Особенности народной культуры средневековья. Словарь средневековой культуры Другая причина страхов - голод, как следствие низкой урожайности и нескольких лет засух

Введение

Воссоздания эпохи средневековья помогла осознать, что природа для крестьян была средой обитания и жизнеобеспечения, она определяла уклад ее жизни, занятия, под ее влиянием сложилась культура и традиции русского народа. В крестьянской среде зародился русский фольклор, сказки, загадки, пословицы, поговорки, песни, в которых нашли отражение различные стороны крестьянской жизни: работа, отдых, семья, традиции.

Образ жизни крестьян

Труд, трудовая этика. Коллективизм и взаимопомощь, круговая порука, уравнительный принцип. Ритмы крестьянской жизни. Обилие праздников в традиционной народной культуре. Сочетание будней и праздников. Быт будней, быт праздников. Патриархальность крестьянского быта. Виды творчества в крестьянском быте, позиции самореализации и самообслуживания. Социальный идеал. Народное благочестие, аксиология крестьянского мира. Ранжирование быта по демографическим и имущественным признакам. С принятием христианства официальными праздниками стали особо чтимые дни церковного календаря: Рождество, Пасха, Благовещение, Троица и другие, а также седьмой день недели - воскресенье. По церковным правилам праздничные дни следовало посвящать благочестивым делам и религиозным обрядам. Работать в праздничные дни считалось грехом. Однако беднота работала и по праздникам

Крестьянская община; община и семья; жизнь « на миру»

В 17 веке крестьянская семья составляла, как правило, не более 10 человек.

Это были родители и дети. Главой семьи считался старший по возрасту мужчина.

Церковные порядки запрещали девушкам вступать в брак моложе 12 лет, юношам моложе 15 лет, кровным родственникам.

Брак мог, был заключён не более трёх раз. Но при этом даже второй брак считался большим грехом, за который накладывались церковные наказания.

С17 века заключение браков должно было в обязательном порядке благословляться церковью. Свадьбы справлять, как правило, осенью и зимой - когда не было сельскохозяйственных работ.

Новорожденного ребенка надлежало крестить в церкви на восьмой день после крещения именем святого этого дня. Обряд крещения считался церковью основным, жизненно важным обрядом. Некрещеный не имел никаких прав, даже права на погребение. Ребенка, умершего не крещенным, церковь запрещала хоронить на кладбище. Следующий обряд - "постриги" - проводился год спустя после крещения. В этот день кум или кума (крестные родители) выстригали у ребенка прядь волос и дарили рубль. После подстрижек праздновали именины, то есть день того святого, в честь которого был назван человек (позже стал называться "днем ангела"), а день рождения. Царские именины считались официальным государственным праздником.

Крестьянский двор

В крестьянский двор обычно входили: крытая дранкой или соломой избы, топившаяся «по-чёрному»; клеть для хранения имущества; хлев для скота, сарай. Зимой крестьяне держали в своей избе (поросят, телят, ягнят). Птицу (кур, гусей, уток). Из-за топки избы «по-чёрному» внутренние стены домов были сильно закопчены. Для освещения использовали лучину, которую вставляли в печные расщелины.

Крестьянская изба была довольно скудной, и состояла из простых столов и лавок, но и для ночлега, закреплённых вдоль стены (они служили не только для сидения, но и для ночлега). Зимой крестьяне спали на печи.

Материалом для одежды служили домотканые холсты, шкуры овец (овчина) и пойманных на охоте животных (как правило, волков и медведей). Обувью - в основном служили лапти. Зажиточные крестьяне носили поршни (поршни)- обувь, сделанную из одного - двух кусков кожи и собранную вокруг щиколотки на ремешке, а порой и сапоги.

Русская крестьянская культура

На протяжении долгого времени крестьянство составляло основу населения нашего края. В русской культуре надолго задержались элементы славянской мифологии, связанные с языческими воспоминаниями, с верой в силы природы. Но постепенно крестьянское мировоззрение подстраивается под новую религию – христианство: Перун (бог громовержец) – Илья-пророк, Макошь (богиня плодородия) – Дева Мария…

Значительная роль в этом принадлежала русской православной церкви. Христианское начало сформировало особое русское «правдоискательство», искание царства божия, милосердие и сострадание к страждущим. Все эти качества формировались в народе через общение с церковнослужителями, через восприятие мира в свете христианства. В связи с этим личность священника, его поведение, уровень его образования, мудрость становились общественно значимыми.

Между священнослужителями и прихожанами нередко складывались теплые отношения: отеческие с одной стороны, почтительные и уважительные – с другой. Случалось, что сельские священники собственными руками обрабатывали землю, трудились на пасеке. Этому соответствовал и их внешний облик вне церкви, и их поведение. Крестьяне с участием относились к труду священников, помогали им в крестьянских работах (чаще во время жатвы). Расставание со священником, вынужденным по какой-либо причине покидать свой приход, часто трогало прихожан до глубины души. Контакт усиливался, если священник не только сближался с крестьянами в силу общности быта и хозяйства и доброго расположения к своей пастве, но и по духовной сути своей становился истинным наставником.

Но были и конфликты крестьян со священниками, далеко не все служители церкви отвечали необходимым нравственным и профессиональным требованиям. Отношение крестьянства к приходскому духовенству зависело от нравственного уровня и поведения самого духовенства. Крестьян возмущало недостойное поведение священно и церковнослужителей в быту, безответственность, формальное их отношение к своим пастырским обязанностям, вымогательство. Но проявления неприязненного отношения носили не принципиальный, а личностный характер: настаивая на удалении одного священника, они просили заменить его другим.

Крестьянская община

Культурный быт крестьянства опирался на строгие устои, они упорядочивали всю жизнь на основе четких правил. С одной стороны, подчинения старшему в семье, с другой почитание младшими старших, подчинение женщины мужчине имело характер неписаного закона. Прочными узами человек был связан с другими членами своего семейства, с соседями и со всей общиной. Семейная и общинная солидарность, предпочтение коллективного интереса личному являлись нормой крестьянской жизни. С этим была связана практика взаимопомощи, взаимозамены, общинной поддержки старых и увечных.

Русская крестьянская община была составной частью известной «теории официальной народности» - «православие, самодержавие, народность», где народ любит своего царя, а он беспокоится о своих подданных как о своих детях, царь и народ православные, и чтут традиции. Народность же понималась как необходимость придерживаться собственных русских традиций и отвергать иностранное влияние. Веками общинный строй был основой государственной власти России.

Характерное явление крестьянской жизни - помочи: добровольная и бескорыстная помощь поселян в срочной и большой работе односельчанину (вывоз навоза на поле, жатва, покос, вывоз леса, постройка дома и т.п.). Вечером, после завершения работы, хозяин угощал всех помогавших обедом. Типично русское «свои люди - сочтемся» значительно увеличивало жизнестойкость русских семей.

По церковным праздникам, до четырех раз в год, проводились мольбы, называемые по имени святого, на день памяти которого выпадало действо. На Николу резали откормленного бычка. Накануне Ильи – ягнёнка. Лучшую часть мяса несли в церковь. Из остального готовили кушанья для братчины. Это был обычай коллективного общественного угощения: варили пиво и устраивали общественное застолье.

На православные и народные праздники ходили обычно в разные деревни. На Масленицу обязательно катались, лошадей и сани украшали, усаживали девушек, а парни с гармонями. Все плясали и пили, веселились, но большого пьянства старались не допускать. Все ходили пьяненькие и весёлые. Воодушевление достигало такого накала, что исключало традиционные побоища между различными «кустами» деревень.

Хотя редко на гуляньях обходилось без драк, из-за девушек одиночные, а иногда и деревня на деревню, с использованием кольев. Особая роль отводилась подросткам, которых «биться» не пускали, но в случае необходимости они подносили колья мужикам и парням постарше. Кто побеждает, тот и гуляет. Но до смертоубийства не доводили.

Особое внимание уделяли крестьяне своей домашней скотине и прежде всего – к «коровушке», кормилице, «Животу красному». Закреплённое в ритуалах общение с домашней скотиной помогало установить тонкую душевную связь между человеком и животным. А это обеспечивало хорошее самочувствие скотинки и лучшее качество молока.

В случае эпидемии, животных окуривали «целебным живым» можжевеловым дымом. Рано утром мужики собирались около чьей-нибудь вереи (столба, на котором держатся ворота). Брали можжевеловый кол и, упёршись им в верею, вертели его до появления «самородного», «святого» огня. Часто вставляли кол между двух столбов и вращали его с помощью верёвки. Кострище обычно устраивали в прогоне, ведущем на луга. На костёр накидывали сверху можжевеловых лап, дающих густой дым. Люди и скот проходили «через огонь» в этих своеобразных воротах. Считалось, что закопчёные дымом священного дерева они непременно исцелятся. А к ещё не заразился, останется здоровым.

