень важных истин, которые можно понять только в детстве, будучи ребенком - чутким и догадливым.

Бабий Даша, 15 лет, Ленинградская область, 2001 год

Погодин Радий Петрович

Лазоревый петух моего детства

Радий Петрович ПОГОДИН

ЛАЗОРЕВЫЙ ПЕТУХ МОЕГО ДЕТСТВА

Рассказ о себе

Тогда я пошел в первый класс. По холмистым полям. Сквозь степенное жито. Через речку Студёнушку - по двум жердочкам.

Шел под небом, таким голубым, которое, кроме детей, видится матерям в еще неразгаданных глазах новорожденного да сморенным войной солдатам.

Школа учила ребят в большой и чванливой деревне в трех верстах от моей деревушки: сейчас уже нет ее, деревушки той, только след в моей памяти, только запах необъяснимый, который вдруг налетит неведомо откуда, обоймет сердце, укутает его в тишину, и тогда нарождается в душе та странность, что преобразует утомительное, ставшее от привычки нереальным существование в сердобольную зрячую жизнь, окрашенную позабытыми жаркими красками.

Ласточки сидели густо по телеграфным струнам. Лягушата скакали в спешке по делам своего вольного озорства. Кроты подставляли ветру слепые рыльца. Да еще гудела, стрекотала, звенела вокруг насекомая мелочь.

И никто не провожал меня в школу, и день тот, день первый, позабылся бы, стерся в памяти, но в большой деревне, в богатой ее середке, под усмешку узорчатых окон на голову мне слетел петух. Как архангел, мечом опоясанный, он низринулся на меня с церковной ограды.

Я сражался с ним, размазывая под носом обиду и ярость. Норовил разбить его насмерть носком башмака. Разве мог я тогда понимать, что петухи нашего детства бессмертны.

Он был мастером драк, соображал хорошо и, отскакивая, чтобы снова напасть, красовался: выгибал шею, чиркал острым крылом по траве, распушал хвост, будто радугой окружал себя.

Он был схож с многоцветной травой на вечерней заре. Но нельзя описать его красоту, как нельзя описать мгновение, не разрушив его краткой сущности.

Я назвал петуха лазоревым, не ведая, что лазурь согласуется лишь с могучим спокойствием дня.

Петух рвал кремневыми когтями мой новый портфель. Он кричал:

Я тут дракон! А ты кто?

А я в школу иду, - отвечал я.

Он кричал:

В школу дорога другая!

А я эту выбрал...

Наше первое сражение закончилось как бы вничью. По моему тогдашнему убеждению, все-таки победил я, потому что не свернул в близко манящий проулок, потому что и завтра пошел той запретной дорогой, на которой он выполнял роль дракона.

Сражались мы каждый день. Осень была затяжной и роскошной.

Хоть бы дождик полил, - говорила бабушка. - Под дождем петухи смирные.

Бабушка уговаривала меня ходить в школу окольно, даже плакала, предсказывая мне худую кончину. Ни отец, ни мать не участвовали в выборе моего пути: отец уже несколько лет работал в городе Ленинграде - иногда в кондитерском производстве, иногда в парфюмерном. На хозяйственной должности - дворником. Мама к нему поехала.

Одноклассники меняли свое отношение ко мне гурьбой, то дружно жалея меня, то дружно меня порицая. Главный силач Вася Силин надо мной смеялся, называл меня дураком. Лукавые деревенские бабки объясняли явление петуха в моей жизни так:

Дивья! Потому что нехристь ты неумытый. Сколько годов уже без креста живешь! Мамка твоя безобразница.

Я был первым и тогда единственным некрещеным младенцем в деревне, да, пожалуй, и на всей Валдайской возвышенности, приверженной Нилу Столпнику.

Мои незлобивые, простодушные родственники время от времени обнаруживали на мне острые уши и бесовские шишки. Что касается хвоста, то, разглядывая с интересом место, где, по их убеждению, должна была назревать черная бородавка, из которой в свой час проклюнется хвостик - маленький, наподобие поросячьего, - они сходились в дружном едином мнении, что я уже наловчился дурить их - отвожу им глаза, и они всегда будут вправе устроить мне выволочку, всыпать перцу, выдрать как Сидорову козу и в конечном счете послать туда, куда Макар телят не гонял.

Жилось трудно.

Только учительница, юная и от юности беспечная, ставила мне тройки там, где должна была красоваться двойка. Она в меня верила. Гладила иногда мое вспухшее темя и побуждала идти вперед, говоря:

Не робей, братец. Три к носу... и все пройдет.

Боги земли, сохраните для будущих поколений мальчишек слово "учитель" в его первозданном значении.

Я же продолжал идти той дорогой, не помышляя о сдаче или прощении.

И настал день, когда петух не набросился на меня. Он вышел навстречу мне гордо и дружелюбно.

Нельзя превращать это дело в забаву, - сказал он.

