Реализм и экспрессионизм в прозе и драматургии Л. Н. Андреева

11 класс

Программа Г.С.Меркина

Урок № 15.

Тема. Проза Л.Н.Андреева. Повесть «Иуда Искариот».

Цель :

познакомить учащихся с основными этапами жизни и творчества Л.Н.Андреева, проанализировать содержание повести «Иуда Искариот»;

развивать речь учащихся, вырабатывать навыки анализа произведения;

воспитывать внимательного, вдумчивого читателя.

Оборудование: мультимедийная презентация.

ХОД УРОКА.

І. Организационный момент.

II. Изучение нового материала.

1. Сообщение темы, цели, плана урока.

2. Вступительное слово учителя.

3. Основные этапы жизни и творчества Л.Н.Андреева.

Леонид Андреев родился в 1871 году в Орле, там, где тихая речка Орлик сливается с Окою, не столь далеко от «дворянского гнезда», изображенного в одноименном романе Тургенева. Будущий писатель вырос в доме на стыке Пушкарной и Посадской улиц, где бедствовала, христарадничала, горестно пировала по праздникам пестрая масса портных, сапожников, откровенных босяков, нищих.

Отец Леонида Андреева, Николай Иванович, землемер, рано умер, оставив жену с шестью детьми почти без средств к существованию. Мать, Анастасия Николаевна Пацковская, - она происходила из польских дворян - была сыну истинным вдумчивым другом: она воспитала в нем любовь к литературе и живописи. Великий русский живописец И.Е. Репин, увидев позднее рисунки писателя, предположил, что он мог бы стать незаурядным художником.

Гордый, независимый характер матери способствовал развитию честолюбия, вызывающей дерзости юношеских мечтаний в Андрееве-гимназисте. Он рано перестал доверять общепринятым устоям бытия. В дневнике от 1 августа 1891 года двадцатилетний юноша, только что окончивший гимназию, так определил цели своего будущего писательского «бунта» против настоящего: «Я хочу показать, что на свете нет истины, нет счастья, основанного на истине... Я хочу показать всю несостоятельность тех фикций, которыми человечество до сих пор поддерживало себя: Бог, нравственность, загробная жизнь, бессмертие души, общечеловеческое счастье и т.д. Я хочу быть апостолом самоуничтожения. Я хотел бы, чтобы человек бледнел от ужаса, читая мою книгу». В другом случае он предрекал себе: «Буду знаменит, или - не стоит жить...»

На пути к реализации такой честолюбивой, даже эгоистической мечты Леонид Андреев, художник практического миросозерцания, еще до того, как стать писателем, прочел труды Ф. Ницше «Так говорил Заратустра», А. Шопенгауэра «Мир как воля и представление».

Правда, путь к вожделенному успеху, к превращению скромного провинциала в «сфинкса русской интеллигенции», в феерическую фигуру всероссийского масштаба, равную Горькому, был весьма драматичен. Окончив в 1897 году Московский университет, поработав помощником адвоката в суде, дебютировав вскоре в московской газете «Курьер» с классическим рассказом «Баргамот и Гараська» (1898), Леонид Андреев весьма недолго был реалистом классического типа. После серии прекрасных реалистических рассказов о «маленьком человеке», о детях, чаще всего живущих «на дне», во мраке нищеты и одиночества, - «Петька на даче» (1899), «Ангелочек» (1899), «Памятник» (1899), «Кусака» (1901), «Гостинец» (1901) и др. - Леонид Андреев активно приступил к созданию своего непривычного художественного мира. В этом мире герои (и сам автор) живут в совершенно ином философско-нравственном измерении, нежели традиционные персонажи реалистической прозы и драматургии. Само отношение писателя к действительности стало в чем-то похожим на бунт символистов против копирования этой действительности. Он улавливал (или создавал) такую взаимосвязь явлений, событий, которые выглядели фантастическими, даже абсурдными, а язык символов явно предпочитал языку образов.

Почему рассказ о русско-японской войне «Красный смех» (1904) имеет именно такое неожиданное название? Оно возникло как обозначение галлюцинации одного из героев, стало символизировать... смех самой залитой кровью земли, сходящей с ума. Почему все события в драме «Жизнь человека» (1907) не просто комментирует, а как бы направляет фантом «Некто в сером»? Потому что он прямо выражает авторскую мысль о непознаваемости мира, о неспособности человека разорвать тьму грядущего. «Молчание», «Стена», «Тьма» - даже названия этих произведений говорят об абсурдности мира, о болезненно-надломленном состоянии изнемогающей мысли Леонида Андреева. Столь сложное, порой просто апокалиптическое миропонимание - да еще с постоянным напором разрушительного самолюбования, приступами болезни (алкоголизма, унаследованного от отца) - предопределило весь драматизм многих его жизненных и творческих решений. Он порывает в рассказах «Бездна» и «Тьма» с гуманистической традицией русской литературы, основанной на бесконечной вере в человека, в свет его души. Его могучий талант был обращен на исследование темных, загадочных, иррациональных явлений в психике, в истории. Схватка Добра и Зла, их споры за человеческую душу в его пьесах «Каинова печать» (1913), «Екатерина Ивановна» (1913), в его романах «Сашка Жегулев» (1911) и «Дневник Сатаны» (1919) были оторваны от России, говорили скорее об общей абсурдности бытия, предвещали будущий театр абсурда середины века. Но эти борения порой раздражали и угнетали сознание современников обилием психологических ребусов. «Пугает, а мне не страшно», - сказал об андреевских «безднах» Л.Н. Толстой.

Л. Андреев был дважды женат: первый раз - на Александре Велигорской, дальней родственнице Т.Г. Шевченко, второй раз - на Анне Денисевич. От первого брака родился сын Даниил Андреев (1906- 1959), поэт, прозаик, философ, создатель таких шедевров, как «Русские боги» (1955), «Железная мистерия» (1956), «Роза мира» (1958).

Оказавшийся после Октября 1917 года на своей роскошной громоздкой даче в Финляндии в вынужденной эмиграции, писатель крайне болезненно пережил потерю блистательного круга гостей, утрату своего театра, газетной трибуны, утрату России. К Белому движению он не успел примкнуть (да и едва ли бы был там принят), в красный Петроград ему дороги не было. Леонид Андреев умер в 1919 году в местечке Мустамяка на даче у одного из друзей.

4. Вступительное слово о повести Л.Андреева «Иуда Искариот».

Тема евангельских мотивов в русской литературе выглядит как своеобразное знамение времени. И мы сегодня, обращаясь к творчеству Леонида Андреева, попытаемся разобраться в общечеловеческих, философских, нравственных проблемах, которые он рассказывает в своем произведении.

Борьба добра со злом является труднейшей нравственной проблемой человечества. Уходя корнями в далекое прошлое, она на протяжении ряда столетий привлекает внимание философов, поэтов, прозаиков. Первоисточник, безусловно, – это Библия. Но эта проблема поднималась в древнерусской житийной литературе, в творчестве Пушкина и Лермонтова, Л.Толстого и Ф.М.Достоевского, М.Булгакова и Л.Андреева.

5.1. Краткий пересказ содержания повести Л.Андреева.

5.2. История Иуды, изложенная в Евангелии (работа по распечаткам, сравнение изначальных текстов с краткими материалами по тексту повести – выписки в распечатанном виде предлагаются на каждую парту).

5.3. Вопросы и задания.

Какое главное слово постоянно повторяется в повести для характеристики Иуды?

С самого начала и на протяжении ее рефреном звучат слова “Иуда предатель”.

- Андреев, используя тексты Евангелий, переосмысливая их сюжеты, представляет в повести лишь эпизодический фрагмент из Библии. Но с другой стороны Андреев расширяет рамки повествования. И мы убедимся в этом, заглянув в творческую лабораторию Л.Андреева.

Итак, поветь состоит из 9 глав. Дайте полный связный ответ на блок вопросов.

– Что узнали об Иуде из повести?

– Как к нему относились люди?

– Почему у него не было детей?

– Как ученики объясняли желание Иуды приблизиться к Христу? Какую видели в этом цель?

– Почему Иисус принял Иуду? Как к этому отнеслись ученики?

Иуда – человек дурной славы, его нужно остерегаться. Никто не мог сказать о нем доброе слово. Добрые говорили, что он корыстолюбив, коварен, склонен к притворству и лжи; дурные – поносили его жестокими словами, сравнивали со скорпионом “Нет, он не наш!”. Один из порочных людей Иудеи. Бросил жену – несчастную и голодную. Детей не было, ведь он дурной человек и не “хочет Бог потомства от Иуды”.

В желании приблизиться было “какое-то тайное намерение, злой и коварный расчет”. Иисус принял Иуду с духом светлого противоречия. Ученики волновались, роптали…

5.4. Проникновение в подтекст произведения, трактовка отдельных сцен и повести в целом.

– Зачитайте описание портрета Иуды. Какое значение он имеет для понимания смысла повести?

Внушал недоверие, тревогу. Такой человек не может нести добро.

– Кому из учеников Христа в повести отводится значимое место? Почему?

5.5. Выборочный пересказ, построенный на передаче содержания фрагмента.

– О чем свидетельствует эпизод «Поцелуй Иуды»?

Между Иисусом и Иудой существует какая-то связь, они соединены невидимой ниточкой: глаза их часто встречаются, и мысли друг друга они почти угадывают. Иисус любит Иуду, хотя и предвидит предательство с его стороны. Но и Иуда, Иуда тоже любит Иисуса! Он безмерно любит его, безмерно благоговеет перед ним.

5.6. Задание на осмысление текста.

– На пути к Голгофе Иисус является перед синедрионом. Отсюда огромной и крикливой толпой все двигались к Понтию Пилату на последний допрос и суд. Что испытывает Иуда во время допроса Иисуса? Включите в рассказ выразительные средства из исходного текста, продумайте собственный комментарий эпизода.

– Началась позорная слава Иуды. Его ненавидели и боялись. Но он был равнодушен.

– Особое равнодушие проявляет он во время избиения Иисуса. Почему он столь равнодушен? Почему Иуда любит Иисуса, но все делает так, чтобы тот погиб? Или не о гибели он мечтал?

Иуда любил Иисуса. И ревновал… Ревновал к тем, кто был, как ему казалось, более любим Иисусом. Именно ревность движет поступками Иуды. Как он пытается доказать свою любовь к Иисусу?

– Было ли предательство Иуды из ненависти к учителю? Или что-то другое двигало его сознание? Как об этом говорит Л.Андреев?

– Почему Иуда вернул деньги, данные ему Каифой в качестве оплаты за предательство?

– Почему Иуда покончил жизнь самоубийством? О чем он мечтал, уходя из жизни? Где он хотел оказаться самым первым из апостолов – учеников Христа?

III. Подведение итогов урока.

Л.Андреев, пропустив через призму своего сознания евангельские события, заставляет и нас задуматься над тем, что есть добро и зло, свет и тьма, он заставляет нас пережить трагедию предательства и возмутиться ею. Ведь она не только в небе, – но и в людях, легко предающих, кричащих “Распни” так же громко, как и “Осанна”.

Образ Иуды неоднозначен. Он до последней минуты надеялся, что Иисуса удастся спасти. Он был рядом, когда его били солдаты, он был ближе всех, когда его судили и вели на казнь, с болью следил, как его распинали на кресте.

Иуду ожидают за его грех страшные испытания и “жестокая участь”. Он идет к Иисусу и просит встретить его ласково, ведь он очень устал.

“Потом мы вместе с тобой, обнявшись, как братья, вернемся на землю. Хорошо?” Но ответа не последовало… Иуда уходит из жизни. (Чтение этого эпизода учителем в распечатке).

Итак, Иуда хотел встать на небесах рядом с Иисусом. Не Пётр, не Иоанн, не Фома, а именно он, Иуда, будет с учителем, первым среди равных. Победит всех, он, Иуда, всеми гонимый, встанет рядом. И ради этого он все и делал. Но нельзя злыми поступками добиться добра.

IV. Домашнее задание.

Подготовиться к письменной работе по творчеству А.И.Куприна и Л.Н.Андреева. Темы в учебнике на с.96, 108, ч.1

Леонид Николаевич Андреев

1871 - 1919

Критический реализм, «фантастический реализм», реальный мистицизм, экспрессионизм – таковы определения творческого метода Андреева в современной ему критике. Впоследствии писатель объявлялся то экспрессионистом, то символистом, то предшественником экзистенциализма. Эстетические и художнические искания Андреева объективно отражали столкновение в его сознании реалистического и декадентского миропонимания. Постоянное противоборство их в сочетании с попытками примирения, «синтеза» – в этом своеобразная художническая «цельность» Андреева.

Литературную деятельность Андреев начал во второй половине 90-х годов в газетах «Орловский вестник» и «Курьер». Идейное направление этих газет было радикальным. «Курьер» сочувственно относился к нарастанию революционного движения, отстаивал традиции и идеалы русской демократической общественной мысли, реализм в литературе. Газета широко популяризировала творчество реалистов нового поколения – Горького, Куприна. В «Курьере» участвовали в то время такие писатели и общественные деятели из «стариков», как Вас. Немирович-Данченко, Гольцев, из «молодых» – Серафимович, Луначарский.

В «Курьере» Андреев печатает рассказы, литературные рецензии, ведет воскресный фельетон «Мелочи жизни» и фельетон «Впечатления», выступает в качестве судебного репортера. В фельетонах (подписанных псевдонимом Джейм Линч) Андреев приветствует подъем общественного самосознания, обличает обывательщину.

Особый интерес представляют фельетоны и статьи Андреева о литературе и искусстве. В них он заявляет о своей связи с традициями литературы 70–80-х годов – Салтыкова-Щедрина, Михайловского, пишет об общественном предназначении литературы и гражданском долге литератора. Образцом литературного служения родине Андреев считает жизнь и творчество Глеба Успенского – художника, в страданиях искавшего «по всей широкой России давно затмившейся правды и давно оброненной совести» .

Сам Андреев началом своего творческого пути считал 1898 год, когда в «Курьере» был напечатан его «пасхальный» рассказ «Баргамот и Гараська». В 1898–1900 в «Журнале для всех», ежемесячнике «Жизнь» он публикует рассказы «Петька на даче», «Из жизни штабс-капитана Каблукова» и др. Осенью 1901 в издательстве «Знание» выходит книга его «Рассказов».

Большую роль в писательской судьбе Андреева сыграл Горький. Уже первый рассказ Андреева привлек его внимание. Горький почувствовал в Андрееве «дуновение таланта». Вскоре Горький ввел Андреева в литературный кружок.

В первых рассказах Андреева ощутимо влияние не только Помяловского и Успенского, но и Толстого, Достоевского, Чехова, Салтыкова-Щедрина. Андреев пишет об униженных и оскорбленных, об отупляющем воздействии на человека мещанской среды, о детях, задавленных нуждой, о тех, кто брошен судьбой на самое дно жизни, о мелком чиновном люде, о стандартизации человеческой личности в условиях буржуазного общества. В центре внимания Андреева «маленький», «обыкновенный» человек.

Некоторые темы раннего Андреева (прежде всего тема одиночества человека), а также жанровые особенности рассказа (рассказ-аллегория, рассказ-исповедь) связаны с традицией Гаршина. Сам Андреев, говоря о воздействии на него традиций предшественников, ставил Гаршина перед Толстым и Достоевским.