Семья

Одним из ярчайших моментов жизни у крестьян были молодые годы до вступления в брак. Это время совместных игрищ девок и парней, посиделок, хороводов, колядования на святках; время, когда ослабевают многие моральные ограничения.

В каждой деревне устраивали вечёрки, иногда ходили и в соседние деревни, но для девушек это было опасно, можно было получить тумаков от деревенских парней. На вечёрках просто так не сидели, девушки обычно ткали полотно, а парни играли на гармони. Играли в избе в игры, водили хоровод, танцевали, иногда и попивали винцо, либо бражку. За любую ошибку или оплошность выдавали фанты: парней заставляли за полученные фанты что-либо сделать, девушек заставляли целоваться, целующихся обычно прикрывали платком. Местное духовенство с осуждением отзывалось о вечерках, но фактически священники ничего сделать с этим не могли.

Вечёрки и посиделки были разделены по возрастам на три группы: дети 6-10 лет, подростки 10-14 лет, и юноши и девушки старше 15 лет.

Самые младшие играли в лапту, «попа», «зубаря»…; гоняли самодельные, набитые тряпками мячи. Зимой вставали на коньки из осины, играли со снежной бабой, возились с салазками. Игрушки мастерили собственными руками из того что было под рукой.

У старших дело шло иначе: выбирали избу, где жила одинокая старушка, и договаривались с ней об оплате. В счет ее приносили продукты, кто что мог - кар¬тофель, сало, капусту. Приходили на посиделки или «беседки» обязательно с работой, кто вышивал, кто прял куделю. На взрослые беседки собирались девушки с 15 до 22 лет. Чуть позже приходили парни с гармошкой, угощением и начиналось веселье. Это было время, когда девушка должна была показать, что умеет не только работать, но и петь, и плясать, и слово меткое сказать. Беседки давали возможность молодым еще до свадьбы хорошенько узнать друг друга, выбрать себе жениха или невесту. Этому помо¬гали и игры на посиделках.

Так например интересна была такая игра как выход к «стол¬бику», то есть в другую комнату или завешенную «клеть», где пара могла на несколько минут уединиться. Если за вечер парень вызывал девушку несколько раз, это значит он «предлагает дружбу». Иногда заполночь продолжались игры и смех, но случались и драки, причиной которых были девушки, понравившиеся сразу нескольким парням. Дрались и в избе, и на следующее утро парни приходили и всем миром ремонтировали поломанное.

После посиделок пары шли провожаться, а те девушки, которые остались без ухажера, должны были ночевать в этой избе и утром привести все в порядок. Избу для посиделок выбирали каждый раз новую, встречались обычно раз в две недели, и только зимой, так как летом было много работы.

Продолжительность жизни была не велика, в ХIХ веке она не превышала 30-35 лет, редко когда мужчины достигали возраста 50 лет, женщины жили в среднем на два-четыре года дольше.

Поэтому и браки старались заключить раньше: юношей женили в возрасте 15-18 лет, девушек выдавали замуж в 14-17 лет. Нередки были случаи, когда жена была старше мужа на 2-3 года, что было обусловлено человеческой физиологией. Девушка, оставшаяся в «девках до 20-22 лет» считали уже старой. Во конце ХIХ века с ростом продолжительности жизни населения, примерно на год-два сместился возраст вступающих в брак.

По русским вековым традициям семьи создавались сыновьями. Причем старший сын после женитьбы вместе со своей женой и нарождающимися детьми – как правило, оставался жить в семье отца. А следующие сыновья, по мере создания своей семьи, выделялись из хозяйства родительской семьи и начинали жить самостоятельно.

Если же в семье родителей были только дочери, то, как правило, одна из дочерей (чаще всего младшая), выходя замуж, оставалась вместе с мужем в семье своих родителей. Но для мужчины было не очень престижно быть «примаком», то есть принятым в другую семью. В любом случае, стареющие родители при живых детях не оказывались вне семьи.

Сына родители женили рано, далеко с этим не откладывали, стремясь получить в дом работницу-невестку. Инициатива в деле принадлежала именно родителям молодого человека, которые выбирали невесту сыну, часто не спрашивая его желания. Если даже женились и выходили замуж по своей воле, то обязательно с согласия родителей и по их благословению. Если девушка родителям парня не нравилась, искали другую невестку.

Повсеместно было заведено засылать к невесте сватов (сваху) - иногда тайно, а иногда открыто. Во всяком случае, сватовство обставлялось собственной обрядностью, включавшей полусекретный характер миссии, образные выражения, в которых формулировалось предложение. В случае согласия сторон на брак устраивались смотрины: какая-нибудь родственница жениха отправлялась к невесте, чтоб оценить ее внешность и определить, каков ее характер. Если все было в порядке, составлялся брачный сговор с обязательствами сторон по срокам женитьбы, расходам на свадьбу, размером приданого от родителей невесты.

В случае необходимости (если жених был незнакомый) родители невесты ехали осматривать его жилище, знакомиться с ним самим, а обратно с ними шел их жених с гостинцем. Иногда еще устраивалось пропиванье-просватанье, а рукобитье проводилось отдельно; то и другое сопровождалось пирами, причитаньями невесты. По воспоминаниям старожилов сваты ели – пили за столом, а просватанная «выла» в клети; «сама рада, радёшенька, а воет». Просватанная невеста ходила с заплетенной косой, в низко повязанном платке, на улицу почти не показывалась.

Во второй половине XIX веке, хотя сватовство сохраняло свою роль, молодые люди под влиянием приходящих из города новшеств получили гораздо большую свободу в выборе спутника. Но православная Церковь однозначно установила нерасторжимость брака. Закон требовал: сначала брак, потом любовь. То есть молодые люди должны были сначала обвенчаться - стать мужем и женой, потом уже заводит детей.

После завершения церковной части ритуала свадебный поезд направлялся в дом жениха. Здесь родители жениха встречали молодых иконой Спаса или Святого Николая, хлебом и солью. Их осыпали зерном и хмелем, означавший плодородие и богатство в семье, обряд сохранившийся с языческих времён (как и многие другие обряды). Новобрачных, после приёма и родительского благословления садили за стол. Усаживали «молодых» на шубу, вывернутую вверх шерстью, что считалось средством от порчи, способствовало богатой жизни, чтоб водился скот. Начинался праздничный свадебный пир, где полагалось уже не плакать, а веселиться, желанным гостем всегда становился музыкант, игрец и балагур.

Предельно ритуализирована была и первая брачная ночь молодых супругов и утренние ритуалы следующего дня, что были своего рода испытанием для молодой жены. Она, в частности, должна была вымести избу обрубленным веником дом, а гости ей при этом мешали, либо подвали мусора; проверяя не только хозяйственность молодой жены, но и её терпение. Праздничное гулянье с песнями, плясками и разными затеями длилось еще день-другой-третий, что зависело от материального состояния, времени года и родительского терпения.

Хотя дочь и оставалась в доме мужа, родители молодых обычно налаживали «свояковые связи». Родители помогали, по возможности, своим детям. Когда молодая семья нуждалась в помощи, то муж и жена в два голоса просили родителей: «Тятя, помоги!» Два отца этой молодой семьи садились вместе и как «свояки» обсуждали - как «помочь своим детям».

Создание любой русской семьи всегда было направлено на рождение детей. У большинства русских крестьянок к 18-19 годам уже рождался первый ребенок. За весь ее детородный период вырастало в среднем 5-6 детей. Причем период вырастания всех детей в семьях растягивался до 20-25 лет. Так что нередко бывало, когда женщина рожала последнего ребенка, у ее старшего сына или дочери уже появлялись ребенок, то есть ее внук или внучка. Ничего удивительного не было, когда старший внук, качал на руках своего малолетнего дядю.

Частота рождений в русских семьях была обусловлена климатическими условиями, трудностями сельхозпроизводства и достаточно грубой пищей. Поэтому русские матери кормили детей грудью несколько лет, пока детский организм не приобретал способность самостоятельно усваивать грубую пищу. Интервал между рождениями детей русских семьях составлял до 3 – 4 лет. Несмотря на заботы матерей, детская смертность была большой, но трагедии из смерти младенцев в общине не устраивали. Матери плакали, а родственники и соседи утешали: «Бог дал, Бог взял».

Выживали и росли самые сильные, здоровые дети. В среднем в семье росло 6-7 детей, вырастало меньше – 5-6. Семей, где было меньше трёх детей было очень мало, то же и с семьями, где больше 8 детей. Именно эти выросшие здоровые дети и обеспечивали удвоение населения России в среднем за 50-60 лет.