Я согласился с ним, радостно ощутив его превосходство.

Перед школой он сделался похожим на гарцующего коня. Он так и взошел на крыльцо.

Устроил побоище моим одноклассникам. Тех, кто постарше, тоже отколотил.

Ребята кричали мне:

Убери своего петуха!

Ишь дракон! Голову ему оторвать надо. Ноги повыдергивать.

И тебе заодно.

Вася Силин, которого петух почему-то не клюнул, ушел в угол и заплакал.

Только учительница, как я уже говорил, молодая и от юности своей совершенно беспечная, села на крыльцо, на уже холодные доски, и погладила петуха по спине. Он стерпел ее ласку с достоинством воина.

После уроков он встретил меня у церкви.

Пойдем, я хочу показать тебя моим курицам.

Курицы были нарядны, неторопливы и, как подобало тогдашней моде, упитанны.

Полюбуйтесь, какой красивый! - крикнул петух.

Курицы окружили меня, восхитились, почистили клювики о мои башмаки и, благодушно переговариваясь, пошли ворошить конское яблоко.

Ты им понравился, - сказал петух. - Понимаешь, я отыскиваю зерна и, когда нахожу, зову своих куриц. А кого же еще? Для кого мы стараемся?

Я, наверное, покраснел. Он пожалел меня.

Ты конфузливый. Не печалься, это пройдет. Как у тебя с любовью?

Я ответил решительно:

Мне казалось, что я влюблен в одноклассницу Кланю Ладошкину, в Клуньку - так я ее называл.

Что ты намерен делать в дальнейшем?

Не знаю, - ответил я. - Стану летчиком.

Петух посмотрел на меня снисходительно. Шевельнул крыльями, будто плечами пожал.

Единственно стоящее занятие - находить зерна.

Он проводил меня до дому.

Роскошная осень уже обносилась. Во всем, даже в небе, появился землистый оттенок. Сверкал только он, мой петух.

Я знаю, ты скоро уедешь, - сказал он. - Пожалуйста, не воображай, что ты меня победил, - это глупо. Впрочем, я не стану тебя винить. Глупость - явление стихийное.

Действительно, я скоро уехал в город Ленинград: мой отец хорошо устроился на шоколадной фабрике, даже комнату получил.

Я жил в каменном городе.

Потом жил на войне.

Потом в местах, где нет петухов.

Снова вернувшись в город, бросился я осваивать гигиену мышления, аккуратность кафеля, яркость синтетических тканей и цветной кинопленки, громкую бесполезность споров, разнообразие вин, пряность восточной кухни, отстроумие от недомыслия, - короче говоря, греб по течению, наслаждаясь скоростью моего челна и не желая заботиться о том, что река, по которой я плыл так быстро, называется рекой времени.

Погодин Радий Петрович

Лазоревый петух моего детства

Радий Петрович ПОГОДИН

ЛАЗОРЕВЫЙ ПЕТУХ МОЕГО ДЕТСТВА

Рассказ о себе

Тогда я пошел в первый класс. По холмистым полям. Сквозь степенное жито. Через речку Студёнушку - по двум жердочкам.

Шел под небом, таким голубым, которое, кроме детей, видится матерям в еще неразгаданных глазах новорожденного да сморенным войной солдатам.

Школа учила ребят в большой и чванливой деревне в трех верстах от моей деревушки: сейчас уже нет ее, деревушки той, только след в моей памяти, только запах необъяснимый, который вдруг налетит неведомо откуда, обоймет сердце, укутает его в тишину, и тогда нарождается в душе та странность, что преобразует утомительное, ставшее от привычки нереальным существование в сердобольную зрячую жизнь, окрашенную позабытыми жаркими красками.

Ласточки сидели густо по телеграфным струнам. Лягушата скакали в спешке по делам своего вольного озорства. Кроты подставляли ветру слепые рыльца. Да еще гудела, стрекотала, звенела вокруг насекомая мелочь.

И никто не провожал меня в школу, и день тот, день первый, позабылся бы, стерся в памяти, но в большой деревне, в богатой ее середке, под усмешку узорчатых окон на голову мне слетел петух. Как архангел, мечом опоясанный, он низринулся на меня с церковной ограды.

Я сражался с ним, размазывая под носом обиду и ярость. Норовил разбить его насмерть носком башмака. Разве мог я тогда понимать, что петухи нашего детства бессмертны.

Он был мастером драк, соображал хорошо и, отскакивая, чтобы снова напасть, красовался: выгибал шею, чиркал острым крылом по траве, распушал хвост, будто радугой окружал себя.

Он был схож с многоцветной травой на вечерней заре. Но нельзя описать его красоту, как нельзя описать мгновение, не разрушив его краткой сущности.

Я назвал петуха лазоревым, не ведая, что лазурь согласуется лишь с могучим спокойствием дня.