Обычно рассказы Андреева предреволюционного периода как традиционно-реалистические, так и философско-обобщенного плана строились на бытовом материале. Социальная критика, содержавшаяся в них, опиралась на абстрактно-гуманистические, утопические иллюзии автора о возможности морального совершенствования общества, на веру в преобразующую силу совести каждого человека, независимо от его общественной принадлежности. Гуманизм Андреева приобретал зачастую окраску сентиментальную, особенно в произведениях, написанных под влиянием Диккенса, которым писатель в то время увлекался. К традиции Диккенса восходил и излюбленный Андреевым жанр «пасхального» рассказа с благополучно-сентиментальной развязкой. Так, рассказ «Баргамот и Гараська» заканчивался примирением двух людей, «человеческим» взаимопониманием городового и нищего босяка. Однако в этом и в других рассказах «гармония» благополучного исхода бралась под сомнение авторской иронией. Для Андреева социальная гармония вне общей нравственной победы добра над злом была весьма отдаленной. И в бытовых, и в философских рассказах Андреева уже отчетливо пробивалась устремленность писателя к решению «общих вопросов», стремление увидеть через бытовое «существенное», то, что движет вообще человеческую жизнь, тяготение к такой подсветке явлений жизни, которая выльется затем в характерную андреевскую символику. Уже в этот период Андреев усматривает дисгармонию и в социальной, и в индивидуальной психологии человека; ему видится непримиримое сочетание в ней светлого и темного, доброго и злого, тиранического и рабского.

Реально-бытовые рассказы Андреева строятся на исключительной ситуации, которая показывает человека в необычном жизненном ракурсе и позволяет автору раскрыть неожиданные глубины человеческого сознания и психики. Обычно общий смысл рассказа заключен в каком-либо одном его эпизоде.

В рассказе «Большой шлем» (1899) четверо людей, играя в винт «лето и зиму, весну и осень» в течение многих лет, ничего не знают друг о друге. А где-то вне дома происходят какие-то события: «...дряхлый мир покорно нес тяжелое бремя бесконечного существования и то краснел от крови, то обливался слезами, оглашая свой путь в пространстве стонами больных, голодных и обиженных». Когда один из игроков умер, оказалось, что никто не знал, кто он и где он жил. Жизнь обесценена до предела.

Так у Андреева преобразилась чеховская тема трагической повседневности. Впоследствии, развивая эту тему, Андреев трактует саму человеческую жизнь как бессмысленную игру, как маскарад, где человек – марионетка, фигура под маской, которой управляют непознаваемые силы.

«Рассказ о Сергее Петровиче» (1900) Андреев считал одним из лучших своих созданий. В дневниковой записи обозначено: «Это рассказ о человеке, типичном для нашего времени, признавшем, что он имеет право на все, что имеют другие, и восставшем против природы и против людей, которые лишают его последней возможности на счастье. Кончает он самоубийством – «свободной смертью», по Ницше, под влиянием которого и рождается у моего героя дух возмущения» .

Герой рассказа Сергей Петрович – «обыкновенный» студент-химик, обезличенная и изолированная в буржуазном обществе «единица». Обращение к философии Ницше не помогает герою найти выход из тупиков жизни, нивелирующей его как личность. «Восстание» по-ницшеански абсурдно и бесперспективно. Формула: «Если тебе не удается жизнь, знай, что тебе удастся смерть» – дает Сергею Петровичу только одну возможность утвердить себя –самоубийство. Протест героя Андреева против подавления личности приобретает специфическую форму, имеет не столько конкретно-социальную, сколько отвлеченно-психологическую направленность.

В рассказе «Мысль» (1901) получает яркое выражение одна из существенных тем творчества позднего Андреева–бессилие и «безличие» человеческой мысли, «подлость» человеческого разума, зыбкость понятий правды и лжи. Герой рассказа доктор Керженцев ненавидит и решительно отвергает нравственные нормы, этические принципы буржуазного общества. Безграничная мощь мысли становится для него единственной истиной мира. «Вся история человечества представлялась мне шествием одной торжествующей мысли. Я боготворил ее, и разве она не стоила этого? На вершину высокой горы взнесла она меня, и я видел, как глубоко внизу копошились людишки с их мелкими животными страстями». Постепенно Керженцев начинает опираться только на свою собственную «свободную» мысль. Тогда-то для него и приобретают относительный характер понятия добра и зла, нравственного и безнравственного, правды и лжи. Чтобы доказать свою свободу от законов безнравственного общества, Керженцев убивает своего друга Алексея Савелова, симулируя сумасшествие. Он наслаждается мощью своей логик, которая позволяет ему избегнуть наказания и тем самым «стать над людьми». Однако симулируемое безумие оборачивается подлинным безумием. Мысль убила «ее творца и господина» с тем же равнодушием, с каким он убивал ею других. Бунт Керженцева против предательства мысли вырождается в бунт против человечества, цивилизации: «Я взорву на воздух вашу проклятую землю...» Концовка рассказа вновь глубоко иронична и парадоксальна. Судебные эксперты оказываются бессильными определить, здоров или безумен Керженцев, совершил ли он убийство в здравом уме или будучи уже сумасшедшим. Мысль Керженцева эгоцентрична, внесоциальна, не одушевлена ни общественной, ни нравственной идеей. Индивидуалистически замкнутая сама в себе, она заведомо обречена на саморазрушение, в процессе которого становится опасной и губительной и для окружающих, и для самого ее носителя.

В рассказе Андреев показал страшный процесс разрушения личности индивидуалиста. Керженцев, считавший себя властелином своей мысли и своей воли, «стал на четвереньки и пополз». Но разоблачение индивидуалистического сознания под пером писателя приобрело характер развенчания человеческого разума, человеческой мысли вообще. Так абстракции Андреева получили смысл, отличный от замысла произведения. Для него трагедия Керженцева–трагедия человека, разрушившего в себе некие извечно существующие «нравственные инстинкты». Этим объясняет он причину распада личности Керженцева. Возведя трагедию индивидуалиста до уровня трагедии человека, Андреев отошел от той правды, которую хотел видеть в его творчестве Горький.

Стремление усилить эмоциональную окрашенность и символическое звучание образов влекли Андреева к поискам новых форм письма. Итогом этих идейно-художественных поисков стал рассказ «Жизнь Василия Фивейского», над которым писатель работал около двух лет. Рассказ был опубликован в первом сборнике товарищества «Знание» в 1904 г. Своим настроением освободить человека от предрассудков, «опутавших жизнь и мозг людей», рассказ перекликался с горьковской поэмой «Человек». Это повествование о трагической судьбе деревенского священника, «человека догмата», фанатика веры. В «Жизни Василия Фивейского» Андреев задумал «расшатать» веру. «Я убежден, что не философствующий, не богословствующий, а искренне, горячо верующий человек не может представить Бога иначе, как бога-любовь, бога-справедливость, мудрость и чудо. Если не в этой жизни, так в той, обещанной, Бог должен дать ответы на коренные вопросы о справедливости и смысле. Если самому смиренному, принявшему жизнь, как она есть, и благословившему Бога, доказать, что на том свете будет как здесь: урядники, война, несправедливость, безвинные слезы, – он откажется от Бога. Уверенность, что где-нибудь да должна быть справедливость и совершенное знание о смысле жизни – вот та утроба, которая ежедневно рождает нового Бога» .

Без сомнений верит в Бога и принимает его волю священник Василий Фивейский, вопреки всем бедам, павшим на него, как на библейского Иова: гибель сына, рождение второго сына-урода, пьянство и смерть жены. В своих страданиях он начинает видеть волю провидения, свидетельство своей избранности и мирится с ними. Но со страданиями других людей отец Василий примириться не может: «Каждый страдающий человек был палачом для него, бессильного служителя всемогущего Бога». Постепенно для Фивейского наступает страшное прозрение: Бог не хочет или не может помочь людям – там ничего нет. Тогда он бунтует против неба. Но, потеряв веру, сам Василий не в силах дать что-либо людям. Над ужасом окружающего раздается злобный смех урода – его сына, который олицетворяет в рассказе злую преднамеренность самой жизни, безнравственность вселенского хаоса. Идея роковой предопределенности жизни человека и человечества составляет в конечном итоге смысл этого рассказа. Человек не владеет знанием законов мира, да и овладеет ли? Но если так, то можно ли устроить жизнь на разумных основах добра и справедливости? Эти вопросы о смысле и цели бытия и задает в рассказе писатель.

«Василий Фивейский» потряс современников. Короленко писал о теме рассказа, что это «одна из важнейших, к каким обращается человеческая мысль в поисках за общим смыслом человеческого существования» . Изображенный Андреевым духовный кризис отца Василия, человека, наивно думающего избавить человечество от зла жизни волею неба, современниками воспринимался как призыв своими силами добиваться правды на земле.

В «Жизни Василия Фивейского» наметились и общие принципы использования и обработки Андреевым древних литературных источников, прежде всего Библии. Сюжет рассказа построен по типу жития. А ассоциация образа отца Василия с библейским образом Иова задана уже в первых репликах рассказа. Но Андреев переосмысливает библейские сюжеты и образы, полемизируя с их канонической трактовкой. Фивейский обретает ореол «святого», пройдя через все муки жизни, в то время как житийные святые святы изначально, по своей природе. Переосмыслена Андреевым и библейская легенда об Иове – о смысле человеческого бытия, отношений воли человека и воли провидения.

Таким образом, болезненная чуткость к человеческому страданию и в то же время неверие в способность победить зло, поэтизация анархической свободы личности, обостренный интерес к интуитивному, подсознательному в человеке – таковы характерные черты раннего творчества Андреева.

Новый этап творческого развития Андреева открывается рассказом «Красный смех» (1904). Рассказ написан в разгар русско-японской войны. Он был «дерзостной попыткой», как говорил сам Андреев, воссоздать психологию войны, показать состояние человеческой психики в атмосфере «безумия и ужаса» массового убийства. Протестуя против войны, Андреев нарочито сгущает краски. В его изображении люди на войне настолько теряют человеческий облик, что превращаются в безумцев, которые бессмысленно и жестоко не только истребляют друг друга, но и готовы «как лавина» уничтожить «весь этот мир». В рассказе проявились характерные для манеры позднего Андреева болезненная взвинченность тона, гротескность образов, нагнетание контрастов.

Характерно, что Андреева не интересовали социальные причины войны, типические характеры или типические обстоятельства. Самое важное для него в рассказе – выразить себя, свое личное отношение к данной войне, а через это – ко всякой войне и вообще к убийству человека человеком. Реалистическое изображение действительности со всей очевидностью уступает в рассказе место принципиально новому стилю изложения.Андреев осознавал, что все более отходил от реализма.

Позже в мировом искусстве метод, к которому тяготел Андреев в «Красном смехе», заявил о себе как экспрессионизм. С наибольшей полнотой черты этого метода проявились в драматургии Андреева («Жизнь Человека»). Подъем революционного движения накануне 1905 г. захватывает Андреева. Публичные выступления писателя пресекаются властями за их революционный характер; он участвует в заседаниях «Среды»; в 1904 г. подписывает протест литераторов против зверств московской полицейской власти. Однако именно в эти годы начинаются решительные расхождения Горького с Андреевым. Писатели по-разному оценивают перспективы развития революции, ее идеалы, роль литературы в общественной борьбе. Андреев занял позицию «надпартийности» в искусстве. Партийность творчества Горького кажется Андрееву «фатализмом». Андреев пытается обосновать идеологическую независимость творчества от политических направлений, а это оборачивалось утратой связи с революционными силами современности.

Двойственность отношения Андреева к революции выразилась в его пьесе «К звездам», созданной в самый разгар революционного движения 1905 г. Поначалу пьесу о роли интеллигенции в революции Горький и Андреев хотели написать вместе. Но с развитием революционных событий сложились разные отношения писателей к этому вопросу. Единый первоначальный замысел реализовался в двух пьесах – в горьковской «Дети солнца» (февраль 1905 г.) и андреевской «К звездам» (ноябрь того же года). Пьеса Андреева отразила глубочайшие расхождения писателей в понимании смысла и целей революции.

Место действия пьесы – обсерватория ученого астронома Терновского, расположенная в горах, вдали от людей. Где-то внизу, в городах, идет сражение за свободу. Революция для Андреева только фон, на котором развертывается действие пьесы. «Суетные заботы» земли противопоставлены Терновским вечным законам Вселенной, «земные» устремления человека – стремлениям понять мировые законы жизни в ее «звездной» бесконечности. Революция терпит поражение, революционеры гибнут; не выдержав пыток, сходит с ума сын Терновского. Друзья революционеров – сотрудники Терновского – возмущены его философией и в знак протеста покидают обсерваторию. Рабочий Трейч готовится к продолжению революционной борьбы. Но спор «правды» Терновского и «правды» революции остается в пьесе неразрешенным. Андреев питает иллюзию о возможности остаться «над схваткой», хотя испытывает тяготение к революции.

В знаменитом «Рассказе о семи повешенных», увидевшем свет в годы жестоких полицейских расправ с демократами, Андреев с глубоким состраданием писал о приговоренных к казни революционерах, все они очень молоды: старшему из мужчин было двадцать восемь, младшей из женщин – девятнадцать. Судили их «быстро и глухо, как делалось в то беспощадное время». Но и в этом рассказе горячий социальный протест писателя против расправы с революционерами и революцией переводится из сферы социально-политической в нравственно-психологическую – человек и смерть. Перед лицом смерти все равны: и революционеры, и преступники; их связывает воедино, отграничивая от прошлого, ожидание смерти. Противоестественность поведения героев Андреева отмечена Горьким в статье «Разрушение личности»: «Революционеры из «Рассказа о семи повешенных» совершенно не интересовались делами, за которые они идут на виселицу, никто из них на протяжении рассказа ни словом не вспомнил об этих делах». Увлеченность Андреева революцией, героическими подвигами народа перемежалась с пессимистическими предчувствиями, неверием в достижимость социальных и нравственных идеалов революции.

Настроения социального пессимизма в творчестве Андреева обостряются в годы реакции. Завершается разрыв писателя с традициями русского реализма, который не удовлетворяет его, ибо содержание в нем, по мысли Андреева, подавляет форму. В то же время символизм воспринимается им как подавление содержания художественной формой. Андреев ставит перед собой задачу синтезировать эти литературные методы. Такой попыткой была его пьеса «Савва» (1907) об одиночке-анархисте, стремящемся взорвать все созданное людьми на протяжении человеческой истории. Своим подлинно новаторским произведением Андреев считал драму «Жизнь Человека» (1906). Она Действительно как бы подвела итог его размышлениям о смысле жизни и поискам художественной формы. Андреев программно отошел здесь от изображения индивидуальных судеб. Этой пьесой открывается цикл андреевских философских драм («Жизнь Человека», «Черные маски», «Анатэма»).

В пьеса «Жизнь Человека» разрабатывается проблема роковой замкнутости человеческого бытия между жизнью и смертью, бытия, в котором человек обречен на одиночество и страдание. В такой схеме жизни родится и схема человека, маленькая жизнь которого «протекает среди мрачной черной мглы, глубокой жуткой беспредельности» .

Аллегорию жизни, натянутой как тонкая нить между двумя точками небытия, рисует Некто в сером, олицетворяющий в пьесе рок, судьбу. Он открывает и закрывает представление, выполняя роль своеобразного вестника, сообщающего зрителю о ходе действия и судьбе героя, разрушая всякие иллюзии и надежды человека на настоящее и будущее: «Придя из ночи, он возвратится к ночи и сгинет бесследно в безграничности времен». Некто в сером воплощает мысль Андреева о бесстрастной, непостижимой фатальной силе мира. Его монологи и реплики обращены к зрителю: «Смотрите и слушайте, пришедшие сюда для забавы и смеха. Вот пройдет перед вами вся жизнь Человека, с ее темным началом и темным концом... Родившись, он примет образ и имя человека и во всем станет подобен другим людям, уже живущим на земле. И их жестокая судьба станет его судьбою, и его жестокая судьба станет судьбою всех людей. Ограниченный зрением, он никогда не будет видеть следующей ступени, на которую уже поднимается нетвердая нога его; ограниченный знанием, он никогда не будет знать, что несет ему грядущий день, грядущий час – минута. И в слепом неведении своем, томимый предчувствиями, волнуемый надеждами и страхом, он покорно совершит круг железного предначертания». В этом монологе – суть всей пьесы. Сцена бала (ее Андреев считал лучшей в пьесе) вводится ремаркой: «Вдоль стены, на золоченых стульях сидят гости, застывшие в чопорных позах. Туго двигаются, едва ворочая головами, так же туго говорят, не перешептываясь, не смеясь, почти не глядя друг на друга и отрывисто произнося, точно обрубая, только те слова, что вписаны в текст. У всех руки и кисти точно переломлены и висят тупо и надменно. При крайнем, резко выраженном разнообразии лиц все они охвачены одним выражением: самодовольства, чванности и тупого почтения перед богатством Человека». Этот эпизод позволяет судить об основных чертах стиля драматургии Андреева. Повторение реплик создает впечатление полного автоматизма. Гости произносят одну и ту же фразу, говоря о богатстве, славе хозяина, о чести быть у него: «Как богато. Как пышно. Как светло. Какая честь. Честь. Честь. Честь». Интонация лишена переходов и полутонов. Диалог превращается в систему повторяющихся фраз, направленных в пустоту. Жесты персонажей механические. Фигуры людей обезличены,– это марионетки, раскрашенные механизмы. В диалоге, монологах, паузах подчеркнуто роковое родство человека с его постоянным, близким антагонистом – смертью, которая всегда рядом с ним, меняя только свои обличья.