В условиях России растить женщине в одиночку несколько детей очень трудно. Поэтому давным-давно Православная Церковь установила нерушимость брака между матерью и отцом рожденных детей. Действовало правило: «Создавай свою семью. Зарождайте и растите детей своих. Воспитывайте их так, чтобы они позаботились о вашей старости».

Именно в семье ребенок узнавал, «что такое хорошо и что такое плохо». В семье детей с малых лет приучали к их будущей роли в семье - роли мужа-отца, либо жены-матери. Как только ребенок начинал ходить и лепетать, ему вручали: девочке – куклу, мальчику – игрушечные орудия защиты и хозяйствования. Дети, подрастая, мало-помалу разучивали будущие обязанности. Семья была школой, где дети получали навыки и знания.

В простейшем процессе смены поколений ребёнок вырастал, превращаясь в отца (мать), а когда он переходил в период стареющий дед (бабушка), то ему на смену подрастали внук и внучка. Действовало правило: «расту сам - ращу детей - воспитываю внуков».

Наши предки считали себя несчастными людьми, если у них было мало внуков. Находясь на смертном ложе, бабушки говаривали: «Жизнь я прожила не зря. Эвон у меня скоко внуков выросло». И лица их при этом светились радостью от счастья.

Испокон веков на Руси воспитание из мальчика работника было делом дедушек, воспитание будущей жены и матери лежало на бабушках..

В середины – конце XIX века ситуация в деревне начала меняться, на село проникали элементы городской культуры. В деревню приходят новые манеры, платье, танцы и песни, чай и табак, посуда, мебель и обои... Причем новизна зачастую воспринимается позитивно, так под влиянием городских правил в крестьянской жизни делается больше внешнего приличия, входит благопристойность, парни говорят уже девушкам «вы», в обращении с девушками стало больше сдержанности, меньше стало нескромных шуток и песен и т.п.

Гусли и свирель сменяются тальянкой (гармоникой), серьезные, печальные и возвышенные песни - частушкой, бульварным городским романсом.

Постепенно стал разрушаться традиционный патриархальный строй семейной жизни, когда младшие беспрекословно подчинялись старшим. Во второй половине XIX века авторитет старшинства в общине заменяется авторитетом богатства. Богатых крестьян уважают, оказывают им почет, но им же и завидуют.

Дом русского крестьянина

Наши предки всегда имели свои взгляды на то место, где им предстояло жить, растить детей, праздновать, любить, принимать гостей.

Прежде всего выбирали место постройки. Обычно русское поселение ставили на возвышенности на берегу реки, озера, на ключах и ручьях, где делали запруды.

Крестьянин ставил избу там, где лучи солнца давали больше тепла и света, где из окон, с площадки крыльца, с территории двора открывался наиболее широкий вид на обрабатываемые им угодья, где был хороший подход и подъезд к дому. Дома старались ориентировать на юг, «на солнышко»; если это было невозможно, то «лицом» к востоку или юго-западу. Рядом с домом ставили овин и гумно, перед окнами амбар. На возвышенности ставили ветряную мельницу, внизу у воды, сооружали баню.

Дома однорядных поселений были ориентированы только на юг. Естественная нехватка мест на солнечной стороне при росте поселения приводила к возникновению второго ряда домов, с фасадами, обращенными на север.

Нельзя было строить жилье, где раньше проходила дорога, «всё добро из дома уйдёт». Также неблагоприятным для строительства считалось, место, где были найдены человеческие кости, или кто-нибудь поранился топором или ножом до крови, или произошли другие, памятные деревне неприятные, неожиданные события. Это грозило несчастьем для жителей будущего дома. Нельзя было строить дом на месте, где стояла баня. В бане человек не просто смывал с себя грязь, а как бы погружался в сосуд с живой и мертвой водой, рождался каждый раз заново, подвергая себя испытанию огнем и водой, парясь при высокой температуре, и затем окунался в прорубь или реку, или просто обливался ледяной водой. Баня была и родильным домом, и местом обитания духа банника. Баня – место неосвященное – там нет икон. Баня – место, где много всего может произойти, если не соблюдать правила. Так сохранялось правило не ходить в баню после полуночи и в четвёртую очередь, всегда оставлять горячей и холодной воды. После людей в бане моется банник с друзьями и соседями «своими», когда домового или овинника позовёт, когда лешего или кикимору. Если правила не соблюдать банник может наказать: человек отравиться угарным газом, либо ошпариться, про таких иногда говаривали «запарился до смерти».

Благоприятным для строительства считалось то место, где ложится на отдых рогатый скот. Ему в народе приписывалась сила плодородия, что было связано со старыми языческими верованиями в Велеса (Волоса).

Весь процесс домостроительства сопровождался ритуалами. Один из обязательных обычаев – принесение жертвы, чтобы дом хорошо стоял. Обычно приносили в жертву красно-чёрного петуха, чтобы он предохранял от пожара, такого опасного для крестьянской усадьбы. «Вор придёт – стены оставит, пожар придёт – ничего не оставит».

Рядом со строившимся домом садили дерево, оно несло тайный смысл: человек, посадивший дерево, показывал, что пространство вокруг дома – не дикое, а культурное, освоенное им. Специально посаженные деревья запрещалось рубить на дрова или для иных хозяйственных нужд. Чаще всего сажали яблоню или рябину, плоды рябины и листья схожи с крестом, а значит являются естественным оберегом православных крестьян.

Крестьянская изба – деревянный сруб, над которым возвышается двускатная крыша. Вход в избу предварялся сенями, вход в дом – крыльцом.

Крыльцо – это несколько ступенек вверх, потом дверь, ведущая в сени, сени, и дверь, ведущая в избу. Никогда двери не располагались на одной прямой. Поток воздуха и всего, что он нес, как бы завихрялся, ослабевал и в саму избу попадал уже «очищенный», наполненным добрым ароматом сушившихся в сенях трав.

Входы в дом – крыльцо и окна старались украсить резными резьбой. Фактически это было языческим обрядом, предохранявшим дом от всего плохого.

Перед выходом на улицу хозяева обычно говорили: «Господи благослови на хороший день, убереги от плохих, злых людей!». Перед тем, как войти в чужой дом, тоже читалась молитва. Эти обычаи связаны с тем, что человек на подсознательном уровне различал пространство дома, где ему ничего не угрожало и пространство внешнее, где могло произойти всякое.

Обстановка русского дома как бы «оживала», участвуя в проведении семейных обрядов, связанных с взрослением детей, свадьбой, приемом гостей…

Самая крупная в интерьере дома – русская печь, она занимала площадь 2,5 – 3 кв. м. Печь обеспечивала равномерный обогрев избы в течение круглых суток, позволяя долго держать в горячем состоянии пищу и воду, сушить одежду, в сырую и холодную погоду спать на ней.

Печь, это фактически домашний алтарь. Она согревает дом, огнем преображает продукты, принесенные в дом. Печь – место, возле которого происходят различные ритуалы. Например, если в дом пришла нарядно одетая женщина и почти без слов подходит к печи и греет у огня руки, значит – сваха, пришла сватать. А человек, переночевавший на печи, становится «своим».

Дело здесь не в печи как таковой, а в огне. Ни один из языческих праздников не обходился без возжигания ритуальных костров. Затем огонь перекочевал в православный храм: огоньки лампад, зажженные с молитвой свечи. В традиционной культуре русских помещение, не имеющее печки, считалось не жилым.

У каждого члена семьи в доме было свое пространство. Место хозяйки- матери семейства – у печи, поэтому оно так и называлось – «бабий кут». Место хозяина – отца – у самого входа. Это место стража, защитника. Старики часто полеживали на печи – теплое, комфортное место. Дети, как горох были рассыпаны по всей избе, или сидели на полатях – настиле, поднятом на уровень печи, где им во время длинной русской зимы не страшны были сквозняки.

Грудной ребенок качался в зыбке, прикрепленной к концу шеста, который крепился к потолку через кольцо, укрепленное в нем. Это давало возможность перемещать зыбку в любой конец избы.

Обязательной принадлежностью крестьянского жилища была божница, которая располагалась в переднем углу над обеденным столом.

Место это называлось «красный угол». Это был домашний алтарь. Человек начинал свой день с молитвы, и молитва, со взором, обращенным в красный угол, на иконы, сопровождала все его жизнь в доме.

Именно в передней части избы располагалась красная скамья, стол, перед печкой готовилась еда. Входящий в дом гость сразу видел иконы красного угла и крестился, приветствуя хозяев, но останавливался у порога, не смея без приглашения пройти дальше, в это обжитое, хранимое Богом и Огнем, пространство.

Из передвижной мебели можем назвать только стол и одну или две переметные скамьи. Пространство избы не предполагало излишеств, да они в крестьянской жизни и не были возможны.