Петух рвал кремневыми когтями мой новый портфель. Он кричал:

Я тут дракон! А ты кто?

А я в школу иду, - отвечал я.

Он кричал:

В школу дорога другая!

А я эту выбрал...

Наше первое сражение закончилось как бы вничью. По моему тогдашнему убеждению, все-таки победил я, потому что не свернул в близко манящий проулок, потому что и завтра пошел той запретной дорогой, на которой он выполнял роль дракона.

Сражались мы каждый день. Осень была затяжной и роскошной.

Хоть бы дождик полил, - говорила бабушка. - Под дождем петухи смирные.

Бабушка уговаривала меня ходить в школу окольно, даже плакала, предсказывая мне худую кончину. Ни отец, ни мать не участвовали в выборе моего пути: отец уже несколько лет работал в городе Ленинграде - иногда в кондитерском производстве, иногда в парфюмерном. На хозяйственной должности - дворником. Мама к нему поехала.

Одноклассники меняли свое отношение ко мне гурьбой, то дружно жалея меня, то дружно меня порицая. Главный силач Вася Силин надо мной смеялся, называл меня дураком. Лукавые деревенские бабки объясняли явление петуха в моей жизни так:

Дивья! Потому что нехристь ты неумытый. Сколько годов уже без креста живешь! Мамка твоя безобразница.

Я был первым и тогда единственным некрещеным младенцем в деревне, да, пожалуй, и на всей Валдайской возвышенности, приверженной Нилу Столпнику.

Мои незлобивые, простодушные родственники время от времени обнаруживали на мне острые уши и бесовские шишки. Что касается хвоста, то, разглядывая с интересом место, где, по их убеждению, должна была назревать черная бородавка, из которой в свой час проклюнется хвостик - маленький, наподобие поросячьего, - они сходились в дружном едином мнении, что я уже наловчился дурить их - отвожу им глаза, и они всегда будут вправе устроить мне выволочку, всыпать перцу, выдрать как Сидорову козу и в конечном счете послать туда, куда Макар телят не гонял.

Жилось трудно.

Только учительница, юная и от юности беспечная, ставила мне тройки там, где должна была красоваться двойка. Она в меня верила. Гладила иногда мое вспухшее темя и побуждала идти вперед, говоря:

Не робей, братец. Три к носу... и все пройдет.

Боги земли, сохраните для будущих поколений мальчишек слово "учитель" в его первозданном значении.

Я же продолжал идти той дорогой, не помышляя о сдаче или прощении.

И настал день, когда петух не набросился на меня. Он вышел навстречу мне гордо и дружелюбно.

Нельзя превращать это дело в забаву, - сказал он.

Я согласился с ним, радостно ощутив его превосходство.

Перед школой он сделался похожим на гарцующего коня. Он так и взошел на крыльцо.

Устроил побоище моим одноклассникам. Тех, кто постарше, тоже отколотил.

Ребята кричали мне:

Убери своего петуха!

Ишь дракон! Голову ему оторвать надо. Ноги повыдергивать.

И тебе заодно.

Вася Силин, которого петух почему-то не клюнул, ушел в угол и заплакал.

Только учительница, как я уже говорил, молодая и от юности своей совершенно беспечная, села на крыльцо, на уже холодные доски, и погладила петуха по спине. Он стерпел ее ласку с достоинством воина.

После уроков он встретил меня у церкви.

Пойдем, я хочу показать тебя моим курицам.

Курицы были нарядны, неторопливы и, как подобало тогдашней моде, упитанны.

Полюбуйтесь, какой красивый! - крикнул петух.

Курицы окружили меня, восхитились, почистили клювики о мои башмаки и, благодушно переговариваясь, пошли ворошить конское яблоко.

Ты им понравился, - сказал петух. - Понимаешь, я отыскиваю зерна и, когда нахожу, зову своих куриц. А кого же еще? Для кого мы стараемся?

Я, наверное, покраснел. Он пожалел меня.

Ты конфузливый. Не печалься, это пройдет. Как у тебя с любовью?

Я ответил решительно:

Мне казалось, что я влюблен в одноклассницу Кланю Ладошкину, в Клуньку - так я ее называл.

Что ты намерен делать в дальнейшем?

Не знаю, - ответил я. - Стану летчиком.

Петух посмотрел на меня снисходительно. Шевельнул крыльями, будто плечами пожал.

Единственно стоящее занятие - находить зерна.

Он проводил меня до дому.

Роскошная осень уже обносилась. Во всем, даже в небе, появился землистый оттенок. Сверкал только он, мой петух.

Я знаю, ты скоро уедешь, - сказал он. - Пожалуйста, не воображай, что ты меня победил, - это глупо. Впрочем, я не стану тебя винить. Глупость - явление стихийное.

Действительно, я скоро уехал в город Ленинград: мой отец хорошо устроился на шоколадной фабрике, даже комнату получил.