Стремление показать «ступени» человеческой жизни определило композиционное строение пьесы. Она складывается из серии обобщенных фрагментов. На такую композицию Андреева натолкнула картина Дюрера, на которой «фазы жизни были отделены на одном полотне рамками» . Такой композиционный прием использовался также символистами в распространенных живописных сериях картин, наделенных неким универсальным смыслом в трактовке «фаз» человеческой жизни. В отличие от символистов, у Андреева нет второго, мистического плана. Писатель создает некую новую «условную реальность», в которой и движутся его герои-мысли, герои-сущности. Психология героя, человеческие эмоции тоже представляют собой схемы, «маски». Эмоции, чувства человека всегда контрастны. На этой идее основывается андреевская гипербола. Контрастна и обстановка драмы, ее световая и цветовая гамма.

Стремясь воплотить в пьесу общую мысль о трагедийности человеческой жизни, Андреев обращается и к традиции античной трагедии: монологи героя сочетаются с хоровыми партиями, в которых подхватывается основная тема пьесы.

«Жизни Человека» присуща неоднородность драматургического стиля Андреева. «Отдаляющая» от быта стилизация не была выдержана. За нею проглядывали черты стандартно-мещанской драмы. Стилевой эклектизм характерен и для других пьес Андреева.

В других своих пьесах Андреев продолжает пользоваться и приемами письма «бытовой» драмы. Он пишет о пошлости жизни, о моральном падении людей, утративших идеалы. Но и в этих пьесах Андреев отступает от реалистических традиций русской драматургии: социальные противоречия сводятся к противоречиям нравственного порядка, конфликты замкнуты в рамках второстепенных явлений, за которыми теряется общая картина жизни. Внешне реалистическая образность, бытовые сюжеты – все подчинено некоему универсальному принципу. В 1913 г. в драматургии Андреева наметились новые, характерные для его творчества 1910-х годов идейно-художественные тенденции. Андреев-драматург декларирует полный разрыв с традициями и опытом реалистической драматургии и реалистического театра. Он отрицает «театр действия», считает, что на смену ему должен прийти «театр чистого психизма», главным действующим лицом которого станет мысль.

Теория «нового театра» в драматургической практике Андреева, как это вскоре стало ясно самому писателю и руководителям МХТ, ставившего его пьесы, потерпела крушение. Начав поиски своего драматургического стиля с сомнения в правде театрального реализма, попыток синтезировать реализм с модернистскими тенденциями в искусстве, Андреев оказался в творческом тупике.

Октябрьскую революцию Андреев не принял, уехал из революционного Петрограда в Финляндию и оказался в окружении врагов Советской России. Порвав с новой Россией, но воочию увидев, как ее враги спекулируют высокими идеями о Родине, Андреев понял, что деятели белогвардейского «правительства Юденича» – «шулеры и мошенники». Это в еще большей степени углубляло его душевную трагедию.

В Финляндии Андреев пишет свое последнее значительное произведение – роман-памфлет «Дневник Сатаны».

Творчество Андреева выражало «неоформленный хаос жизни», отчаяние пессимиста, страстно ненавидевшего современный строй, его мораль, культуру, но не видевшего реальных путей обновления жизни. Это и определило особенности его творческого метода, в котором выразились попытки Андреева «синтезировать» реализм и модернизм.

КЕЛДЫШ: Андреев нашел в классике уходящего времени возможность нового искусства, генетически восходящего к

опыту великих предшественников, но развивающегося по законам иной эпохи с ее напряженным интересом к мифотворчеству, мистицизму и социально-философским поискам. Андреев сумел создать художественный мир, однозначно не определимый

в терминах традиционной эстетики и принципиально конфронтационный по отношению к идеологизированным теориям

реализма и модернизма.

Многое связывает писателя с реалистическим движением начала века - дружба с Горьким, участие в литературных «Средах» и

сборниках «Знания», социальный настрой, но многое и разлучает - недоверие к историческому оптимизму, постоянная обращенность к проблеме смерти, своеобразная призрачность, метафорическая насыщенность художественного пространства. В стремлении освоить метафизическую проблематику, в создании «двоемирия» Андреев приближается к эстетике символизма, его социальная мистика напоминает соединение мифа и истории в прозе Мережковского и Белого.

позиции классического реализма Андреев воспринимался отчужденно:

Творчество писателя стало одним из ранних осуществлений экзистенциалистского конфликта человека и бытия и экспрессионистской поэтики. Но и экспрессионизм, и экзистенциализм в мире Андреева не предстают до конца продуманными и завершенными системами, скорее они свидетельствуют об интуитивном проникновении автора в недалекое будущее искусства и жизни.

Многие герои

Леонида Андреева (Василий Фивейский и Человек, Иуда Искариот и Анатэма, доктор Керженцев и «мистический террорист» Савва) превращаются в судей, предъявляющих серьезные требования к Богу и миру. Обвинительный монолог, преисполненный пафоса осуждения и отрицания, встречается в прозе и драматургии очень часто: «Так жить нельзя. А мир спокойно спит: и мужья целуют своих жен, и ученые читают лекции, и нищий радуется брошенной копейке. Безумный, счастливый в своем безумии мир, ужасно будет твое пробуждение!» - вещает Керженцев («Мысль»). Даже евангельский Иуда Искариот получает в рассказе 1907 г. шанс высказаться, предстать неузнанным трагическим героем и тем самым, хотя бы косвенно, получить оправдание. Вместе с тем, юрист по образованию, Леонид Андреев никогда не обладал внутренним спокойствием и защитным равнодушием, необходимым для этой профессии.

На рубеже веков в первых своих рассказах Леонид Андреев часто обращался к рождественской или пасхальной сюжетной ситуации. К ним примыкают рассказы, близкие «праздничным» идеей сострадания и обращением к жизни «маленького человека». В этих произведениях на первый план выходят социальные типы русского бытового пространства: городовые и бездомные пьяницы, денщики, кузнецы и дьяконы, купцы и машинисты. В большинстве рассказов - интонация острой жалости к тихим, почти незаметным неудачникам, ненавязчивый призыв оценить их способность к добру и красоте. Часто писатель обращается к детской судьбе, которая еще печальней. Уже в самом начале пути детей подстерегает тоска, они похожи на маленьких старичков и близки к самоубийству.

В рассказе «Бездна - коллизия бессилия героя перед роковой властью пола и собственным подсознанием, которое не выдерживает экстремальной ситуации и патологически реагирует на преступление. Скоростное движение из дневного

времени в ночное, из «рая» в «ад» свидетельствует о «неумолимой страшной силе». Закат солнца предваряет наступление душевной тьмы; земляные ямы с сидящими вокруг проститутками - прообраз бездны, поджидающей студента Немовецкого; из ямы, в которую он падает, герой поднимается разбуженным чудовищем.

Итогом раннего творчества стала повесть «Жизнь Василия Фивейского». К образу Василия Фивейского Андреев шел долго и целеустремленно. В «Жизни Василия Фивейского» реализм и новый мистицизм Андреева - мистицизм без веры, но с художественно воссозданным «иным миром»- вступают в сложные отношения. Первый авторский шаг в этой повести соответствует устремлениям русского реализма начала века - избирается активная личность, познающая бессмысленность упований на сверхъестественные силы. Но не менее значителен и второй шаг - на месте преодоленного и изгнанного Бога обнаруживается персонифицированное безумие. На первом уровне повествования живет и страдает реальный сельский

мир. На втором уровне эти страдания оцениваются как злая усмешка трансцендентных сил, в ответ на людские надежды и мечты о справедливости. Эти два уровня объединяет образ идиота. Идиот - это телесно- душевное явление той силы, которая названа «роком» уже в первой фразе повести. Он - двуприроден, рожден попом и попадьей, но и послан кем-то в ответ на их страстные просьбы о воскресении погибшего первенца Васи. Кульминационной оказывается сцена неудачного воскрешения: в парадоксальном диалоге автор сталкивает сельского попа и пустоту, приобретающую в тексте свой голос. Андреевский ответ достаточно интересен: никого нет в мире, кроме человека, и, однако, есть сила, убивающая героя.

Можно говорить о типичности безумия главного героя. В исключительном поступке, в желании воскресить мертвого - не только специфика авторского замысла, но и общий пафос времени, стремление обрести веру в воскрешающую силу Бога. В «Жизни Василия Фивейского» Андреев остро почувствовал потребность современников приблизить исполнение древнехристианской мечты о преображении. Отец Василий осознает себя героем апокалиптического времени, он пытается превратить миф в реальность, желает сам сотворить Воскресение.

Мотив безумия - один из магистральных в творчестве Леонида Андреева. В преддверии войны с Японией и Первой русской революции в творчестве Андреева повышается значение конкретно-исторической реальности, становящейся необходимым эпическим пространством для разворачивания современного конфликта, но вместе с тем взятой в бытийном «измерении». На русско-японскую войну Леонид Андреев откликается повестью «Красный смех» (1904). Сам писатель не был на поле боя, опираясь при создании произведения на газетные вести с фронта и на интуитивное проникновение в идею современной войны. Народ, страна, личность в «Красном смехе» перестают быть праведными субъектами войны. На первый план выходит остро эмоциональное изображение саморазрушающегося человечества, переживающего свой финал под воздействием

каких-то мрачных сил, олицетворяющих мировое безумие. Андреев близко подошел к философии и образности новых направлений в искусстве. Конфликтология экзистенциализма, экспрессионистская субъективность и напряженность, ирония постмодернистов и свойственное многим художникам ХХ. Мифотворчество в андреевских произведениях проходят на почве русской литературы один из первых этапов своего развития, не приводя к конкретной идейной закрепленности.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

На рубеже веков XIX-XX вв. в трудах многих писателей прослеживается мысль не только о человеке бунтующем, но и способном переделывать эпоху, создавать историю. Новая литературная эпоха получила наименование «Серебряный век».

Серебряный век - уникальное явление в литературе искусстве. На рубеже веков появляется большое количество талантливых художников слова Переосмыслив опыт предыдущих десятилетий, они формируют новый тип эстетического мировоззрения. Период начала ХХ века был богат на исторические события. Это не могло не повлиять на умы людей того времени. В душах и умах рождается бунт, требование перемен. Человек, ищущий правды, становится центром большого числа произведений. Тема человека является основной и в ранних произведениях Леонида Николаевича Андреева.

Леонид Николаевич Андреев - яркая личность и один из самых мистических писателей культурной эпохи Серебряного века.

В настоящее время Андреев хорошо изучен. Но по-прежнему спорным в осмыслении творчества Леонида Николаевича остается вопрос, к какому литературному направлению его стоит отнести. В произведениях Андреева можно увидеть черты реализма, неореализма, экспрессионизма, сюрреализма, импрессионизма, экзистенциализма, символизма.

К сегодняшнему времени типология андреевских героев вызывает полемику в кругах отечественных литературоведов.

Как видит человеческую жизнь Андреев? Вопрос, который часто возникает после прочтения его ранних повестей и рассказов.

Андреев рисует своих героев бунтарями, следовательно, мотив бунта становится одним из основных в его произведениях. Бунт у Андреева направлен и против веры, и против смерти, и против общества, и против самой жизни.

Типология андреевских героев, анализ воплощения мотива бунта и его целей связана с рассказами и повестями 1890-900-х годов.

Объектом исследования являются следующие произведения Л.Н. Андреева: «Баргамот и Гараська» (1898) «Петька на даче» (1899), «Ангелочек» (1899),«У окна» (1899), «Рассказ о Сергее Петровиче» (1900), «В темную даль» (1900),«Молчание» (1900),«Ложь» (1901), «В подвале» (1901),«Гостинец» (1901),«Жили-были» (1901), «Стена» (1901),«Бездна» (1902), «Город» (1902), «Мысль» (1902), «В тумане» (1902),«Предстояла кража» (1902),«Жизнь Василия Фивейского» (1903),«Весенние обещания» (1903), «Марсельеза» (1903),«Вор» (1904), «Призраки» (1904),«Губернатор» (1905), «Христиане» (1906), «Елеазар» (1906), «Иуда Искариот» (1907), «Тьма» (1907),«Рассказ о семи повешенных» (1908), «Иван Иванович» (1908).

Предмет исследования - типология героев и воплощение мотива бунта в произведениях Андреева.

Целью настоящего исследования является целостная характеристика андреевских героев-бунтарей и воплощение мотива бунтарства в произведениях 1890-900-х гг.

Для достижения цели в рамках этой работы решаются следующие задачи:

1) анализируя произведения, в которых наиболее остро ставится вопрос о сущности и предназначении человека, выделить типы созданных писателем характеров, их соотнесенность с конкретно-исторической действительностью рубежа веков и определить их место в решаемых автором проблемах бытия;

2) уточнить устоявшиеся представления о характере ряда андреевских героев и об отношении к ним автора;

3) показать идейную многоплановость сочинений писателя и соответственно его многосторонний подход к изображению героев своих произведений;

4) раскрыть различное воплощение мотива бунта в андреевском творчестве.

Актуальность данной работы обусловлена интересом современного литературоведения к проблеме личности в литературе рубежа ХIХ -ХХ веков, непроясненностью типологии героев в творчестве Л.Н. Андреева, недостаточной изученностью различных факторов, влияющих на формирование личности андреевских персонажей.

Научная новизна исследования определяется тем, что автором впервые была предпринята попытка определить особенности типологии образов, основанной на эволюции характеров героев под воздействием внутренних противоречий и влияния общества. Впервые была дана классификация героя- бунтаря в зависимости от причины и целей бунта.

Теоретико-методологическая база исследования. При анализе прозы Леонида Андреева мы опирались на методологический подход Михаила Михайловича Бахтина, согласно которому поэтика писателя рассматривается во взаимосвязи с художественным мышлением эпохи. Труд М.М. Бахтина «Эстетика словесного творчества» и книги Лидии Яковлевны Гинзбург «О литературном герое» и «О психологической прозе» послужили методологической основой исследования характеров андреевских героев. Теоретическую основу составили работы Лидии Алексеевны Колобаевой, Владимира Алексеевича Мескина и Екатерины Александровны Михеичевой, посвященные проблеме личности в прозе серебряного века и творчестве Л. Андреева.

Методы исследования: для решения выдвинутых задач в работе применены герменевтический и сравнительно-типологический методы исследования.

История вопроса. В русской реалистической литературе складываются типы литературных героев, которые имеют общие характерологические признаки, их поведение обусловлено схожими обстоятельствами, а раскрытие образа в тексте строится на традиционных сюжетных коллизиях и мотивах.

Самыми яркими явились «лишний человек», «маленький человек», «простой человек».

В советском литературоведени первым об Андрееве заговорил Леонид Николаевич Афонин. Его книга «Леонид Андррев» положила начало отечественному андрееведению. В книге по-новому рассматривается творчество Андреева, негативные критические оценки андреевских произведений уходят в прошлое.