Отстроенный полностью дом – еще не жилое пространство. Его надо было правильно заселить и обжить. Дом считался обжитым семьей, если в нем произошло какое-либо событие, важное для домочадцев: рождение ребенка, свадьба и т.д.

До наших дней даже в городах сохранился обычай впускать вперед себя кошку. В деревнях иногда кроме кошки дом “обживали” оставленные на ночь петух и курица. Переходу на новое жительство предшествовали обряды, связанные с “переселением” домового (заметали мусор на совок из четырёх углов и под печки старого дома, затем переносили всё это в новый дом).

Домового в деревнях почитали как хозяина жилища, и, заселяясь в новый дом, спрашивают у него позволения: «Хозяин домовой, пусти нас пожить». Считалось, что домовой невидим, обнаруживает себя только звуками, хотя при определенных условиях можно с ним и встретиться. Например, рассказывали, что он принимает вид домашних животных редко – умершего хозяина дома. Живет он обычно под печкой, и не потому, что там тепло. Печка в картине мира язычника – домашний алтарь. Домовой как домашний добрый дух, хранитель дома, соединяется с центральным сакральным местом – печкой – живым пылающим огнем. Домовой считается покровителем семьи. Он и домашний оракул: о событиях он «предупреждает» различными звуками – стонами, оханьем, плачем, смехом. Плач – к горю, смех – к гостям.

Домовой был своеобразным блюстителем нравственности в доме. Того или иного нельзя было делать, так как «Он» может рассердиться. Например, женщине ходить простоволосой, без платка было строго запрещено, и «следил» за этим именно домовой. Дух мог мешать тайным грехам супругов, разнообразно наказывая виновника.

При переезде в новый дом важны были и первые предметы, которые хозяин в него вносил. Это мог быть огонь в виде горшка с углями, икона, хлеб и соль, миска с кашей или тестом. Эти вещи символизировали богатство, плодородие, изобилие и несли идею освоения нового пространства. Мы видим, что кроме иконы, тайный смысл вносимого определяется языческой картиной мира.

Мебель крестьянства

Неотъемлемой частью русской культуры было убранство крестьянской избы, основные формы которого складывались на протяжении столетий. Кустарная деревенская мебель изготовлялась самими крестьянами, а секреты мастерства передавались от отца к сыну. Крестьянская мебель выполнялась из местных недорогих пород дерева. Её производили из сосны, ели, осины, березы, липы, дуба и лиственницы. Именно из лиственницы делали удивительные сундуки, в которых никогда не заводилась моль.

Развитие основных форм крестьянской мебели неразрывно связано с изменениями, происходившими в городском жилище. Мебельные формы, бытовавшие в городах, будь то столы, лавки, сундуки, поставцы или шкафы постепенно перетекали и на село.

Излюбленными формами мебели были: сундуки, столы, поставцы, позднее буфеты и шкапы (шкафы).

Сундук стоял практически в каждом русском доме и являлся своеобразным хранителем семейного быта. Были распространены два вида сундуков - с плоской откидной крышкой и выпуклой. Они различались также по размерам: от маленьких, близких к шкатулкам, предназначенных для хранения ценных украшений, бытовых мелочей, денег, а также теремков, сундучков для приданого, до огромных, предназначенных для одежды или продуктов. Для прочности сундук оковывали железными полосами, иногда гладкими, иногда с просеченным узором. На большие сундуки навешивали большие замки. Часто стенки покрывали росписью. Обычно это были сказочные сюжеты - богатыри, травы, «жар-птицы».... Украшенные подобным образом изделия привносили ощущение праздника в небогатое жилище. Сундук стал прообразом многих народных мебельных форм.

Прочно вошел в интерьер русского крестьянского жилища и стол. В русском крестьянском быту имело хождение несколько вариантов столов.

Существовали маленькие кухонные столы на четырех ножках, с одним или двумя выдвижными ящиками, и столы-тумбы. Обеденные столы отличались большими размерами, устанавливались на четырех ножках с мощными балясинами. Как правило, их ставили в центре помещения.

Своеобразным тайником, который, однако, никогда не прятали, а наоборот, использовали как украшение, был поставец.

Поставец крестьянского дома - это низкий шкаф, который устанавливался в избе на скамью. Он получил повсеместное распространение. Народные мастера расписывали орнаментом их верхние и нижние «слепые» дверцы, филенки украшали различными орнаментами. За этими дверцами хранили самое ценное, без чего не мыслили своей жизни - чаще всего, предметы религиозного культа. Туда же ставили покупную керамическую и металлическую посуду.

Продолжением и развитием формы поставца стал буфет, правда его могли позволить себе только зажиточные крестьяне. Буфеты были как одноярусными, так и двухъярусными. В крестьянской среде этот предмет мебели получил большое распространение лишь в начале ХХ века. В деревнях встречались вытянутые по горизонтали низкие столовые буфеты, угловые буфеты, получившие в название горок, буфеты-комоды. Наиболее распространен был высокий двухъярусный буфет.

При типовом единстве буфеты отличались пропорциями, чередованием и соотношением глухих и остекленных частей, наличием и размерами среднего и верхнего карнизов, декоративных элементов, плинта или опорных ножек, выдвижных ящиков, характером филенок, рифления, покраской. Нижняя часть буфета обычно имела тяжелый плинт, реже - ножки, две «слепые» дверцы с разнообразными филенками. Над нижними створками мог располагаться выдвижной ящик - один или два, значительно реже - три. Затем следовал профильный средний карниз, над которым возвышался второй ярус, глухой или остекленный. Если использовали полное или частичное остекление, то часто прибегали к переплету. Простой переплет зрительно разбивал стекло на прямоугольники, в то время как сложный, орнаментальный напоминал голландские окна или витраж. Иногда над нижней тумбой буфета помещали поднимающиеся цилиндрические крышки, напоминающие те, что делались для бюро. Фасад буфетов часто декорировали накладными резными элементами. Буфеты красили темными и яркими масляными красками, иногда обращались к светлым оттенкам.

Гардеробы появляются достаточно поздно, в начале ХХ века. Эта подвижная мебельная форма, представлявшая собой шкаф для спального и столового белья и одежды, также пришла в деревню из городского быта. Эта мебельная форма имела две дверцы во всю высоту, внизу, на цоколе, часто располагались один или два выдвижных ящика. Мебель покрывали красной или кирпичной краской, имитировавшей столичную мебель из красного дерева или ореха.

На рубеже ХIХ – ХХ веков от прежней крестьянской обстановки остаётся только икона в красном углу. Зажиточные жители выписывают мебель из города, либо местные мастера изготовляют мебель по городским образцам. В интерьере крестьянского дома появляются кровати и кушетки, подставцы и буфеты, зеркала, простой грубо сколоченный стол заменяется столом на балясинах либо резных ножках с ящиками внутри стола. В богатых семьях появляются обои на стенах, ковры на полу и даже невиданные ранее книжные шкафы. Постепенно лучина заменятся стеариновыми свечами и керосиновой лампой, а на столе появляется самовар.

Во второй половине XIX в. в жизни русского крестьянства произошли существенные перемены. Проникновение в деревню капиталистических отношений, усиление миграционных процессов, уход крестьян на заработки в города и другие губернии значительно изменил крестьянское мировоззрение, контроль поведения сельчан со стороны семьи, общины и церкви стал слабее. Длительное отсутствие крестьян отрывало их и от повседневной жизни семьи и общины, исключая таким образом из активной социальной жизни и разрывая единство с родной общиной. Находясь на заработках крестьянин не участвовал в жизни православной церкви и не принимал участия в культурной деятельности, а значит и в ритуальных действиях, которые сопровождали повседневные занятия деревенских жителей.

Влияние русской православной церкви

На протяжении веков православная церковь играла значительную роль в политической и общественной жизни русского государства, хотя на разных этапах истории статус церкви неоднократно менялся.

Государством на церковь возлагались большие функции: фиксирование актов гражданского состояния (рождение, крещение, бракосочетание, смерть), просвещение, контроль и идеологическая работа («За веру, царя и отечества»).

При Петре I церковь становится частью государственного аппарата, фактически одним из министерств. Священнослужители рассматривались как чиновники, их должности соответствовали табели о рангах, им, как военным чинам и гражданским лицам, давали ордена, квартиры, землю, платили жалованье.

Указами Петра Великого вводились: трехлетнее освобождение от податей, повинностей и возврат рекрутов всем крестившимся иноверцам. Однако проповеди отдельных священников среди языческого населения почти не находили отклика. Немногие крестившиеся из-за льгот мари по-прежнему продолжали придерживаться традиционных языческих верований, но политика властей оставалась прежней – снижение налогов и податей на короткий срок, при перекладывании налогов на не крестившихся.

В поселениях новокрещенов старостами деревень выбирались местные жители, «которые поумнее». Они получали право вести суд по небольшим делам. Началось большое строительство церквей, на каждые 250 дворов предписывалось построить по одной деревянной церкви.

Массовая христианизация середины XVIII века почти не затронула жителей Армачинской (Ромачинской) волости. Формально они являлись православными уже с начала века. Ближайшие церкви находились за 60-80 верст в Яранске и на Какше, поэтому священники довольно редко посещали наши места. Но в конце XVIII века был поднят вопрос о строительстве церкви в Армачинской волости, но ситуация усложнилась переводом волости в Костромскую губернию, так как церковное управление оставалось на Вятке. После долгих переговоров между епархиями в начале ХIХ века началось строительство церкви в Тоншаево, а не в административном центре волости Ромачях. В 1807 году церковь святого Николая в селе Тоншаево уже значилась как действующая. Постепенно приток русского населения увеличивался, поэтому Костромской епархией было принято решение о строительстве ещё одной церкви. В 1851 году в Ошминском было начато строительство каменной церкви Михаила Архангела.

Чтобы обслуживать всё увеличивающееся количество прихожан, требовалось больше объектов культа. В 1861 году уже действовали два молитвенных дома Никольской церкви – в Больших Ашкатах и Одошнуре. Через год молитвенный дом в Ашкатах закрылся, вероятно, в связи с началом строительства церкви в Письменере. Молитвенный дом в Одошнуре закрылся в 1866 году, скорее всего, по той же причине. Больше молитвенных домов в приходе не было, зато в 1866 году открывается первая часовня Никольской церкви в деревне Сухом Овраге. В 1969 году построена Васильевская церковь в селе Одошнур.

Позже открываются часовни в Березятах, Большом Лому, Ромачах, в Мухачах, в Ошарах. В 1895-1901 годах была проводена реконструкция каменного здания Никольской церкви в Тоншаеве, оно было перестроено и расширено. Были открыты новые церкви: в 1896 году Александровская в Щербаже, в 1903 году Троицкая в Питере (село Куверба в документах Костромской епархии, современная д.Куверба стала называться Кувербой на горе), в 1914 году Иоанно-Златоустовская в Больших Селках.

Большинство жителей средневековой Европы было неграмотно, поэтому важное место в литературном творчестве занимали передаваемые из уст в уста песни, сказки, стихотворные рассказы о подвигах героев легенд. Такие произведения обычно исполняли жонглеры (бродячие актеры), выступавшие в замках, на рыцарских турнирах, на крестьянских свадьбах, на городских площадях во время празднеств. Самые любимые и известные произведения устного народного творчества со временем стали записываться. Городская и сельская культура низов рано приобрела антифеодальные черты. Появившийся в Англии цикл о Робин Гуде (XII-XIII вв., по другим данным XIVв.) основывается на фольклорных балладах о предводителе разбойников. Сначала это был типичный плутовской образ, затем под влиянием процесса лишения крестьян земли и их уходом в лесные разбойники приобрел черты героя социального протеста.

В процессе возникновения городов их обитатели создавали свою литературу: небольшие поэмы, фарсы (пьесы), где высмеивались грубые рыцари, жадные монахи, даже короли и наследные принцы. Над всеми ними одерживают верх находчивые горожане. К произведениям городской литературы Франции относится стихотворный «Роман о Лисе», в котором под видом кровожадного Волка выведен рыцарь, а под видом Лиса – изворотливый и умный горожанин (в окончательном варианте XIII в.). Феодалы голодный и жадный Изенгрин (Волк), медлительный толстяк рыцарь Тардиф (Улитка) постоянно обманываются пронырливым Лисом. В повествовании много вечных сюжетов, например, история о Волке, который по совету Лиса сунул хвост в прорубь, тобы наловить рыбы, а хвост взял да и вмерз в лед.

Городская литература имела свое неповторимое лицо: материалом городской литературы повседневный быт, героем этой литературы были не безупречный рыцарь и его прекрасная дама, а купец, школяр, ремесленник, клирик, вор, бродяга. В средневековой городской литературы преобладают аллегорические поэмы (Гильом де Лоррис, Жан де Мен – авторы «Романа о розе»).

В Германии поэты объединялись в цеховые объединения, называясь мейстерзингерами (в пер. «мастер песни»). Майстерзинг – это поэзия цеховых ремесленников Германии. В них воспевалась цеховая организация, верность коммуне, родному цеху. Песни увеселительного цикла исполнялись коллективно во время застолий. Этому искусству учились в специальных школах ремесленники-бочкари, сапожники и пр. Ремесленническая поэзия всецело подчинена строгому регламенту. Круг тем был строго ограничен. В XIV – XV вв. допускались только темы религиозные: в схоластической манере восхвалялись Бог, дева Мария, святые. С XVI в. тематический круг расширился за счет светских тем, почерпнутые из истории (Вильгельм Телль, Карл Великий, деяния М. Лютера, турецкие войны и пр.).

Совершенно своеобразное место в литературе XII – ХIII вв. занимает лирика вагантов (бродячих священников, а потом студентов). Ваганты писали стихи на латыни и высмеивали средневековую школу, церковь, поряди в государстве, нравы и пороки своих современников. Самым популярным видом городской литературы было небольшое по объему стихотворное повествовательное произведение комического, поучительного содержания с острой неожиданной концовкой.

Без возлюбленной бутылки

тяжесть чувствую в затылке.

Без любезного винца

я тоскливей мертвеца.

Но когда я пьян мертвецки,

веселюсь по-молодецки

и, горланя во хмелю,

Бога истово хвалю!

Кабацкое житье

Хорошо сидеть в трактире.

А во всем остатнем мире -

скука, злоба и нужда.

Нам такая жизнь чужда.

Задают вопрос иные:

"Чем вам нравятся пивные?"

Что ж! О пользе кабаков

расскажу без дураков.

Пьют бродяги, пьют вельможи,

люди всех оттенков кожи,

слуги пьют и господа,

села пьют и города.

Пьет безусый, пьет усатый,

лысый пьет и волосатый,

пьет студент, и пьет декан,

карлик пьет и великан!

Пьет монахиня и шлюха,

пьет столетняя старуха,

пьет столетний старый дед, -

словом, пьет весь белый свет!

Всё пропьем мы без остатка.

Горек хмель, а пьется сладко.

Сладко горькое питье!

Горько постное житье...

Вершиной поэзии вагантов является творчество Франсуа Вийона (XVв.), студента Сорбонны, происходившего из мещан. Его вирши отличает глубина смысла, достигнутая за счет использования иронии и большого количества бытовых образов, контрастирующих друг с другом.

Я знаю, кто по-щегольски одет,

Я знаю, весел кто и кто не в духе,

Я знаю тьму кромешную и свет,

Я знаю - у монаха крест на брюхе,

Я знаю, как трезвонят завирухи,

Я знаю, врут они, в трубу трубя,

Я знаю, свахи кто, кто повитухи,

Я знаю, кто работает, кто нет,

Я знаю, как румянятся старухи,

Я знаю много всяческих примет,

Я знаю, как смеются потаскухи,

Я знаю - проведут тебя простухи,

Я знаю - пропадешь с такой, любя,

Я знаю - пропадают с голодухи,

Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, как на мед садятся мухи,

Я знаю смерть, что рыщет, все губя,

Я знаю книги, истины и слухи,

Я знаю все, но только не себя.

(«Баллада примет»)

Умея трудиться, крестьяне умели и наслаждаться отдыхом. На праздниках они пели и танцевали, с удовольствием состязались в силе и ловкости, смотрели нехитрые представления заезжих артистов.

Крестьянские праздники, хотя и были освящены христианством, часто восходили к языческим празднествам. Да и сами крестьяне, как и встарь, верили в колдовство, оборотней и домовых.

Деревня была почти сплошь неграмотной.

• Подумайте, кто в деревне должен был знать грамоту.

Зато устное народное творчество - фольклор - отличалось богатством и выразительностью. Старинные песни, сказки и пословицы вобрали в себя народную мудрость.

Крестьяне водят праздничный хоровод. Миниатюра XV в.

Распространённым персонажем сказок был удачливый дурак, а также бедный, но добрый и смышлёный крестьянский сын, которому удавалось посрамить жадного и злого богача и найти своё счастье. Часто звучали жалобы крестьян на их тяжёлую участь, несправедливость богатых и знатных.

Воплотить мечты о справедливости в жизнь иногда удавалось благородным разбойникам, мстящим за обиженных и обездоленных. Самым знаменитым был бесстрашный Робин Гуд - меткий стрелок и надёжный защитник простых людей от произвола сеньоров. Ему посвящено множество английских баллад.