В литературном наследстве в 1972 году издается книга «Горький и Леонид Андреев. Неизданная переписка». Эта книга явилась мощным толчком и помощником к дальнейшему изучению Андреева. Полемика Горького и Андреева, изложенная в книге, существенно помогает изучить Леонида Андреева, не только как прекрасного художника, но и как оригинальную личность.

В 70-е годы прошлого века издаются пособия для высших школ, в которых появляются разделы об Андрееве под авторством А. Соколова, Л. Смирновой, Ф. Кулешова. Данные авторы особое внимание уделяют текстам Леонида Николаевича, их анализ произведений более глубокий, по сравнению с 60-ми годами, подчеркивается философское начало в творчестве.

А. Соколов говорит об Андрееве, как о писателе своего времени. Ф. Кулешов указывает на особое место Андреева в литературном процессе рубежа веков. Но любой автор, анализируя творчество Андреева, говорит о роли человека в художественном мире андреевских произведений.

Важной книгой в андрееведении является книга Валерия Ивановича Беззубова «Леонид Андреев и традиции русского реализма». В этой книги андреевские произведения сравниваются с произведения Л. Толстого, А. Чехова, Ф. Достоевского, А. Блока и Максима Горького. Беззубов категорично относит Андреева к реалистам, что при дальнейшем изучении его творчества будет подвергаться сомнению.

В 70-80-е годы интерес к изучению творчества Леонида Андреева продолжает расти. Важнейшими андрееведами становятся: Людмила Александровна Иезуитова, Всеволод Александрович Келдыш, Юлия Викторовна Бабичева. Данные исследователи впервые говорят об андреевском стиле и методе, как о синтезе нескольких направлений в искусстве, в частности модернизма и реализма.

В 1976 издается монография Л.А Иезуитовой «Творчество Леонида Андреева (1892-1906). Книга - существенный вклад в андрееведение.

Посла распада Советского союза интерес к изучению Андреева не угас. Современное литературоведение в лице Лидии Андреевны Колобаевой и Валентины Викторовны Заманской анализирует в своих работах экзистенциальные традиции в творчестве Леонида Николаевича. Михеичива Екатерина Александровна исследует психологию андреевких произведений. Андреевское новаторство отмечает И.И. Московина. Некоторые исследователи считают Андреева родоначальником русского экспрессионизма. К таким литературоведам относится Ирина Юрьевна Вилявина. В 2010 году была защищена кандидатскую диссертацию по Андрееву. И.А. Петровой, в которой сопоставляется творчество Андреева и творчество Франца Кафки, исследуются черты сюрреализма.

На Западе Андреева исследовали в духе оценок 30-50-х годов. Зарубежные литературоведы, например К. Холл, отмечают поэтизацию смерти в андреевских произведениях. Прежде всего Андреева величают художником ужаса и отчаяния.

Труд Ричарда Дэвиса «История русской литературы: XX век: Серебряный век» - крупное западное исследование творчества Леонида Андреева. Благодаря Дэвису в Великобритании, в городе Лидс, был подготовлен и опубликован архив Леонида Николаевича. К выходу готовится Полное собрание сочинение Андреева в 23 томах. В 2007 году был опубликован первый том, под руководством М.В. Козьменко. К настоящему времени опубликованы 5-й, 6-й и 13 тома.

1. Типы героев в творчестве Л.Н. Андреева

В данной главе мы рассмотрим типологию героев Андреева, опираясь на исследования В.А. Мескина, изложенные в его диссертации «Типы характеров и средства их создания в прозе Л. Андреева».

В рассказах Леонида Андреева широко представлены герои, которые при любых жизненных обстоятельствах сумели сохранить в себе человечность или способность к ней. Живое проявляется в героях по-разному: в уверенности в том, что есть, должна быть «другая жизнь», и желании скрыться от той, которая суждена («Петька на даче», «Иностранец»), в желании соприкоснуться с чем-то истинно чистым («Ангелочек», «В подвале»), в виде угрызений совести («Гостинец», «В подвале», «Нет прощения», «Первый гонорар»,

«Губернатор»); человеческое в героях проявляется в их сострадании к слабому («Баргамот и Гараська», «На реке», «Предстояла кража»), в желании уйти от вынужденного морального падения («Христиане», «В тумане», «Воля»). Вся эти разнообразные герои определяются исследователем как «человек в человеке».

1.1. Тип героя «человек в человеке» в прозе Леонида Андреева

Андреев воссоздает внутренний мир героя, эмоциональное состояние в условиях социального «падения» либо в отдельной критической ситуации. Автора интересует человек, по его же словам, «в его духовной сущности», в ней он «ищет истинность...жизни». Андреев исследует способность человеческой души отзываться на страдания. То идеальное, что несет искреннее слово сочувствия, ценится андреевскими героями выше материальных благ. Вместе с тем, идейно писатель выступил как продолжатель традиций русской классической литературы, с ее живым участием к притесняемому демократическому большинству.

В 1898 году в пасхальном номере газеты «Курьер» Андреев печатает рассказ «Баргамот и Гараська». С этого сочинения началась литературная карьера будущего знаменитого писателя.

На этот рассказ обратил внимание Максим Горький, к тому времени уже известный писатель в кругах молодежи. Он печатался в больших журналах, были изданы первые томики его рассказов. Имя Горького было у всех на слуху. Максим Горький завязал с Леонидом Андреевым переписку и заметил у него серьезный талант. Первый опубликованный рассказ Леонида Николаевича Горький встретил с воодушевлением. У Горького с Андреевым завязывается переписка. В 1915 году Андреев дарит Макиму Алексеевичу собрание сочинений с подписью о том, что это история и их отношений тоже.

В рассказе «Баргамот и Гараська» Андреев показывает, что любой человек, даже несмотря на свою убогость и забитость, способен к чему-то более светлому и доброму. Каждая душа,по Андрееву, способна воскреснуть. Оба героя, изображенные писателем в этом произведении, явное тому доказательство. Композиция всего рассказа несет идею пробуждения. Основными элементами пробуждения мы считаем весну и светлое Христово Воскресение. Весенняя улица пестрит «пушкарями», по случаю праздника «чистыми, благообразными, в пиджаках и жилетах поверх красных и синих шерстяных рубах...».

В образе Баргамота изображен типичный блюстилель общественного порядка, который берет по «чину» у «обязательных лавочников». В душе у Баргамота нет ничего живого, но Андреев показывает, что и такой человек способен на сострадание, что у него есть другая сторона его души. Леонид

Николаевич рисует в произведении яркое преображение такой казалось бы пустой души.

«Я.... по благородному... похристосоваться... яичко, а ты...» (I, 49) эту фразу можно считать кульминацией всего рассказа, в ней раскрывается весь идейный смысл, задуманный Андреевым.

У Андреева городовой «становится человеком». «Нескладным нутром... ощутил не то жалость, не то совесть... что-то назойливо сверлило и мучило». Баргамот почувствовал чужую душевную боль. Показывая «чувство», автор переходит от объективного освещения последовательно развивающихся событий к описанию переживаний персонажа от первого лица:

«Похристосоваться хотел... Тоже душа живая, … А я тово... в участок».Андреевский персонаж, не обладающий «великим умом», с огромным «напряжением» когда-то усвоивший «инструкцию городовых», сохранил в себе способность увидеть в «шивороте» «брата родного, кровно своим же братом обиженного». И далее действует не так, как предписывала инструкция.

Андреев тонко намечает пробуждение человека в этом человеке. Баргамот - городовой, «обладающий непомерной силищей», душа которого «погружена в богатырский сон» и который смотрит на «пушкарей» профессионально- статистически: «...сколько путешествий придется ему завтра совершить в участок». И он же человек, которому «не нравилось место, на котором он ежедневно спокойно стоял в течение десятка часов», терзаемый «смутными ощущениями». Баргамот-человек вспоминает «младшего Ванюшку» и «родительская нежность поднимается со дна его души». Конечно, пригреть, пожалеть упавшего на дно жизни Гараську мог Баргамот в своей «второй», человеческой сущности.

Идею пробуждения в рассказе несет и образ босяка. Гараська - предел падения человеческого достоинства, его можно было бить лишь на основании «косвенных улик». Но и он не похоронил в себе желание духовного очищения. Характерно, что ни приглашение Баргамота разговляться, ни жирные щи не произвели на него такого эмоционального воздействия - до слез, как то, что хозяйка назвала его по имени-отчеству. Сквозь «жалобный и грубый вой» Гараська причитает: «По отчеству... Как родился, никто по отчеству... не называл...».

В рассказе «Петька на даче» автор ярко описал неискоренимость тяги людей к «другой жизни». «Состарившийся старик», который знал лишь работу, избиения, недоедание, всем сердцем пытался попасть в неизвестное «куда-нибудь», «место, о котором он не мог ничего сказать». По иронии судьбы очутившись в господской загородной усадьбе «вступил в полное согласие с природой», Петька внутри и снаружи изменяется, но затем, рок в виде загадочного владельца цирюльни вытаскивает нашего героя из «другой» действительности.

Автор усиленно подчеркивает безграничность нового мира. Здесь «можно видеть так далеко, что лес кажется травкой...». Перед героем «раскинулась равнина, темно-зеленая от постоянной сырости...». Подробно описывается, куда «ходил» Петька, куда «бегал», как «плавал», как «взбирался».

«Экспрессивная»сцена прощания Петьки с дачей, когда ему сообщили, что «надо ехать», вписывается в реалистическое письмо рассказа в целом. Мальчик «закричал... Худая ручонка его сжималась в кулак и била по руке матери, по земле, по чем попало, чувствуя боль от острых камешков и песчинок, но как будто стараясь усилить ее» (I, 147). Страшной реальностью становится мастерская, а удочка «превращается в призрак». Таким образом, писатель изображает протест человеческого против бесчеловечности. Детские андреевские рассказы написаны отнюдь не для детей.

Рассказ «Ангелочек» - яркий пример тяги андреевских персонажей к «другой» жизни. Подросток Сашка бессознательно, несмотря на свою забитость и неприкаянность, мечтает о чем-то светлом. В данном рассказе фигурка ангелочка становится символом другой жизни. Но, по Андрееву, счастью Сашки не суждено долго прожить. Автор забирает у Сашки мечту о лучшей жизни. Андреевское мировосприятие здесь изображено наглядно: в этом мире человеку нет счастья. Но ангелочек пусть не надолго, но преображает Сашку. И из забитого волчонка Сашка сам, как будто превращается в доброго ангела. И впервые за долгое время Сашка засыпает счастливым. Ангелочек тем временем тает то ли от огня, то ли от действия рока. На стене вырезались уродливые и неподвижные тени…».

В «Подвале» - еще одно андреевское произведение, в котором мы видим тип героя «человек в человеке». Основным символом рассказа является неродившийся ребенок.

В ночлежке нет покойного смирения. Как и в предыдущих рассказах, автор говорит о мечте человека выйти из уготованного ему судьбой мрачного пространства. Так же символично описание стен и «низкого потолка, тяжелой каменной громадой» придавившего людей. Неожиданное появление в этом затхлом мирке ребенка - символа другой жизни изменяет каждого из ночлежников. «Приплясывая» ходит уличная девушка Дуняша; заботится, чтобы не было сквозняка, вор Абрам Петрович, стала ласковой суровая Матрена. Сильное чувство человеческой любви, охватившее каждого, выражает умирающий Хижняков: «ему чудилось, что он жалеет всех людей и всю человеческую жизнь, и в этом чувстве была таинственная и глубокая радость».

В отличие от предшественников-классиков, которым близка боль за всех обиженных, Андреев занимает более жесткую позицию. Он скупо отмеряет оскорбленным персонажам чуточку спокойствия: их удовольствие мимолетно, а вера иллюзорна.

Андреевские поиски «человека в человеке» продолжаются и в рассказах: «Гостинец», «В тумане», «Губернатор», «Предстояла кража».

Особо примечателен рассказ «Губернатор», в котором автор не сочувствует убийце, - он показывает трагедию раздвоения личности, действующей как бездушный государственный механизм подавления, но способной чувствовать как человек.

1.2 Герой-бунтарь Леонида Андреева

Мотив боренья, несогласия, мятежа, бунта - один из основных в ранней прозе Леонида Николаевича.

Характеры неспокойные бунтующие занимают особое место в творчестве Андреева, почти все положительные герои писателя предрасположены к бунту.

В зависимости от цели бунта в произведениях Андреева, их можно классифицировать следующим образом: бунт против веры («Жизнь Василия Фивейского», «Христиане», «Елеазар», «Иуда Искариот и другие»); бунт против общества («Город», «Книга», «Мысль», «Призраки», «Мои записки»); бунт против судьбы («рока») («Рассказ о Сергее Петровиче», «Вор», «Молчание») и др. Во второй главе данной работы мы подробнее рассмотрим каждый вид бунтарства. В данном параграфе мы рассматриваем общий тип героя-бунтаря в прозе Леонида Андреева.

Анализ рассказа «Город» свидетельствует об андреевском экспрессионизме, об экзистенциальном мироощущении главного героя.

В «Городе» рассказывается о небольшом служащем, убитым и домашней обстановкой, и в целом жизнью, протекающей в тесных тисках города. Среди множества людей он страдает от бессмысленности бытия, на которое направлен его протест, беспомощный и убогий. Здесь Леонид Николаевич развивает вопрос «маленького» человека. История наполнена вниманием к личности. Автор, как в «Шинели» Н.В. Гоголя, описывает сцену сохранения изнывающим человеком своей чести.

Трагедию писатель видит в том, что индивидуальности не составляют общества.

Самым ярким произведением Леонида Николаевича, в котором раскрыт спор личности с богом является повесть «Жизнь Василия Фивейского». Герой, отец Василий, отказываясь от божественного предопределения, вытекающей из веры в бога…», «приходит к мысли о торжестве во вселенной вненравственного хаоса». Основная цель писателя - следить за переменами в сознании отца Василия. Андреев подхватывает «вызов, брошенный о. Василием богу и жизни», поддерживает его дважды повторенный бунт, но вместе с тем гибелью героя, «двойственной концовкой» (сочувствие герою и его «физическое» поражение) утверждает, что «рок» все еще сильнее человека.

«Путь осмысления героем своего «я» в творчестве Андреева неизбежно связан с его бунтом против бога как главной духовной крепости, держащей человека в страшной зависимости, которая лишает его подлинной самостоятельности и свободы в понимании мира и себя самого, а значит, лишает сознания действительной, реальной ответственности».

Отвергая бога, андреевский герой подвергает испытанию все человеческие ресурсы - разум, волю, верность, красоту, способность к состраданию.

Андреев не конструирует «свою» реальность. Изображение действительности обусловлено общим авторским замыслом: это мир, увиденный глазами повествователя - лица, близкого в выражении симпатий и антипатий к автору, по мировосприятию - к главному герою. Повествователь знает много, но не все, поэтому он, как и герой, в поиске истин и не скрывает «свои симпатии и сомнения».

Василий отзывчив и добр, ему только хочется, чтобы все у него было «как у людей». Загруженный земными заботами, службу в церкви он отправляет «не благолепно», в перерывах работы в поле «вместе с крестьянами, сам похожий на крестьянина в своих грубых смазанных сапогах и посконной рубахе» (I, 494). У него загорелые руки «с грязными от земли» ногтями, как и другие крестьяне, он не топит печь в сентябре, «жалея дрова».

Автор наделяет героя аналитическим мышлением: священник постоянно соотносит величину греха прихожан и ниспосланного им страдания, тогда как религия требует безропотности. Ропот на свою судьбу перерос в бунт против бога, когда священник осознал, что жизнь Мосягина и других крестьян представляет собой лишь «голодные лица детей, попреки, каторжный труд и тупую тяжесть под сердцем». Фивейский грозит кулаком самому богу: «И ты терпишь это! Терпишь! ...». После чего он признается жене, что не может идти в церковь, говорит о желании «снять сан». От служения богу собирается уйти человек, усомнившийся в силе его благодати. А между тем бог оставался единственным, на кого о. Василий мог уповать.

Итак, поистине бунтарский характер отца Василия проявляется до и после того, как он «открывает» в себе человекобога, всегда в связи с осознанием страданий других, чужих ему людей. В этом заключается гуманистический пафос произведения. Путь отца Василия - не к атеизму, он богоборец, что важно, потому что богоборчество требует большего мужества. Обращение священника к богу в финальном бунте лишено риторики: «так зачем же всю жизнь мою ты держал меня в плену, в рабстве, в оковах? ...Ну, явись же - я жду!».

За внешней пассивностью людей показана высокая активность духа, их поиск «другой жизни».

В тот год, когда Андреев закончил работу над «Жизнью Василия Фивейского», он создал характер другого бунтовщика. Персонаж произведения «Весенние обещания» обладает тем же именем - Василий.

Василий Меркулов - кузнец, один из многих представителей большинства, «Жил он, как...все в Стрелецкой слободе, не хорошо и не плохо…». В произведении не наблюдается острого противостояния, неординарных событий, Андреев детализирует эту действительность в её стандартном виде. Не смотря на ужасное происшествие с дочкой Василия, он обычен в жизнедеятельности поселения. Тем не менее автор употребляет слова о том, что жители на берегу реки за «существование боролись равнодушно и вяло», которые не описывают сути повествования. «Существование» в данном случае - не равняется понятию «жизнь». Меркулова сильнее, чем других, «придушенных грязью, темнотой и бедностью», людей поразила мысль, которую автор выделяет неоднократным повторением: «другой жизни нет и никогда не будет».

Человеческое в Меркулове отказывается видеть целесообразность жизни только в изматывающей работе, пьянстве, драках, голоде, смерти близких. Он ищет высший смысл, с «угрюмым вопросом» часто смотрит в небо и от него мучительно ждет ответа.

Но с точки зрения автора-комментатора Андреев с состраданием и грустной иронией смотрит на то, что питает надежды Меркулов. Он понимает, что «богатыри» не достигают цели. В написанной более светлыми красками второй части рассказа, где собственно и говорится о «весенних обещаниях», «трепетном и покорном... ожидании» чуда, есть символичная картина- миниатюра, воспроизводящая и осмысливающая ситуацию всего рассказа.

1.3 Тип героя-революционера в творчестве Л. Андреева

Произведения с революционной тематикой в творчестве Андреева выделяются своим жизнеутверждающим пафосом. На фоне мрачного, с трагическим финалом изображения жизни, как залог грядущих изменений, писатель показывает ростки нового в человеке («В темную даль», «Иван Иванович», «Из рассказа, который никогда не будет окончен», «Марсельеза»). Андреевские революционеры - люди, сознательно вырывающиеся из рутины обыденности; своими лучшими человеческими качествами характера они выше всех тех, кто не с ними. Сочинения Андреева с революционной тематикой теснее связаны с современной ему жизнью, автор дает в них более тонкие образцы реалистического письма. Элементы романтизма здесь высвечивают героические начала создаваемой художником незаурядной личности.

Любимым андреевским рассказом Горького становится «В темную даль». В одном из писем Андрееву он указывает на то, что при тьме можно увидеть и свет, нужно только всмотреться в нее повнимательнее. Рассказ отвечал желаниям Горького создавать «неспокойные» книги.

Критика не разделила восторженных отзывов Горького, обвинив андреевского героя в неопределенности.

В рассказе реальная жизнь обуславливает основной конфликт героев. Андреев рисует типичного героя, в котором совсем нет романтического начала. Автор стремится показать пропасть, которая образовалась между людьми былого и существующего уклада.

Андреев изображает типичный конфликт своего времени. Даже в названии рассказа он не использует прием романтической отвлеченности. Окружающие воспринимают действительность Николая зловещей и темной, но сам же герой гордиться своей жизнью. Автор пытается показать, что все мы по- разному смотрим на этот мир.

Пафос рассказа - утверждение идеи человеческого самоотречения ради общего дела, оптимизм - в убежденности героя. В контексте рассказа повторяющееся однообразное описание внешности сестры («худенькая, бледная, почти прозрачная»), упоминание в связи с ней об осеннем «красивом умирании», имеет однозначное метафорическое значение, как и неоднократное замечание о «мертвенной бледности» отца. Николай, отказавшийся от наследования «заводами и акциями», голодный, без карманных денег на папиросы, более связан с жизнью и будущим, чем послушная отцу сестра и сам отец.

Вопреки официальной прессе, шумевшей о «кровожадной» революции, в 1908 году Леонид Андреевич пишет рассказ, в котором определяет человеколюбие общественного бунта и протестующих. В произведении «Иван Иванович» «молодого, сияющего» работяги Василия Андреев описывает в полном единстве с буйством революции как ее символ. Автор показывает его с наличием таких черт характера, как жизнерадостность, смелость и, наиболее важное, - мягкость, благодушие. Герой уговаривает приятелей не убивать схваченного полицейского, который олицетворяет качества другой стороны борьбы: зол, труслив, мелочен и двуличен. Василия, схваченного солдатами, он сам расстреливает, охваченный «ненавистью и злобой».

«Рассказ о семи повешенных» - одно из лучших произведений Андреева, посвященных революционерам, т.е. людям, имевшим перед собой, в отличие от бунтарей, конкретно-историческую цель: свержение ненавистного режима. Рассказ при жизни автора вызвал бурю противоречивых откликов. Л. Толстой, кому это сочинение было посвящено, по сути, отказал ему в художественности.

«Когда в мрачную эпоху казней Леонид Андреев создал свой рассказ, он точно на момент стряхнул с себя чары злого города, свое презрение к человеку, свою ненависть, направленную против жизни, свою вечную рефлексию. Он всем сердцем, всем нутром своим отдался чужой боли, он душой своей присутствовал при последних днях и последних минутах всех обречённых. Он оплакал каждого из них, и он преклонился перед красотой человека.

В «Рассказе о семи повешенных» на хорошем художественном уровне Андреев раскрыл триумф личности, соотносящей свои действия с насущными проблемами. Наблюдатели описывают в своих записках, что мученические, ужасные переживания осужденные на казнь чувствуют, так как знают время своей казни. Действительно ли это так? Определенный день экзекуции известен ими не был, но определенно точно, до секунд, они осознавали, когда их ждет смерть, идя на подвиг. «И не смерть страшна, а знание ее», - так считал министр, персонаж, структурно поставленный в оппозицию к революционерам.

В час после полудня, во вторник, министра за его преступления от рук революционеров должна была настигнуть кара. Они сами решили сделать самоподрыв совместно с тем, кому они вынесли приговор. Андреев делает акцент на развязную раскованность, уверенность и смелость, с которой идут на смерть люди. Седьмая глава произведения с вызывающим заголовком «Смерти нет» посвящена именно этому: «...они надевали на пояса разрывные снаряды, которые через несколько часов должны были разорвать их самих... Василий шутил, паясничал, вертелся, был так неосторожен даже, что Вернер строго сказал: - Не нужно фамильярничать со смертью». При этом второй из них, Сергей, проходя на смерть, хорошо позавтракал, «напевая: - Вихри враждебные веют над нами...». Противоречивый момент: чиновник думал, что «бессмысленно пить кофе», потому что все скоро будет «взято смертью».

С чем связано, что в тюрьме часть заключенных, хоть и не сломлены были морально, не жалели о своих действиях, с таким страхом думали о казни? Ответ же на самом деле очевиден: это смерть в тюрьме, в которой она не может осознаваться как необходимость, т.е. иметь объяснения человеческими убеждениями. Такая смерть не является дорогой к бессмертию, о котором справедливо мечтают свободные герои. Это неизбежная необходимость, происходящая из позиции, а правильнее, оппозиции, которую они занимают, противопоставляя себя к этой социальной конструкции. Автор это прекрасно понимает. Об одном из осужденных он говорит следующее: «Пока он сам, своею волею, шел на опасность и смерть, пока свою смерть, хотя бы и страшную по виду, он держал в собственных руках, ему было легко и весело даже... И вдруг сразу резкая, дикая, ошеломляющая перемена... Он уже не может, выбрать свободно: жизнь или смерть, как все люди, а его непременно и неизбежно умертвят». Суть проблемы исчерпывающе объясняется последним словом. Человек потерял свободу, смысл своих поступков - теперь смерть предстает в виде ужасной неизбежности. Конфронтация свободной смерти и смерти героической - «умертвлению» значимо увеличивает идейную нагрузку произведения, с позиции философии раскрывает источник силы духа героической личности.

Прекрасный сильный рассказ «Марсельеза», идейным смыслом которого явились слова революционера. В ничтожном человеке - «в маленькой свинье», в робком, забитом существе, в котором точно жила душа зайца и бесстыдная терпеливость рабочего скота, художник увидел и показал его большое Я, его прекрасное, героическое, достойное человека я.

Вспомните этого забитого человека, по внешнему виду раба, который стал голодать с товарищами, заболел голодным тифом, бредил все время «милой Францией» и завещал товарищам: «когда умру, пойте надо мной марсельезу»

1.4 Человек «с теневой стороны» в прозе Л. Андреева 1890- 1900-х гг.

Тип человека «с теневой стороны» у Андреева впервые появляется в «Рассказе о Сергее Петровиче».

Характер, раскрытый в «Рассказе о Сергее Петровиче», не случайное явление в творчестве писателя. Свое резко отрицательное отношение к этому типу человека он выразил еще раньше в газетной статье «Детские журналы». Автор писал о мещанском «ковырянии в своей душе», при котором «люди с их горем и радостью остаются где-то в стороне».

Писатель наделяет персонаж привычками, способностями, манерами, убеждениями, показывающими, что Сергей Петрович - плоть от плоти человек окружающей его жизни, которая «текла плоская, мелкая и тусклая, как болотный ручей». Уже в том, что автор называет его по имени и отчеству, в отличие от истинно значительных героев, чувствуется иронический подтекст. У мещанина отсутствует социальное мышление, которое подсказало бы, что он - следствие этой жизни, а не причина. Желание видеть себя сильным, т.е. заявить своеволие самоубийством, не осуществилось. Андреев детально отобразил смерть труса, равно боящегося и жизни, и смерти, и самого себя, и чужого мнения.

Здоровое, жизнестойкое в рассказе связано с именем «административно высланного» студента Новикова. Повествование о нем лишено иронии, ощущаемой в рассказе о главном персонаже. На этой сильной личности Андреев также проверяет действие теории «сверхчеловека». Новиков глубоко понял и это учение, и то, на кого оно рассчитано; не случайно он «сожалеет», что ознакомил с ним Сергея Петровича. Этот человек смеется над самим Ницше, «который так любил сильных, а делается проповедником для нищих духом и слабых».

В произведениях о человеке с «теневой стороны» подход к изображению человечества однозначен. Большинство этих сочинений Андреев написал после 1907 г. Их ряд открывает ранний рассказ «Бездна».

«Бездна» -один из самых жутких рассказов в русской литературе. Это психологически убедительное, художественно выразительное исследование падения человеческого в человеке. Страшно: чистую девушку распяли «недочеловеки». Но еще страшнее, когда после непродолжительной внутренней борьбы по-звериному ведет себя интеллектуал, любитель романтической поэзии, трепетно влюбленный юноша. Еще чуть-чуть до «того» он и не подозревал, что зверь-бездна таится в нем самом. «И черная бездна поглотила его»- такова финальная фраза рассказа. Одни критики хвалили Андреева за смелый рисунок, другие призывали читателей бойкотировать автора. На встречах с читателями Андреев настойчиво утверждал, что от такого падения не застрахован никто.

Андреева не удовлетворяла правда о человеке, открывшаяся ему в истине конкретной, т.е. в существенных моментах конкретно-исторического бытия людей. Его творчество - мучительный поиск истины абсолютной, окончательных ответов на главный вопрос, что есть человек. Здесь отметим концовку рассказа «Ложь»: «О, какое безумие быть человеком и искать правды! Какая боль! Спасите меня! Спасите!». Андреев-пессимист сомневается в том, что все-таки можно отыскать в этом мире истину. Ложь по Андрееву выше человека, он не может противостоять ей.

Персонажи рассказа - «он» и «она» (суть «я» самого писателя) испуганны неистребимостью и властью лжи над человеком. Показана активная, враждебной людям сила, отнимающая покой, мужество, взаимопонимание. Андреев «материализует» абстрактное понятие в конкретно-чувственный образ.

Внутреннее «я» представленных в конфликте персонажей страдает совершенно одинаково, они оба хотят знать правду любой ценой: «Ты хочешь правды, - а разве сама я знаю ее? И разве я не хочу знать ее?». Пред лицом лжи, оказывающейся чем-то внеземным, верховным, люди тщетно молят о защите. Следует вывод, что «она бессмертна», человек - бессилен. Таков трагический и безысходный финал произведения.

2. Выражение бунта героев в творчестве Леонида Андреева

2.1 Бунт против веры в творчестве Леонида Андреева

Прежде чем начать разговор о воплощении мотива бунта против веры в произведениях Андреева, необходимо остановиться на самом отношении писателя к вере. Горький писал о том, как Андреев «странно и мучительно - резко для себя раскалывался надвое». Он одновременно «мог петь миру - “Осанна!” и провозглашать миру - “Анафема!” и в обоих случаях он чувствовал себя одинаково искренно…».

В дневниковых записях Андреева также прослеживается двойственность его натуры. В сентябре 1891 г. Леонид Николаевич, испытывая неприятный дискомфорт (его товарищи распределились по кружкам в годы студенческой жизни), делает запись: «Все они чему-то верят, к чему-то стремятся, цель какую- то видят - один я без веры, без стремления, без цели <…> Без догмата!». Но уже 10 апреля 1892 у Андреева возникают иные мысли: «Жить без любви, без Бога?? // Нет, лучше уж не жить…».

Говоря о вере и неверии Андреева, сразу всплывает имя Льва Толстого. Секретарь Андреева В.В. Брусянин указывает, что «веры толстовской» Андреев в положительной ее части «совершенствования личной жизни ради одной цели? Бог» - «не воспринял, отбросил, как нечто чуждое»; отрицательную часть? антицерковную освоил как свою собственную, будучи человеком нерелигиозным.

«Андреев был человеком, который всегда находился в пути и всегда в поисках веры».

В письме Горькому от 4 января 1902 года Андреев признается: «Мне еще очень многое хочется сказать - о жизни и о Боге, которого я ищу». Горький отвечает Андрееву: «Бога - нет, Леонидушка. Есть - мечта о нем, есть вечное, не удовлетворимое стремление так или иначе объяснить себе себя и жизнь. Бог - удобное объяснение всего происходящего вокруг и - только. Толстой якобы верующий в бога - в сущности проповедует необходимость некоей пантеистической гипотезы. <…>мы для себя создадим бога великого, прекрасного, радостного, все и всех любящего покровителя жизни!..».

С этого момента из «богоискателя» на словах и деле Андреев превращается в атеиста на словах, но остается богоборцем-богоискателем в своем творчестве.

«В рассказе “Христиане” Андреевым раскрывается сущность псевдоподобия веры».

Андреев в начале своей карьеры работал репортером. Рассказ «Христиане» по своей композиции напоминает репортаж. День начитается, в рассказе изображается начало судебного заседания. Затем изображаются: публика, председатель суда, обвиняемый, члены суда, свидетели. Затем сюжет неожиданно разворачивается: свидетельница отказывается присягнуть. Вскоре препятствие преодолено, и заседание продолжается.

В «Христанах» Андреев использует любимый прием лейтмотива, изображает несколько планов места действия, пронизывая видимой иронией. Действие рассказа строится на изображении бытового изобилия, но в тоже время, в котором разыгрываются людские трагедии.

Отлучение от церкви Льва Николаевича Толстого и обсуждение проблемы веры и неверия Толстого на страницах журналов «Новый путь» и «Вопросы жизни» могли послужить прототипом для написания «Христиан».

В состав пародийных образов рассказа вошли официальные должностные лица судебного разбирательства: председатель суда; священник, приводящий к присяге; пристав, наблюдающий за порядком на судебном заседании; члены суда, имеющие касательство к интеллигенции.