Из анналов аббатства Мури (Швейцария)

Жил некогда в Волене могущественный вельможа по имени Гунтрамн, имевший множество владений в разных местах и жадно взиравший на имущество своих соседей. Некие свободные люди, проживавшие в одном селении, надеясь, что он будет к ним добрым и милостивым, передали ему свои земли и стали платить ему оброк с условием, чтобы пребывать в безопасности под его покровительством и защитой. Он же, возрадовавшись и замыслив злое, стал утеснять их: сперва одолевал просьбами, потом, пользуясь своей широкой властью, приказал исполнять для него разные службы, как будто бы они лично зависели от него, именно - утеснял их полевыми работами... и прочим... Тем временем король прибыл в Солёр; пришли туда и поименованные поселяне с жалобами... Но в столь многочисленном сборище вельмож, а также по причине грубости их речи не дошли до государя эти жалобы.

Почему свободные люди передали сеньору свои земли? На каких условиях? Почему до короля не дошли жалобы поселян? Кто был в этом заинтересован? Можно ли представить ситуацию, при которой король захотел бы помочь этим людям?

1. В чём выражалась зависимость крестьян от сеньора?
2. Сравните положение средневекового зависимого крестьянина времени расцвета Средневековья с положением свободного общинника-земледельца времени раннего Средневековья.
3. Каковы преимущества трёхполья?
4. Что такое натуральное хозяйство?
5. Какие стороны жизни крестьян регулировала община?
6. Опишите жизнь средневековых крестьян по иллюстрациям учебника.
7. Подумайте, как появились различные группы зависимых крестьян.
8. Сравните героев народного творчества и героев рыцарских романов (например, Роланда и Робин Гуда). В чём различия? Чем они вызваны?
9. С помощью ресурсов Интернета подготовьте компьютерную презентацию «Крестьяне и сеньоры по иллюстрациям цикла „Времена года" из „Роскошного часослова герцога Беррийского" братьев Лимбург».

Очень часто традиционную народную культуру представляют в виде неизменного наивного «лубка», застывшего в своей средневековой косности. Действительно, путь традиционности извилист и нетороплив, поскольку основой движения являются отобранные многолетним опытом образцы и стереотипы, воплощенный и освоенный коллективный и индивидуальный опыт. При этом традиция также может воспринимать новаторские веяния, меняясь в изменившихся условиях. В свою очередь, любая новация может стать долговечной только при условии, если сама превратится в традицию. Традиция создает свои механизмы воспроизводства в новых поколениях: через быт, трудовую и общественную практику, устный фольклор, в обычаях и верованиях.

В России наиболее точным и массовым видом традиционной культуры был мир крестьянского быта. Поскольку крестьяне составляли самый многочисленный и культурно устойчивый социальный слой, в научной литературе понятия «народ» и «народная культура» связываются, как правило, именное крестьянским миром. Используя понятия «народный», «крестьянский» как близкие по содержанию, будем иметь в виду, что к типу традиционной культуры относится также культура казачества, священнослужителей, частично купечества. У этих культурных вариантов, относящихся к традиционному типу, может быть разное содержание, но одинаковый механизм развития.

Новые условия существования традиционной культуры в XIX в. Народная культура XIX в. при сохранении своих традиционных характеристик уже отличалась от культуры предшествующего времени. В новое время активизировались иные.ис- торические факторы: рост городов, смена привычных занятий, смешение сословий, расширение сфер приложения труда, распространение грамотности, бытовых новинок, развитие информационной инфраструктуры и т.п.

Во второй половине XIX в. (после отмены крепостного права) в жизнь входили правовые нормы, новые формы собственности, перспективы участия в земском самоуправлении, возможность покинуть деревню и приобрести городские профессии и т.п. Не случайно многочисленные книги и сборники с описаниями быта и культуры крестьян основаны почти исключительно на наблюдениях в XVI-XVIII вв. Выделим несколько общих факторов нового времени, которые вызывали изменения в народной культуре.

О Появление и развитие рыночных отношений и новых условий хозяйствования.

О Проникновение просвещения в деревню и расширение грамотности.

О Нарушение сословной замкнутости крестьянского мира.

Хозяйственные задачи и требования рынка создавали новые источники для формирования мировоззренческих и эстетических установок крестьянской культуры. Умение увязывать в реальной деятельности интересы отдельной личности с делами всего селения требовало более гибкого использования старых традиций, если не их забвения. А если взять общину после реформы 1861 года, то в ней насчитывалось столько вариантов владения и использования земли, что крестьянину невозможно было обойтись без элементарного знания законов. Прежнее сакральное отношение к «земле-матушке» вступало в противоречие с новыми правовыми знаниями.

Недостаточная экономическая устойчивость крестьянского хозяйства заставляла искать заработков на стороне. Сначала сами помещики нередко отрывали крестьян от земли, посылая их учиться, зарабатывать оброк или превращая их в дворовых людей. А во второй половине XIX века все больше выходцев из деревни появлялось в городах. Прислуга, ямщики, садовники, священники, а подчас и учителя, купцы, художники вели свою родословную из крестьянских семей.

В XIX в. народная культура оказывает все большее влияние на общенациональную культуру. Культура села переносилась в жизнь небольших городов, поселков, местечек, где жители были связаны с аграрной сферой, а крестьяне торговали изделиями собственного производства (« промыслы »). В середине XIX в. 17 % крестьян центральных губерний зарабатывали на жизнь вне сельской общины (в качестве ямщиков, кухарок, портных, строителей, ремесленников и т.п.).

Широкое распространение светской и религиозной литературы в селе, распространение грамотности, интерес к газетам и художественной литературе, бюрократизация сельского управления - все эти новые явления размывали грань между? книжной» и «устной» культурой. В конце XIX в. почти 25 % взрослого населения России умели читать и писать.

Движение крестьянства к просвещению встречало поддержку со стороны появившейся интеллигенции. Образованные люди в течение всего XIX в. обнаруживали все возрастающий интерес к народной культуре. Народ всегда мудр и всегда прав - это подсознательное убеждение царило не только среди интеллигенции, но и среди дворянства, высших чиновников и даже в императорской семье. Образ русского мужика приобрел сакра- лизованные черты и в русской литературе. В нем видели носителя особой нравственности и непостижимой с точки зрения рационализма житейской мудрости. Вспомните мудрого Платона Каратаева из романа Л.Н. Толстого «Война и мир».

Философ начала XX в. В.В. Розанов в статье «Вокруг русской идеи* приводит такой характерный эпизод. В 50-60 гг. будущий канцлер объединенной Германии О. Бисмарк был в Петербурге и присматривался к русским, своим новым союзникам. Случилось ему во время одной из устроенных для него медвежьих охот заблудиться. Поднялась метель, дорогу занесло.

Лес, снег, дороги нет, с ним только кучер, мужик, который ни слова не понимал по-немецки... Бисмарк счел себя погибшим.

А мужик, не зная дороги, тем не менее ехал куда-то и, оборачиваясь к знатному немцу, все повторял по-русски: «Ничего, барин, выберемся. Ничего ...» Они действительно выбрались, а Бисмарк запомнил это незнакомое повторявшееся русское слово «ничего». Найдя в нем огромный иррациональный потенциал, канцлер Бисмарк потом не раз озадачивал своих министров, произнося загадочное слово «nitschevo » в самых безвыходных ситуациях.

Источник иррациональной мощи в понятии «народ» находился прежде всего в ощущаемом множестве. В составе населения России крестьянство в XIX в. составляло около 80 % населения и производило впечатление почти однородной массы.

Интеллектуальные и духовные ценности крестьянской культуры. Традиционные ценности крестьянского мира сложились еще в период «золотого века» домонгольской Руси. После интенсивного взаимодействия с пришлой культурой татаро-монгол в XIII-XV вв. самодержавие приобрело образ верховного хранителя национальных традиций. Петровские усилия по европеизации России изменили ценности и привычки свободных сословий, но почти не затронули уклад крестьянской жизни. Попробуем сопоставить наиболее традиционные устои крестьянского мира и новые явления, возникшие в XIX в.

Ключевой ценностью в крестьянской культуре по-прежнему являлось понятие «община» и тесно с ним связанное понятие «земля». Выражения «мать- земля сырая», «землица-матушка» типичны для лексики и мировоззрения крестьянина. Земля ничья, она Божья, продавать и покупать ее - грех. Право владеть землей имеет только тот, кто работает на ней. Об это внутреннее крестьянское убеждение разбивались многие попытки аграрных преобразований. Получив землю в результате реформы 1861г., крестьяне так никогда и не примирились с тем, что часть земли все-таки осталась у барина. В результате крестьянская культура второй половины XIX в. стала более ревностно отгораживаться от дворянской. Презирали даже бывших дворовых крестьян, поскольку они были «испорчены» барскими причудами.