Одна из главных проблем, затронутая в рассказе, прежде всего, это - кого надлежит и кого возможно назвать «христианином» и возможно ли заставить человека - силой - исповедовать какой-то определенный (в данном случае православный) символ веры. Андреев предлагает своему читателю диалогический способ искания истины, соотнося его с опытом жизни и веры простых людей.

Итак, кто же такой христианин? Заявление Карауловой об отказе принять присягу в связи с родом ее нехристианской деятельности вызывает недоумение.

«Ну так что же, что проститутка?» - спрашивает председатель. Он уговаривает ее не смешивать своих повседневных занятий с понятием веры. Православный может, по его уверению, «быть разбойником или грабителем и в то же время считаться христианином».

Караулову, не считающую себя христианкой, один из членов суда предлагает освидетельствовать на предмет ее умственных способностей: все так просто, а она - по идиотизму, не иначе, все усложняет, выдумывает…

Товарищ прокурора предложил собственную версию христианского статуса Карауловой - ее окрестили, следовательно, она христианка: «Таинство крещения, как известно, составляет сущность христианского учения...».

Караулова не умела переживать трепета «таинств», не следовала пути христианского богообщения, оттого и христианкой признать себя отказывалась. Сцены с присяжными заседателями из купцов демонстрировали первобытный уровень веры в человеке “толпы”, имеющей практический разум, но не имеющий развитого сознания.

В рассказе «Христиане» наглядно изображен «хаос» в умах российских христиан. Андреев бунтует против веры, отрицая так называемых христиан, но все же писатель кричит «Караул!» миру, в котором пропала вера.

В рассказе «Елеазар» Андреев по-своему интерпретирует вопросы веры и смерти евангельского сюжета о воскрешении Лазаря. В традиционном прочтении в центре внимания была обычно радость людей по поводу воскресшего из мертвых. Что и понятно: верующий укреплялся в своей надежде, что смерти нет, что её можно преодолеть. Вне внимания оставался другой вопрос: а каково было Елеазару, посмотревшему в лицо смерти, продолжать жить: ведь он теперь, скажем так, в леденящих душу подробностях представлял себе перспективу предстоящей ему Вечности.

С этого, можно сказать, и начинается рассказ: «До смерти своей Елеазар был постоянно весел и беззаботен, любил смех и безобидную шутку. За эту приятную и ровную веселость, лишенную злобы и мрака, так и возлюбил его Учитель. Теперь же он был серьезен и молчалив; сам не шутил и на чужую шутку не отвечал смехом; и те слова, которые он изредка произносил, были самые простые, обыкновенные и необходимые слова, столь же лишенные содержанияи глубины, как те звуки, которыми животное выражает боль и удовольствие, жажду и голод. Такие слова всю жизнь может говорить человек, и никто никогда не узнает, чем болела и радовалась его глубокая душа».

Всем известно, что никого не минует смертный час, но до какого-то времени эта истина - чистая абстракция, у человека, естественно, нет своего опыта умирания, ведь до поры до времени обычно умирает кто-то другой, и тайну смерти, то, что скрывается и открывается за ней, уносит с собой. И в большинстве своем люди живут по принципу: сегодня или завтра умирать более чем нежелательно, страшно, а когда-нибудь в будущем, потом - ничего... Иными словами, человек, зная о своем финале жизни, делает все, чтобы помнить и вспоминать о смерти как можно реже, не заглядывать, как говорится, в ее лицо.

Для Человека Андреева жизнь и смерть - категории вполне и исключительно земные: лишь на земле может человек вочеловечиться, отчасти или вполне, и нет для него другого способа воплотиться. Елеазар «оттуда», где нет земных радостей и страданий, где нет общей, «соборной» жизни -мертвец во власти «Бесконечного» и ничего более. Вопрос о Боге-бессмертии на протяжении почти всего творчества писатель решал атеистически, хотя некоторые его герои алкали Бога, но не находили его («Жизнь Василия Фивейского»), хотя другие? искали способов разрушить веру («Савва»); однако позднее, в повести «Иго войны», возникает мысль о Боге живой жизни, ставшая для героя Андреева и для самого писателя положительной.

Тема Иуды - тема предательства - звучит в повести от начала и до конца двойственно. Мотив загадочной двойственности усиленно педалируется в облике, в речах, в действиях Иуды («...Фома почувствовал, что у Иуды из Кариота - два лица...», «...раздвоенное, хищное с крючковатым носом лицо...».

Скользкий, неверный, безобразный, лживый - Иуда все-таки, по замыслу автора, должен вызвать сочувствие читателя. И не тем только, что в нем, как и во всяком человеке, пусть и дурном, есть свои ценные качества: он умен и проницателен, он самый знающий и умелый среди учеников Иисуса. Загадка Иуды оказывается много сложнее и удивительнее.

Образ Иуды строится как система парадоксов. Изменник, предающий высшую свою любовь, Иуда в изображении Андреева, как никто другой, способен к подлинной любви, деятельной, молчаливой, бескорыстной. Он один умеет угадать скрытые желания Христа и доставить ему самую большую радость. Иуда сам добывает в горах редкую лилию для Иисуса, чтобы она напомнила ему родину, приносит на руках младенцев, чтобы учитель мог порадоваться на них.

И главный парадокс: лжец, вечный притворщик, Иуда в то же время искатель истины. Он губит Христа и погибает сам ради нее - ради истины. Именно так толкуется сущность драмы Иуды, происхождение его предательского замысла. Измена Иуды - это чудовищный, но необходимый для него эксперимент, который должен проверить его подозрения об учениках Христа, предположения о бессилии человеческой любви, о ничтожестве человека вообще.

Повесть «Иуда Искариот» - отнюдь не снисхождение к предательству, тем более не оправдание его. Больше того, повесть - непримиримое неприятие неявного, неочевидного, неподсудного предательства - молчаливого попустительства ему. Самые яркие и сильные страницы повести- те, что рассказывают о событиях после распятия, когда Иуда требует от апостолов ответа:«Как же вы позволили это? Где же была ваша любовь?». Андреев как предателей судит всех тех, кто молчит и бездействует перед лицом предательства.

Жертва Иисуса, по словам Иуды, «страдание одного и позор для всех». Иуда любил Иисуса и не понимал, что Его жертва - основной аргумент для вразумления земли. Для Предателя же она «вечное проклятие» на все времена, ибо «горе тому человек, который предаст». Особенность предательства андреевского Иуды в том, что оно - от любви. Повесть «Иуда Искариот и другие написана» о трагедии любви, не понимающей любимого. И в этом смысле ее можно назвать трагедией обезбоженной эпохе, в этом и проявляется андреевский бунт против веры. Дополнительным подтверждением этой мысли служит желание Иуды, в случае неосуществимости гармонического разделения мироздании на царство неба и царство земли с царями Иисусом и Иудой, взорвать небо Иисуса, а с ним и всю вселенную.

2.2 Анархический бунт против общества в творчестве Леонида Андреева

Начиная с раннесобытийных рассказов, в творчестве Андреева выделяется как самостоятельная линия антибуржуазных, антимещанских произведений. На эту тему написаны и ранние событийные рассказы «Случай», «Мебель», «Город», «Книга», и такие философские произведения как: «Жили-были», «Мысль», «Проклятие зверя», «Мои записки», «Призраки», «Тьма».

Предмет изображения Андреева - современный земной человек в процессе внутреннего, чувственного и умственного осознания себя самого и своего места в мире.

У Андреева обыкновенный, «слабый» человек, оказавшись в орбите «мирового зла», подчиняется антигуманным законам среды, общества, самой природы, сливается с враждебным дня него миром, теряет «естественность», обретает качества, делающие его частицей, механизмом «мирового зла».

Недовольство Андреевских героев окружающим миром и порядками неизменно выливается в пассивность или анархический бунт.

В рассказе «Жили-были» - одной из вершин раннего творчества Андреева - мотивы жизни, смерти, отчуждения, счастья звучат в полную силу. В нем резко противопоставлены мироощущения двух героев-антиподов: чужого земле и людям, хищного и несчастного купца Кошеверова и счастливого, сроднившегося с жизнью дьякона Сперанского. Обоих жизнь или смерть запирает в одной больничной палате. И если для Кошеверова палата - плачевный конец, смерть, за которым пустота, то для Сперанского смерть еще раз обнажила великий смысл и великую цену жизни.

В «Жили-были» Андреев нарисовал кусочек вечной, неистребимой жизни, запечатлел ее краткое мгновение и показал, что оно может быть для одних безрадостным, бессмысленным, бесцельным, для других - бессмертным, приобщением к вечному и доброму.

Последняя жизнеутверждающая фраза рассказа: «Солнце всходило» говорит нам о том, что непобедимая жизнь продолжает свое течение несмотря на смерть.

В повести «Мысль» Андреев изображает Доктора Керженцева, сильного человека, по своим природным задаткам способного стать выдающейся личностью, героем своего времени. Керженцев умен, талантлив, незаурядно смел, мужествен, наделен трезвостью ума и правдивостью.

Керженцев ненавидит ложь. С этой ненависти он начинался как личность. Доктор Керженцев рано понял, что жизнь современного общества основана на лжи, на глубоком несовпадении «слова» и «дела», моральных норм и аморального поведения. Поняв это, Керженцев рано восстал против всяческой лжи, но восстал оригинально. Керженцев восстал против общества на манер ницшевского «сверхчеловека»: выше всего и всех он поставил себя он поставил самого себя, и стал служить самому себе, как богу. И превыше всего в самом себе Керженцев ценил и любил свою мысль. («Никого в мире не любил я, кроме себя, а в себе я любил не это гнусное тело, которое любят и пошляки,- я любил свою человеческую мысль, свою свободу. Я ничего не знал и не знаю выше своей мысли, я боготворил ее - и разве она не стоила этого? Разве, как исполин, не боролась она со всем миром и его заблуждениями? На вершину высокой горы взнесла она меня, и я видел, как глубоко внизу копошились людишки с их мелкими животными страстями, с их вечным страхом перед жизнью и смертью, с их церквами, обеднями и молебнами.

Разве я не был и велик, и свободен, и счастлив?.. Царь над самим собой, я был царем и над миром».

Керженцев отдает себе отчет в том, что, пожелав стать «сверхчеловеком», он стал «сверхничтожеством», остро ненавидящих людей («Поганые, довольные негодяи! Лжецы, лицемеры, ехидны. Ненавижу вас!» и остро им завидующим.

Керженцеву, утратившему общественный инстинкт, нет возврата к «естественной» правде жизни. Ничто - ни раскаяние, ни каторга - не могут спасти его от собственного негодяйства.

Безудержная жажда индивидуализма приводит его к преступлению. Сумасшедший Керженцев поднимает бунт против своего сокровища: «Долой с трона, жалкая, бессильная мысль!». Бунт против мысли в его болезненном мозгу перерастает в «космический бунт» против всего цивилизованного человечества: он мечтает на каторге изобрести взрывчатое вещество и довести свой бунт до конца («…я взорву на воздух вашу проклятую землю, у которой так много богов и нет единого вечного Бога.

«Мысль» - это страшная по силе обнаженности повесть-исповедь о вырождении и распаде яркой личности индивидуалистического склада, о неизбежности ее разрушения в канун катастрофы буржуазной цивилизации.

Подобные документы

Основные черты русской поэзии периода Серебряного века. Символизм в русской художественной культуре и литературе. Подъем гуманитарных наук, литературы, театрального искусства в конце XIX-начале XX вв. Значение эпохи Серебряного века для русской культуры.

презентация , добавлен 26.02.2011


Рассмотрение проблем человека и общества в произведениях русской литературы XIX века: в комедии Грибоедова "Горе от ума", в творчестве Некрасова, в поэзии и прозе Лермонтова, романе Достоевского "Преступление и наказание", трагедии Островского "Гроза".

реферат , добавлен 29.12.2011


Важнейшие составляющие феномена Кавказа как семантического ядра развитого тематического комплекса в русской литературе. Реализация темы боевых действий на Кавказе в прозе Л.Н. Толстого и современных российских писателей (В. Маканина, З. Прилепина).

дипломная работа , добавлен 17.12.2012


Летопись жизненного и творческого пути русского писателя Леонида Андреева. Особенности осмысления библейской проблемы борьбы добра со злом. Исследование образов Бога и Дьявол и их эволюция. Первая Мировая война, революция 1917 г. и смерть писателя.

реферат , добавлен 01.04.2009


Ознакомление с творчеством поэтов Серебряного века как ярких представителей эпохи символизма. Контекстуальный анализ образов царей и нищих в русской литературе (в поэзии Серебряного века в частности) на примере произведений А. Блока, А. Ахматовой и др.

курсовая работа , добавлен 22.10.2012


Сущность и особенности поэтики поэзии серебряного века - феномена русской культуры на рубеже XIX и XX веков. Социально-политические особенности эпохи и отражение в поэзии жизни простого народа. Характерные особенности литературы с 1890 по 1917 годы.

курсовая работа , добавлен 16.01.2012


Анализ проблемы творческого метода Л. Андреева. Характеристика пространства и времени в литературе. Анализ пространства города в русской литературе: образ Петербурга. Образ города в ранних рассказах Л. Андреева: "Петька на даче", "В тумане", "Город".

курсовая работа , добавлен 14.10.2017


Предромантизм в зарубежной, русской литературе, понятие героя и персонажа. Истоки демонических образов, герой-антихрист в повести Н. Гоголя "Страшная месть". Тип готического тирана и проклятого скитальца в произведениях А. Бестужева-Марлинского "Латник".

дипломная работа , добавлен 23.07.2017


Особенности восприятия русской действительности второй половины XIX века в литературном творчестве Н.С. Лескова. Образ рассказчика лесковских произведений - образ самобытной русской души. Общая характеристика авторской манеры сказания Лескова в его прозе.

реферат , добавлен 03.05.2010


Комплекс гусарских мотивов в литературе первой половины XIX века. Некоторые черты Дениса Давыдова в характеристике его героя. Буяны, кутилы, повесы и гусарство в прозе А.А. Бестужева (Марлинского), В.И. Карлгофа, в "Евгении Онегине" и прозе А.С. Пушкина.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проза Леонида Андреева: поэтика эксперимента и провокации"

На правах рукописи

ПЕТРОВА ЕКАТЕРИНА ИВАНОВНА

ПРОЗА ЛЕОНИДА АНДРЕЕВА: ПОЭТИКА ЭКСПЕРИМЕНТА И ПРОВОКАЦИИ

Специальность 10.01.01 - русская литература

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва-2010

Работа выполнена на кафедре русской литературы и фольклора ГОУ ВПО г. Москвы «Московский городской педагогический университет»

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Нина Михайловна Малыгина Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Татьяна Константиновна Савченко кандидат филологических наук, доцент Любовь Валерьевна Суматохина

Ведущая организация - ГОУ ВПО «Московский государственный университет печати», г. Москва.

Защита состоится «29» ноября 2010 г. в 15-00 на заседании диссертационного совета Д 850.007.07 при ГОУ ВПО «Московский городской педагогический университет» по адресу: 129226, г. Москва, 2-й Сельскохозяйственный проезд, д. 4, кор. 4, ауд. 3406.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Московский городской педагогический университет» по адресу: 2-й Сельскохозяйственный проезд, д. 4, кор. 4.

Ученый секретарь диссертационного совета /- В. А. Коханова

Общая характеристика работы

Леонид Андреев - оригинальный, не укладывающийся в традиции писатель. Критики не всегда признавали его новаторство, указывали на повышенный интерес художника к изображению разного рода отклонений.

Отношение прижизненной критики к творчеству Андреева было обусловлено тем, что писатель стремился расширить рамки традиционного реализма, экспериментировал с формой и содержанием, провоцировал читателей «вызывающими» образами и сюжетами.