Земледельческий труд многих поколений крестьян стал источником обширных практических знаний. Точное определение сроков сева, жатвы, сенокоса основывалось не на научных данных, а на вековом коллективном опыте. В каждом регионе России он имел отличия и переселение в новое место часто становилось для крестьянина хозяйственной катастрофой.

Крестьянский быт приспособлен к земледельческому календарю и приобрел характер ритуала и магии. «Кукушка колосом подавилась » - значит наступала пора сенокоса. «На Егория» полагалось начинать весенний сев. Свадьбы играли только после Покрова, когда опустившийся снег означал конец полевых работ. Празднование масленицы означало конец долгой зимы и т.п.

Церковные праздники на селе также были тесно связаны с циклом сельскохозяйственных работ. Начало и окончание сева отмечалось крестным ходом прямо в поле. При этом священник не только произносил молитвы, но и совершал особый ритуал, бросая в пашню рожь, собранную по горсти со всех дворов. Широко известна практика совершения специальных молебнов и крестных ходов, целью которых было моление о необходимом дожде, богатом урожае. В храме или вне его проводилось освящение земли, воды, скота, урожая. Святой водой кропили скот, семена, посевы. Практическая сметка крестьянина нашла выход и из церковного запрета работать в выходные дни. Короткие летние месяцы не позволяли терять время, и некоторые виды сельскохозяйственного труда приняли облик праздника. Если в выходные дни нельзя пахать и сеять, то сенокос и некоторые другие виды неполевых работ выполнялись под видом общего праздника: надевали лучшие одежды, пели песни, водили хороводы.

В XIX в. земледельческая культура крестьянства изменя- . лась под воздействием рыночных потребностей. В конце 40-х гг. в обязательный набор сельскохозяйственных культур вошел картофель, который быстро превратился из огородной в полевую культуру, получив статус «второго хлеба» в рационе крестьянина. Появление агрономов и просветительская деятельность земств во второй половине XIX в. принесли в деревню и элементы научного земледелия и технические новинки. Богатые хозяева заводили жатки, сенокосилки, маслобойни, мельницы с современным оборудованием.

Коллективное владение землей рождало коллективные формы социальной жизни. Совмещение понятий «общины» и «земли» рождало ощущение особенного бытия, что великолепно передано в русском крестьянском содержании понятия «мир». Крестьянский фольклор содержит огромное количество поговорок, отражавших правила жизни « в миру»: *На миру и смерть красна », *Ладом да миром все одолеем », «С миру по нитке ...»

Крестьянская община являлась уникальным институтом организации жизни на основе традиционных моральных норм. Главным и единственным документом, которым закреплялись все решения, был «мирской приговор». Вместо законов выступали идеалы справедливости, правды, христианские заповеди, вековые обычаи. Длительность пользования землей («здесь наши деды пахали») служила важным аргументом права собственности. Оспаривать решения мирского схода не решались даже зажиточные крестьяне. В общинное самоуправление редко и неохотно допускалось вмешательство любого « начальства».

Общинная жизнь основывалась и на традициях большой патриархальной семьи, которая сохранялась почти весь XIX в. Только после реформы 1861 г. усилилась тенденция раздела семей. Приобщение к городской культуре, отходничество, малоземелье разрушали прежние большие крестьянские семьи. Крестьянская семья была важным элементом функционирования традиционной культуры. Ведь знания и трудовые навыки, полученные вековым опытом поколений, можно было передать только практическим путем. Вот почему в крестьянских семьях обязательно приучали детей к труду с малолетства. Семейные отношения приучали человека к жизни в коллективе, к общинному быту.

На наш взгляд, представление о том, что мир, община уничтожали индивидуальность человека, не вполне соответствуют истинному положению дел. Община - синоним защиты от внешнего, чужого и враждебного для крестьянина мира начальников, войн, налогов и прочих напастей. Но она максимально сохраняла его свободу внутри крестьянского мира. В общине был свой кузнец, свой ветеринар, своя гадалка и повитуха, свой грамотей, свой юродивый, неудачник и т.п. Каждому отводилась собственная, но необходимая обществу социальная роль.

Взаимопомощь в миру оказывалась не постоянно, а только в экстремальных ситуациях: ? помочь», «дожинки*, «капуст? ки ». Милосердие- только к страдальцам, нищим, проезжающим, но очень редко - повседневно и внутри общины. Воспетое трудолюбие русского крестьянина было суровой необходимостью во время короткого лета и вполне компенсировалась ленью и пьянством в долгую зиму. Помощь старикам, инвалидам, убогим оказывалась сообща. Конокрадов и разбойников ловили тоже сообща, далеко не всегда прибегая к помощи властей.

В некотором смысле мир общины даже был жесток к человеку, если это не требовалось для его самосохранения. Множество пословиц, собранных В.И. Далем, поражают жесткостью и цинизмом: чЧужие слезы - вода*, *Кто смел , тот и съел*, «Чужую беду руками разведу *.

В умных и объективных «Письмах из деревни» А.Н. Эн- гельгард замечал, что в каждом крестьянине сидит кулак и мечтатель одновременно. «Каждый гордится быть щукой и стремится пожрать карася », но, будучи в положении? карася», не устает обличать «кровопийцу» и надеяться на чудо, чтобы поменяться с ним местами.

С начала XIX в. Александр I разрешил крестьянам покупать землю вне общины, заводить фабрики, промыслы, вести торговлю. В 20-30 гг. имел место массовый отход крестьян на заработки (до трети семей занимались дополнительным заработком). Замкнутость сельскрго мира стала условной, а привычное пространство расширилось далеко за пределы собственного села. Все чаще в деревне появлялись «чужие», некоторые становились своими, но община не всегда принимала новых людей с новыми привычками иных мест.

Понятие о времени в крестьянской культуре тоже подверглось изменению. Для земледельческого календаря присуще круговое ощущение времени, циклическое представление о смене времен. Рациональный XIX в. привнес в крестьянский мир календари, даты, сроки, требовавшие линейного восприятия времени.

Представление о всеобщей и истовой религиозности русского крестьянства не совсем соответствует действительности. Религиозность самого крестьянина заключалась в соблюдении правил религиозного поведения в сочетании с усвоенными основами христианских заповедей и отрывочных сведений из Библии. Мир христианской догматики, православного богословия оставался принадлежностью особого сословия священников, а для крестьянина был закрыт. Ведь только в 1813 г. в России была издана Библия на русском языке, доступном для чтения не только священнику. Только к концу XIX в. Библия стала принадлежностью большинства крестьянских домов. А представление о тонкостях доктрины православия имел даже не каждый деревенский священник.

Тем не менее религиозно-духовная основа крестьянской культуры является ее важнейшей характеристикой. Православие определяло систему ценностных ориентаций русского человека, общественную, хозяйственную, семейную и личную сферу жизни. В сознании русского крестьянина причудливо переплетались христианское вероучение, языческие суеверия, здравый практицизм.

На православной традиции были построены важнейшие обряды, сопровождавшие крестьянина всю жизнь: крестины, свадьба, похороны. Многие православные праздники в быту оказывались смесью языческих ритуалов, христианских правил и повседневных привычек. Например, знаменитая масленичная неделя включала в себя целый ряд непременных действий: угощение блинами, катание с ледяных гор, катание на лошадях, визиты к родственникам, сжигание соломенного чучела, кулачные бои и прочее. Не все эти действия поощрялись православной церковью.

Распространенный в России культ «странничества», особое внимание к юродивым и блаженным подчеркивает благоговение крестьян перед теми, кому доступна неведомая религиозная истина. Историк П.Н. Милюков в своих «Очерках по истории русской культуры» высказывал мысль, что христианство пришло в Россию не в виде интеллектуально-философской доктрины, а как система не слишком понятных ритуалов и русский народ усвоил лишь обрядовую сторону христианства. Крестьянский здравый смысл сохранил и циничную пословицу относительно иконы: « Годится - молиться , а не годится - горшки покрывать» . При всей обрядовой истовости, деревенский священник - постоянный отрицательный и нелепый герой русский сказок.

Однако основная масса крестьянства в России совершенно искренне считала себя православными христианами и строила свою жизнь в соответствии с обычаями и правилами Русской православной церкви. Этому положению способствовало то обстоятельство, что в XIX в. Русская православная церковь уже была полноценной государственной структурой, которая вполне владела умением сохранять административный контроль над своими подданными. Но самая прочная основа крестьянской религиозности коренилась в традициях бытовой культуры. Икона была обязательным атрибутом «красного угла» в сельской избе.

Что касается светской интеллектуальной культуры крестьянства, то главной ее чертой оставался прикладной характер. Содержание и структура знаний земледельца носили сугубо конкретный характер и максимально соответствовали особенностям данной местности и занятиям ее жителей. Практический опыт: когда и как сеять, какие возрасты проходят домашние животные, стадии ремесел, их техника - все эти знания закреплялись в непосредственном опыте и устных правилах, которые передавались путем раннего приучения к труду, через игру, обычаи.

Исторические представления крестьян мифологизированы и поэтичны. Злодеи в них столь же живописны, как и могучие богатыри-спасители. Любимыми реальными героями крестьянской истории были грозный царь Петр, «мужицкий царь» Пугачев, Степан Разин, Ермак Тимофеевич. Исторические песни и сказания бережно сохраняли сакральное понятие «воля», но в новое время дополняли его рассказами о войнах, о служении

Отечеству, о Кутузове и т. д. Из событий XIX в. два пользовались особенным вниманием: война «с французом» 1812 г. и получение «воли» в 1861 г. В деревнях очень любили своих и пришлых «сказителей», «былинников».

В XIX в. заметное влияние на структуру знаний крестьянина стала оказывать школа. Как правило, это была начальная сельская школа, где преподавали священники, выпускники духовных семинарий или недоучившиеся студенты. Программа их включала закон Божий, чтение, письмо, начала арифметики. К середине XIX века существовало около трех тысяч церковно-приходских школ при церковных приходах и монастырях. Во второй половине XIX в. светская земская школа начинает теснить церковно-приходскую и по уровня обучения, и по материальному обеспечению.

Новым в системе интеллектуальной крестьянской культуры в XIX в. стало семейное чтение вслух, что было связано со становлением сельской школы и распространением грамотности. Читали азбуки и буквари, календари, псалтири, часословы, молитвословы, сонники, духовные стихи. На севере в чести была старообрядческая старопечатная книга. Большим почетом в деревне стали пользоваться грамотеи - особенно после реформы 1861 г., когда появилась потребность в составлении и толковании уставных грамот, ведении судебных тяжб, заседаниях в земствах и т. д.

Из художественной литературы в крестьянской среде имели хождение сказки Пушкина, Ершова, «Тарас Бульба» Гоголя, книжки Толстого, басни Крылова и др.

Художественный язык и образы крестьянской культуры. В новое время под влиянием расширявшихся рыночных отношений прежние крестьянские ремесла дополнились «промыслами». Само название новой сферы хозяйственной деятельности указывало на ее изначально рыночный характер. С 30-40 гг. XIX в. крестьянские «промыслы» приобретают массовый характер. Прядение и ткачество на дому, плотницкое, столярное, гончарное и другие ремесла стали частью хозяйства, поскольку в нечерноземных губерниях только земледелие не могло обеспечить семейный достаток.

Предметы быта, которые стали изготавливаться для продажи, невольно должны были учитывать вкус не только самого крестьянина, но и абстрактного городского покупателя. Ориентация на «покупаемость» внесла изменения в художественный облик изделий народных «промыслов». Изменились старинные ремесла: финифть, эмаль, иконопись, фаянс, вышивка. Вскоре стали появляться новые виды ремесел, которые по своей рыночной ориентированности получили название «промыслов». Вдело пошли все привычные и доступные в крестьянском мире материалы, которые не требовали дорогостоящей обработки: дерево, солома, глина, металл, пряжа. Технология и предназначение промыслов перенесли акценте «полезности» вещи на ее «ук- рашательную» функцию. Техника вырезания, раскрашивания, расцвечивания приобретает наиболее динамичный и разнообразный характер в художественном творчестве крестьян XIX в.

Появление «промыслов» внесло небывалую прежде черту в художественную культуру крестьянства. Сами они не слишком серьезно относились к «игрушкам», которые изготовлялись для продажи городским жителям. Однако у покупателей уже сложилось собственное представление о «народном» искусстве, и этот стереотип диктовал покупательский спрос. Чтобы изделие продавалось, крестьяне должны были следовать не столько своим действительным эстетическим вкусам, сколько представлениям городских покупателей о «народности». Этот парадокс можно видеть и в наши дни, наблюдая костюмы многочисленных «фольклорных» ансамблей.

Дело в том, что в действительности для деревни и для по- все-дневного крестьянского быта были характерны неяркие цвета. «Общество изучения русской усадьбы» в 20-е г. XX в. приводило данные по подмосковным деревням о цветовой гамме крестьянской одежды. Обычные цвета: белый, серый, черный и «смурый». Последний соответствовал оттенку коровьей рыжеватой шерсти. Это натуральные цвета. Часто встречался синий (поскольку его получение было доступно в крестьянском хозяйстве).

Яркие цвета появлялись в деревне исключительно в праздники. Это была одежда фабричного производства. Красный кумачовый цвет ткани был доступен только фабричной технологии крашения. И если деревенский житель имел возможность купить кумачовую рубашку, яркую кофту или платье - это свидетельствовало о его денежном достатке, который следовало демонстрировать в праздники, а не в повседневной жизни. Так что смысл известной песни «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан » заключается именно в том, что красный цвет мог быть только у праздничной, дорогой одежды.

Те изделия, что крестьянские умельцы изготавливали для продажи, должны были привлечь покупателя своей нарядностью. Отсюда и исключительная яркость, языческая пестрота изделий народных промыслов. Среди них те, что восприняли красочную палитру настоящей традиционной культуры (иконопись), отличаются более умеренной, некричащей яркостью.

Художественные лаки Палеха - это вариант иконописного мастерства нового времени. Палех XIX в. - почти исключительно икона, но икона массовая, рассчитанная на рынок. Уже в 70- 80 гг. XIX в. мастерская Сафонова расписывала Грановитую палату в Кремле, реставрировала древние фрески в Киеве, работала в Болгарских храмах. А не менее знаменитая Палехская мастерская Коровайкина делали замечательные «массовые» иконы исключительно для продажи. Сочетание черного и красного с иконописным золотым - цветовые предпочтения Палеха. Лаковая миниатюра Федоскина - своего рода «светский» вариант Палеха, более романтический и свободный в тематике, образах и в цветовом решении. Изделия Федоскина часто изображают повседневную крестьянскую жизнь, картины природы, сказочные сюжеты.

А рядом с ними стоит целая группа изделий в технике «роспись по дереву», предельно простой способ их изготовления был доступен почти каждой крестьянской семье. В разных областях России эти изделия имели свои особенности, но единой была техника изготовления и пристрастие мастеров к цветочным мотивам и ярким краскам, подчеркнутая «простонародность». Самые известные в этой группе «промыслов» - это Хохлома, Майдан, Городецкая роспись. Изделия этой группы и сейчас воспринимаются как подлинно народные, благодаря им стал знаменитым «русский народный стиль». Майданский тип росписи украсил знаменитую русскую «матрешку», которую «изобрели» в конце XIX в. московские художники в поисках « национального стиля».

Крестьяне, что везли на ярмарку в Нижний Новгород огромные возы, доверху нагруженные домашней утварью с «золотой Кудриной», невольно создавали ложное впечатление о том, что сами-то они всю жизнь только этой посудой и пользовались. Городецкая «мещанская» роспись с ее «розанами», фигурой черного коня с пышным хвостом и нарядными парочками, тоже отражала потребности новых покупателей, но отнюдь не самих крестьян.

Кроме дерева в крестьянских промыслах часто использовали другой доступный и дешевый материал - глину. В новое время преобразилось старое, полузаброшенное производство майоликовой посуды. Мало кому известная мануфактура в Гжели, выпускавшая глиняную посуду, изобрела новую технику росписи и обжига и начала завоевывать рынок. В XIX в. в Гжели возникли новые заводы по производству фарфоро-фаянсовой посуды для средних слоев населения. Все предприниматели, основавшие новую отрасль промышленности, были крестьянского происхождения (заводы Храпунова, Новых, Гумных, Жадиных, Дунашева).

Основные народные промыслы ДЕРЕВО

ГЛИНА

МЕТАЛЛ

К концу XIX в. гжельская посуда была вытеснена из сердца обывателя кузнецовским фарфором. Но и гжель, и затем фарфор заводов Кузнецова обладали одним общим свойством: это было массовое производство недорогой посуды для среднего покупателя.

Развивались ткацкие, жестяные, плотницкие, литейные и прочие промыслы. Крестьянская ручная промышленность использовала все подручные материалы: пряжу, дерево, солому, жесть, глину, ткань. Появились целые губернии с «фабричными селами»: Иваново, Павлово, Кимры. В конце XIX в. из сотни фабрично-заводских центров менее половины относились собственно к городам, а остальные были кустарными селами.

В XIX в. традиционная крестьянская культура включала два понимания «народности». Одно было наполнено реальным меняющимся содержанием и учитывало происходящие изменения. Другое питалось во многом мифом о народе, созданным в том числе и самим народом. Если первое понятие было ближе к жизни, то второе - несравненно более художественно.