Долгое время Андреева причисляли с некоторыми оговорками к продолжателям реалистической традиции в русской литературе. Однако еще в начале прошлого века появились исследования, предлагающие новый взгляд на художественную систему писателя. В ней были замечены отголоски символизма, импрессионизма, экспрессионизма. Ведущие исследователи творчества Андреева 1970 -1980 годов В. А. Келдыш, Л. А. Иезуитова, Ю. В. Бабичева и др. признавали двойственную природу произведений Андреева, взаимодействие в них реализма и модернизма.

В монографии Л. А. Иезуитовой «Творчество Леонида Андреева (1892 -1906)» (1976) был предложен новый взгляд на эстетику Л. Андреева. Исследователь признала двойственную природу художественного метода писателя, синтез реализма и модернизма, но при этом преобладание реалистического письма. Там, где прижизненная критика упрекала писателя в малохудожественное™ и антиэстетизме, исследователь увидела разнообразные виды гротеска, символизации, экспрессионистской плакатности, то есть новаторские принципы поэтики. Л. А. Смирнова продолжила традицию Л. Иезуитовой, рассматривая художественный метод Андреева как синтез реализма и модернизма. Место творчества Андреева в мировом литературном процессе определил А. Л. Григорьев, доказав, что новаторство Андреева далеко опередило его время.

Исследователи постсоветской эпохи чрезвычайно расширили границы подходов к творчеству писателя. Л. А. Колобаева высказала идею об экзистенциализме Андреева. Эту мысль развивала В. В. Заманская. Е. А. Михеичева изучила специфику и роль психологизма и панпсихизма в творчестве Л. Андреева, чрезвычайно расширив при этом интерпретацию идейно-художественного содержания произведений.

Существенное обновление теоретического фундамента литературоведения, а также публикация материалов из архива Леонида Андреева дали возможность современным исследователям изучать его наследие с новых позиций. Благодаря этому выяснилось, что он явился предтечей многих литературных направлений и течений, которые оформились в европейском культурном пространстве позднее: экспрессионизма, экзистенциализма, литературы абсурда.

В масштабном исследовании И. И. Московкиной" впервые детально изучено все многожанровое творчество Андреева. Отстаивая мысль о том, что Андреев - писатель-модернист, новатор, Московкина рассмотрела основные образы-символы, лейтмотивы его творчества, формы гротеска, поэтику абсурда, игры, черного юмора, космизм, психологизм и панпсихизм.

Достижения андрееведения последних десятилетий обобщены А. В. Тата-риновым в главе о Леониде Андрееве в труде «Русская литература рубежа веков (1890-е - нач. 1920-х годов)» (2001), выпущенном Институтом мировой литературы. Подчеркивается новаторство Андреева, сумевшего предчувствовать многие тенденции, которые позднее станут актуальными в русской и особенно зарубежной литературе.

Среди зарубежных исследователей наследия Андреева особое место занимает английский ученый Ричард Дэвис. При его участии подготовлен и опубликован архив Андреева, хранящийся в Лидсе (Великобритания), а также готовится Полное собрание сочинений Леонида Андреева в 23 томах, первый том которого уже вышел из печати ИМЛИ им. Горького РАН (2007).

Современные исследователи сходятся во мнении, что Л. Н. Андреев стал родоначальником русского экспрессионизма (Л. А. Иезуитова, И. Ю. Вилявина, М. В. Козьменко, Н. Ю. Филоненко, Н. А. Бондарева, В. Н. Терехина и др.). Соглашаясь с этим, считаем необходимым уточнить, что художественный метод писателя экспрессионизмом не исчерпывается. Важнейшие элементы поэтики Андреева: игра, театральность, ирония, черный юмор, слияние противоположностей, образ высшей реальности, - не соотносятся с экспрессионизмом, а связаны с поэтикой сюрреализма. В то же время «ошеломляющий» образ, оксюморон, фотеск, характерны как для экспрессионизма, так и для сюрреализма.

В настоящем исследовании в художественной прозе Леонида Андреева выявляются элементы поэтики сюрреализма, которые дополняют существую-

1 Московкина И. И. Между «PRO» и «CONTRA»: координаты художественного мира Леонида Андреева. -Харьков, 2005.

щие представления о синтезе как основе художественного метода писателя.

Сюрреализм возник как одно из авангардных течений в 20-е годы XX века во Франции и связан с именем Андре Бретона. Однако тенденции, которые принято называть «предсюрреалистическими», возникли задолго до их теоретического осознания в связи с потребностью в обновлении художественного образа. Особенно ярко эти тенденции воплотились в творчестве поэтов и писателей Серебряного века, в частности Л. Андреева, А. Белого, Ф. Сологуба.

В 1999 году в Институте мировой литературы им. Горького РАН состоялся русско-французский коллоквиум, где исследователи пришли к выводу, что «как определенный принцип творчества сюрреализм имел своих предшественников в русской литературе XIX века; в XX же веке элементы сюрреалистической эстетики вызревали на почве разных художественных систем, произрастали в опыте разных литературных поколений»1.

Актуальность исследования обусловлена необходимостью нового прочтения творчества Л. Андреева сквозь призму поэтики эксперимента и провокации, соотносимой с формирующимся авангардным течением - сюрреализмом, впоследствии оказавшим значительное влияние на искусство XX века.

Цель настоящего исследования - выявить экспериментальные и новаторские художественные приемы в прозе Л. Андреева, предвосхитившие элементы поэтики сюрреализма, доказать связь художественных поисков писателя с сюрреалистическим сознанием, возникшим в конце XIX - начале XX века.

Для достижения основной цели в ходе исследования необходимо решить ряд конкретных задач:

Охарактеризовать культурную ситуацию рубежа веков, способствующую возникновению сюрреалистического сознания;

Выявить элементы новой поэтики в произведениях писателей конца XIX - начала XX века;

Определить основные провокационные приемы в прозе Л. Н. Андреева;

Провести сопоставительный анализ произведений Л. Андреева и Ф. Кафки с целью выявления общих признаков новой поэтики, отразившей сюрреалистическое сознание «переходной» эпохи;

Рассмотреть способы создания «ошеломляющих» образов в прозе Л. Н. Андреева;

1 Чагин А. Русский сюрреализм: миф или реальность? // Сюрреализм и авангард: Материалы российско-французского коллоквиума, состоявшегося в Институте мировой литературы. - М.: ГИТИС, 1999. - С. 147.

Раскрыть новаторство художественных приемов Л. Н. Андреева в повести «Мои записки» и романе «Дневник Сатаны».

При этом важно продемонстрировать скрытые соответствия, раскрыть и осмыслить новаторство поэтики прозы Леонида Андреева, выявив в ней «ген» сюрреализма.

Объектом исследования являются наиболее репрезентативные в аспекте обозначенной темы произведения Л.Н.Андреева «Большой шлем» (1899), «Первый гонорар» (1900), «Рассказ о Сергее Петровиче» (1900), «Ложь» (1901), «В подвале» (1901), «Бездна» (1902), «Город» (1902), «Мысль» (1902), «В тумане» (1902), «Жизнь Василия Фивейского» (1903), «Нет прощения» (1904), «Красный смех» (1904), «Из глубины веков» («Царь») (1904), «Христиане» (1906), «Елеазар» (1906), «Иуда Искариот» (1907), «Проклятие зверя» (1908), «Рассказ о семи повешенных» (1908), «Мои записки» (1908), «Правила добра» (1911), «Он (Рассказ неизвестного)» (1911), «Ипатов» (1911), «Полет» (1913), «Герман и Марта» (1914), «Возврат» (1916), «Чемоданов» (1916), «Дневник Сатаны» (1919) и другие, воспоминания о писателе, его дневники, произведения Ф. Кафки «Описание одной борьбы» (1904 - 1905), «Свадебные приготовления в деревне» (1906 - 1907), «Превращение» (1912), «Решения» (1913), «Горе холостяка» (1913), «Голодарь» (1922), «Процесс» (1914 - 1918), «Пропавший без вести» («Америка») (1911 - 1916), «Замок» (1921 - 1922), а также теория сюрреализма.

Предмет исследования - экспериментальные, новаторские элементы поэтики прозы Л. Н. Андреева.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые художественные приемы прозы Л. Н. Андреева рассматриваются в контексте сюрреалистической поэтики; в повести «Мои записки» и романе «Дневник Сатаны» выявлен прием псевдооткровения; при анализе повести «Мои записки» использовались черновые рукописи из архива Л. Н. Андреева, не публиковавшиеся ранее (РГАЛИ, Ф. 11, оп. 6, д. 8, л. 45; РГАЛИ, Ф. 11, оп. 6, д. 8, л. 48); подробно раскрываются типологически родственные мотивы и образы в произведениях Леонида Андреева и Франца Кафки.

Методология исследования.

При исследовании поэтики прозы Л. Н. Андреева мы опираемся на методологический подход М. Бахтина, в соответствии с которым поэтика писателя

рассматривается во взаимосвязи с художественным мышлением эпохи. Новаторство М. Бахтина заключается в создании новой модели мира с множественностью систем отсчета, предполагается «взгляд на мир как на вечно сжимающуюся текучую данность, где нет границ между верхом и низом, вечным и сиюминутным, бытием и небытием»1.

Методика исследования основана на сочетании структурного и сравнительно-исторического подходов (Ю. М. Лотман, Ю. Н. Тынянов, В. Н. Топоров, 3. Г. Минц, Б. В. Томашевский и др.). Выявление элементов поэтики сюрреализма в прозе Л. Н. Андреева требует применения контекстно-герменевтического метода, который позволяет через выявление скрытых историко-литературных диалогов установить глубинные закономерности литературного процесса (В. Заманская). Художественные принципы сюрреализма в связи с эстетикой сюрреалистического движения рассматриваются в трудах Л. Г. Андреева, С. А. Исаева, Т. В. Балашовой, Е. Д. Гальцовой, А. К. Якимови-ча, В. П. Бранского, В. А. Крючковой, Ж. Шенье-Жандрон.

Сюрреализм понимается нами как художественная система, формировавшаяся в русско-европейском культурном пространстве в конце XIX и первые десятилетия XX века в результате поисков новых форм и средств воплощения художественного образа. Ее философскую основу составили труды Ф. Ницше, А. Шопенгауэра, 3. Фрейда, А. Бергсона. Ее идейно-эстетическими принципами являются обращение к сфере бессознательного, устранение границ реального и нереального, удивительные метаморфозы, иррационализм, смещение смысла, поэтика абсурда, бунта, установка на эпатаж, сенсационность, культ таинствен-

1 Лейдерман Н. Л. Теоретические проблемы изучения русской литературы XX века И Русская литература XX века. - Вып. 1. - Екатеринбург, 1992. - С. 21.

ного, загадочного, чудесного, черный юмор.

Теоретическая значимость исследования состоит в раскрытии основных провокационных приемов в прозе Л. Н. Андреева, что позволило углубить понимание художественного мира писателя и его эстетических принципов. Результаты сравнительного анализа произведений Леонида Андреева и Франца Кафки могут послужить основанием для дальнейших научных исследований в области скрытых историко-литературных диалогов.

Практическая значимость заключается в том, что результаты диссертационной работы могут быть использованы в курсах по истории русской литературы конца XIX - начала XX века, в спецкурсах, посвященных Л. Н. Андрееву, в междисциплинарных курсах, предполагающих изучение взаимодействия русской и зарубежкой литературы, в элективных курсах в старших классах гуманитарного профиля в средних общеобразовательных школах.

2. Новый взгляд на русскую литературу конца XIX - начала XX века позволяет установить, что элементы поэтики, впоследствии развившиеся в художественной системе сюрреализма, уже существовали в творчестве русских писателей-реалистов: наличие плана «другой реальности», мотив таинственности, нарочитая странность, загадочность повествования, внимание к подсознательным импульсам человека, к его загадочной душе, появление персонажей из другой реальности, переплетение сна и яви, возникновение нового типа героя -человека с деформированной психикой, способного воспринимать мир иначе,

видеть и ощущать то, что не видят и не ощущают «нормальные» люди.

3. Экспериментальные художественные приемы Л. Н. Андреева: изображение психических отклонений, откровенных сцен насилия, «абсолютного бунта» героев, интерес к бессознательному, к теме самоубийства, феноменам случайного, таинственного и иррационального, использование сновидческих форм пространства и времени, поиск высшей реальности, объединяющей бинарные оппозиции, - предполагают установку на сенсационность, скандал и предваряют поэтику сюрреализма.

5. В произведениях Леонида Андреева («Мысль», «Нет прощения», «Город», «Проклятие зверя», «Из глубины веков» («Царь»), «Он (Рассказ неизвестного)», «Возврат», «Герман и Марта») и Франца Кафки («Превращение», «Процесс», «Пропавший без вести» («Америка»), «Описание одной борьбы», «Замок») с помощью приемов деперсонализации и дереализации передается состояние отчужденности человека от мира, утрата «Я», призрачность существования.

Апробация работы. Основные положения диссертации были апробированы на трех научных конференциях: X Международных Виноградовских чтениях «Текст и контекст: лингвистический, литературоведческий и методический аспекты» (Москва, ноябрь 2007), Всероссийской научно-практической конференции «Молодежь и наука: проблемы современного образования» (Саранск, апрель 2009), Всероссийской научно-практической конференции «Литература в современном мире» (Орехово-Зуево, ноябрь 2009). Результаты исследования обсуждались на кафедре русской литературы и фольклора ГОУ ВПО МГПУ. По

Структура диссертации. Настоящее исследование состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.

Во введении обоснована актуальность настоящего исследования, охарактеризованы степень научной разработанности темы, научная новизна, определены цель, задачи и методология исследования.

Первая глава «Эксперимент и провокация как основные художественные принципы сюрреализма» состоит из трех параграфов.

В первом параграфе «Предпосылки зарождения сюрреалистического сознания» рассматривается историко-культурная ситуация конца XIX - начала XX века, способствующая формированию сюрреалистического сознания. Утрата веры, ощущение своего онтологического одиночества в бесконечной Вселенной, развитие идей субъективизма, когда моральные и эстетические ценности становятся относительными, источником истины является бессознательное, а мотивом для поступков служит субъективное желание, - все это способствовало появлению у человека новых представлений о существовании собственного «я», своем месте в мире. Революционные открытия в мире науки и философии вызвали необходимость поиска новых художественных форм и концепций, воплощающих и отражающих состояние и самосознание человека новой эпохи [В А. Мескин].

Для сюрреалистического сознания характерно расширение границ осознания явленной действительности - все относительно, лишено центра, антиномии переходят друг в друга, рождаются двусмысленные и изменчивые фантазмы, двуприродные сущности, амбивалентность чувств и самого существования, ирреальное возникает в реальном, повседневном. Французские сюрреалисты явились выразителями того художественного сознания эпохи.

Ведущее свою родословную из первобытных времен, усиленное «оволшеб-ствлением» [А. Якимович] XX века, сюрреалистическое сознание глубоко укоренилось в человеке вплоть до современности.

Во втором параграфе «Основы эстетики и поэтики сюрреализма» рассматриваются основные принципы сюрреализма. При анализе феномена сюрреализма исследователи и теоретики искусства не могут обойтись без понятий «эксперимент», «бунт», «отрицание» [Ж. Шенье-Жандрон]. В основе эстетики

сюрреализма лежит интерес к бессознательному. Творческий акт не подчинен выражению конкретной авторской идеи, мысли. Автор создает субъективную реальность и вовлекает воспринимающего в процесс сотворчества. Идеал сюрреалистов - слияние мечты, грезы и реальности в абсолютную реальность -сюрреальность, которая стоит выше противоположностей реального и воображаемого, субъективного и объективного. Сюрреалисты искали абсолютной свободы. Так называемая сюрреалистическая революция - это борьба со всеми существующими канонами, устоявшимися формами.

Сюрреализм выработал свои особые эстетические принципы: снятие границ между реальным и воображаемым, принцип абсолютного метаморфизма, при котором образуется хаотическое всеединство смыслов и ценностей, необходимость игры, культ чудесного, принцип неожиданности, удивления. Главная задача сюрреализма - сенсационность, вызов, эпатаж [Л. Г. Андреев]. Для сюрреалистов важно было вызвать предельную реакцию у воспринимающего, пробудить в нем инстинкты, воображение.

Для произведений, созданных в духе сюрреализма, характерно динамическое движение от образа к образу по принципу свободных ассоциаций, немыслимые метаморфозы, анаморфозы, игра, обман, нарочитая загадочность, парадоксальная ситуация, порождающая амбивалентность чувств, «ошеломляющие» образы, эпитеты, метафоры, гротеск, фантасмагории, культ эроса, несмешные шутки, черный юмор, абсурд. Сюрреализм создает собственную эстетическую систему, отражающую потребности и поиски эпохи и эксплицитно или имплицитно нашедшую отражение в творчестве многих писателей, поэтов, художников, музыкантов, кинематографистов XX века.

В третьем параграфе «Предсюрреалистические элементы в русской литературе середины XIX- начала XX века» рассматриваются явления «протосюр-реализма» в русской литературе. Впервые они обнаруживаются в творчестве писателей - реалистов, которые, открывая новые способы выразительности, расширяли рамки традиционной эстетики. Наиболее выраженное предощущение сюрреализма можно найти у Н. В. Гоголя. Элементы поэтики сюрреализма в творчестве Гоголя: «психопатия» («Записки сумасшедшего», «Невский проспект»), двоемирие, амбивалентность чувств и ситуаций («Вий»), онирическая реальность («Невский проспект»), таинственная роковая реальность («Портрет»), натуралистический гротеск, фантасмагории («Невский проспект»), амби-

валентность живого-мертвого, «карнавал уродов» («Мертвые души»). Гоголь привлекал внимание к человеку с больной психикой, проявлял интерес к снам, галлюцинациям, потустороннему миру, который пересекается с миром повседневности, порождая удивительные фантасмагории (превращения майора Ковалева и Носа в повести «Нос»).

Элементы поэтики сюрреализма можно уловить в романах «Мелкий бес», «Творимая легенда» Ф. Сологуба и «Петербург» А. Белого.

Таинственная власть высшей силы, трагический абсурд жизни человека-основные направляющие творчества Леонида Андреева. Он осуществлял поиск подлинной скрытой реальности, но, в отличие от символистов, подлинная реальность для Андреева не потусторонняя, она скрывается за прозрачной пеленой действительности, ее следует искать в самой жизни, внутри человека, в его бессознательном, в этом Андреев явился предтечей сюрреалистов.

Вторая глава «Элементы поэтики сюрреализма в прозе Л. Н. Андреева» включает в себя пять параграфов.

В первом параграфе «Изображение психических отклонений как способ провокации в прозе Л. Н. Андреева» рассматриваются основные «провокационные» приемы писателя, рассчитанные на эпатаж читателя. Прежде всего это интерес Андреева к изображению психических отклонений. Тема безумия присутствует в большинстве его произведений, многие герои его рассказов, новелл, повестей либо безумцы, либо находятся в состоянии, близком к помешательству. Интерес к пограничным состояниям разума сближает Андреева с сюрреалистами. На основании сведений из биографии писателя и воспоминаний о нем делается предположение о том, что Андреев вел с читателем игру на тему собственного безумия. Эта амбивалентная игра-миф напоминает стратегию Сальвадора Дали, который так же любил провоцировать публику ужасными кричащими образами и играть роль «нормального безумца».

Двойственность человека, чудовища его подсознания, таящиеся в нем желания- основная тема художников-сюрреалистов. С неконтролируемым бессознательным связан один из важнейших образов-символов Андреева - бездна, который соотносится с понятием «фрейдистско-сюрреалистический "взрыв"» [Л. Г. Андреев]. Безумие окрашено Андреевым в трагические тона, но, с другой стороны, душевная болезнь связывается писателем с расширенным видением и сознанием. Главный герой повести «Он (Рассказ неизвестного)» обостренно чувствует фальшь и искусственность мира «настоящего», видит признаки ре-

ального существования другого мира, источник которого - собственное бессознательное. Воскресший Елеазар из одноименной повести Андреева познал тайну смерти и сохранил ее отпечаток в своих глазах. Тот, кто смотрел в глаза Елеазара, сходил с ума, так как великую тайну жизни и смерти не в состоянии вместить в себя хрупкий разум человека. Сюрреалисты так же видели в безумии возможности расширенного видения и восприятия подлинной реальности.

Творчество Л. Андреева заслужило эпитет «психопатологическое» в том числе потому, что его произведения изобилуют подробностями, деталями, которые призваны напугать читателя. «Стена», «Жизнь Василия Фивейского», «Красный смех», «Елеазар» Андреева кажутся вербализацией кошмарных снов. Стратегия писателя, испытывающего особый интерес ко всему болезненному, гротескному, вызывающему, во многом близка, с одной стороны, «Театру жестокости» А. Арто, призванному добиться наивысшей степени вовлеченности воспринимающего, заставить зрителя кричать, с другой стороны, ужасающим провокациям сюрреалистов. Страсть Андреева к фантастическому и ужасному роднит его с предтечами сюрреализма - И. Босхом, Ф. Гойей, Э. Гофманом и Э. По.

Для многих героев Андреева характерна тяга к самоубийству. Эта тема присутствует в «Рассказе о Сергее Петровиче», «Молчании», «Весной», «В тумане», «Моих записках», «Дневнике Сатаны». Одержимость героев прозы Андреева идеей самоубийства, как и тема «безумие и ужас», вызывала у читателей сильные переживания.

Сознательно провоцируя читателя, Леонид Андреев еще до С. Дали создал свой «параноико-критический» метод, позволяющий достигнуть шоковой реакции публики и привлечь к себе максимальное внимание.

Во втором параграфе «Приемы дереализации и деперсонализации в прозе Л. Н. Андреева и Ф. Кафки» рассматриваются вопросы, связанные с утратой героями Л. Н. Андреева и Ф. Кафки своего «я», потерей чувства реальности происходящего, расщеплением «я» на «других» (деперсонализация). Расщепленное «я» субъекта не может адекватно воспринимать действительность, и все происходящее для него подобно зыбкому сну, галлюцинации, либо связывается им с игрой высших сил (дереализация). Люди и вещи подозреваются в нереальности, призрачности. Действительность приобретает другой смысл, в мире открываются иные сущности, между вещами устанавливаются другие связи. Привычное представляется как нечто странное и противоестественное. Так, герой новеллы Андреева «Проклятие зверя» в ресторане видит себя и других людей в образах

«серьезных скелетов».

Человек, неуверенный в самом себе и в окружающих предметах, погружается в глубину бессознательного. Его жизнь проходит на грани яви и сна, когда стираются границы между противоположностями, пробуждая амбивалентность чувств. Этим определяются принципы поэтики Андреева: фантазмы, онириче-ские формы пространства и времени, абсурд, таинственность, цикличность (движение мысли по кругу).

Андреев показал процесс дереализации изнутри в повести «Он» (Рассказ неизвестного)», центральный мотив которой - тайна. Здесь нет ярких красок, резких контрастов - все неопределенно, зыбко, изменчиво, таинственно и иррационально. Подобная атмосфера зыбкого, тягучего сна, странной отчужден мости, таинственности царит в новеллах Андреева «Возврат» и «Герман и Марта», а также в романах Кафки «Пропавший без вести» («Америка») и «Замок».

Иллюзорная реальность, сомнения в существовании «я» в действительном жизненном пространстве представлены в повести Кафки «Описание одной борьбы» и в романе «Пропавший без вести» («Америка»).

Неслыханна и провокационна тема не опубликованного при жизни Андреева рассказа «Из глубины веков» («Царь») - высшее утверждение «Я» через саморазрушение и падение. Более других это произведение напоминает скандальные выпады сюрреалистов. Андреев показал превращение гордого царя-полубога в скота и обратно, не стремясь к реалистическому правдоподобию. В рассказе стираются границы между жизнью и смертью, между прошлым и настоящим, между богом, царем, человеком и животным.

При дереализации характерно восприятие человека как неживой материи, куклы, механизма, призрака, карикатуры, «рожи». Эти образы встречаются в произведениях Андреева «Из глубины веков» («Царь») и Кафки «Замок». Схематизм персонажей, эффект «восковых кукол», призванные подчеркнуть отчуждение главного героя от других, сближают поэтику Андреева и Кафки с театром сюрреалистов.

Андреев и Кафка, как и сюрреалисты, использовали образы реального мира для сотворения собственных мифов.

Третий параграф называется «Способы создания «ошеломляющего» образа у Л. Н. Андреева». Эпатирующий образ Л. Андреева по способу создания близок «ошеломляющему» образу сюрреалистов, в пределах которого сводится не-

сопоставимое. Такой художественный образ строится и развивается по закону свободных ассоциаций, призванному освобождать видения, скрытые в глубинах подсознания. «Ошеломляющий» образ создает эффект неожиданности.

Эпатирующий образ Андреева часто основан на вольном обращении с евангельскими образами и сюжетами. Андреев всей силой своего писательского воображения «играет» библейскими мотивами, переосмысляя их, выворачивая наизнанку. Такая стратегия писателя напрямую предваряет поэтику сюрреалистов, которые, по словам А. Камю, «обожествили святотатство». Сюрреалисты активно используют мифологические сюжеты, создавая на их основе собственные мифы, или привносят сюрреалистический способ видения в канонические евангельские сюжеты.

Андреев, как и сюрреалисты, трансформировал культурные, мифологические контексты. В «Елеазаре» представлена изнанка мифа о воскресшем, в «Жизни Василия Фивейского» - мифа об Иове, в «Иуде Искариоте» - о предательстве Христа, в «Моих записках» - мифа о Спасителе. Кроме того, стоит отметить особенный интерес Андреева к образам трупа, разлагающейся плоти, присутствующим во многих его произведениях. Подобный интерес испытывал почитаемый сюрреалистами Ш. Бодлер, а также С. Дали.

В последнем романе Андреева «Дневник Сатаны» множество «ошеломляющих» образов, которые основаны на свободных ассоциациях, натуралистических подробностях, поражающих контрастах, черном юморе. Как характерный художественный прием черный юмор выявляется в произведениях писателя 1909 - 1917 годов. Черный юмор Андреева связан с игрой образами смерти с нарочито отталкивающими и шокирующими сравнениями и часто выступает источником бунта.

Четвертый параграф «Выражение «абсолютного бунта» героев Л. Н. Андреева и Ф. Кафки» посвящен реализации мотива бунта в творчестве двух писателей. Он объединяет в себе ряд героев одиночек-бунтарей, бросающих вызов общественным морали и ценностям, всему миру и его творцу. Бунт, протест против лицемерия и фальши современных общества и культуры, самих законов жизни весьма характерны для творчества Леонида Андреева и Франца Кафки. Для многих героев русского писателя жизнь без борьбы неприемлема, их протест нередко доходит до высшей степени - самоубийства. Главный герой повести «Рассказ о Сергее Петровиче» приходит к выводу о том, что «нет таких

фактов, с которыми должен мириться человек». Эта формула и есть в чистом виде абсолютный бунт, аналогичный тому, о котором заявляли французские сюрреалисты. Духом анархизма и индивидуализма проникнута повесть Андреева «Мысль». Доктор Керженцев вполне соотносится с типом «сюрреалистического субъекта» [Ж. Шенье-Жандрон]. Одинокого, безумного бунтаря Андреев показал в рассказе «Из глубины веков» («Царь»). Главный герой совершает акт абсолютного бунта: он отказывается от мудрости, счастья, добра, от норм и границ, даже от облика человека во имя абсолютного освобождения и утверждения собственной личности. Один из самых ярких героев-бунтарей Андреева Фома Магнус из романа «Дневник Сатаны» создал собственную теорию «спасения» старого, ложного, прогнившего мира. Абсолютный бунт, уличение культуры, общества, человечества, самой жизни во лжи, жажда «тотальной» революции, которая освободила бы человека во всех его проявлениях, роднит мрачного русского анархиста Магнуса с сюрреалистическим героем.

Своеобразно протестует против жизни герой рассказа Ф. Кафки «Голо-дарь». Человек добровольно ограничивает свою жизнь железной решеткой и отказывается от человеческой пищи, потому что она ему не по вкусу. Герои-одиночки, протестующие против существующего положения вещей, представлены также в романах Ф. Кафки «Процесс» и «Замок».

Безумный бунт и абсурдный вызов героев Андреева и Кафки заключаются в неприятии жизни с ее непостижимыми законами, с ее неограниченной властью и порабощением человеческой воли и во многом соотносятся с бунтом сюрреалистов, искавших абсолютной свободы. Однако смысл бунта сюрреалистов заключался в стремлении преобразить мир, изменить жизнь силою творчества, вдохновения, а для мировосприятия героев Андреева и Кафки больше характерны глубокий трагизм и отчаяние.

Пятый параграф называется «Образ высшей реальности в прозе Л. Н. Андреева». Иррациональная реальность, незримая, таинственная и неизъяснимая, проявляется уже в ранней новелле писателя «Большой шлем». Действительность, в которой живет человек, ограничена и замкнута сама в себе, но в мире существуют иные связи, обнажающие другую реальность, настоящую, таинственную, которая бесконечна и непознаваема логическим разумом человека. В тюрьме в ожидании смертной казни Вернер («Рассказ о семи повешенных») видит мир совсем другим. Он начинает отличать повседневную действитель-

ность, в которой живет человек, от настоящей природы бытия. Ограниченный реальный мир для него становится призрачным, Вселенная предстает перед ним во всей своей необъятности, чистоте и истинности. Прозревшему Вернеру открывается сущность бытия, бесконечная, гармоничная, в которой нет смерти и нет жизни, нет красоты и нет уродства, а есть лишь «бесконечный широкий простор», в который сливается все, вне пространства, вне времени. То, что увидел Вернер перед казнью, и есть истинная реальность, сверхреальность, в которой нет границ между противоположностями, которая освобождает человека от условностей.

Соприкосновение с высшим миром, абсолютной свободой, отменяющей все различия и смерть, изображено в новелле «Полет». Главный герой Пушка-рев во время полета на аэроплане чувствует и видит мир по-новому. Он ощутил безграничность Вселенной и самого себя, осознал свое «Я» свободным от физических законов и любых границ. Авиакатастрофа обозначила физическую смерть героя для других людей. Но для того, кто осознал себя свободным и единым со всем миром, потеря телесности - это ступень на пути обретения бессмертия. Соприкосновение со сверхреальностью часто несет в себе трагедию: деформируется психика человека либо человек теряет свою физическую оболочку.

Предчувствия сверхреальности наиболее явно обозначились в романе Андреева «Дневник Сатаны». Сатана говорит о том, что человек имеет только понятие о жизни и смерти, тогда как существа более высокого порядка знают «нечто третье». Это «третье» есть «Необыкновенное», невыразимое на человеческом языке, возможно, точка, где объединяются бинарные оппозиции. Выход к нему для человека ограничен его физическими возможностями, возможностями разума, языка, но именно отсутствие этого «третьего» делает все человеческое существование абсурдным. Сверхреальность в романе просвечивает там, где начинается разговор про «нечто третье», примиряющее противоречия, про бесконечность мира, вечный немеркнущий свет и любовь.

Сверхреальность не потусторонний мир, это новое ощущение реальности, выход в другое измерение, расширение сознания и видения, когда человеку открываются другие связи, окружающее видится с новой стороны. Соприкоснуться с ней можно, заглянув в глаза любимой женщины, любуясь пленительной красотой природы. Дверь в сверхреальность приоткрывает осознание повсе-

дневного как чудесного. Доктор Керженцев («Мысль») вспоминает об увиденной им однажды «картинке»: крохотная девочка испугалась крохотной собачонки и спрятала лицо в коленях няньки, у которой было доброе и простое лицо. Именно здесь доктор Керженцев почувствовал «разгадку бытия».

Сверхреальность может быть постигнута через созерцание. В заключительном эпизоде рассказа «Из глубины веков» («Царь») старик, отец юноши, растревоженного происходящими событиями, смотрит на звездное небо. Созерцание великого бесконечного примиряет все земные противоречия.

Глава III «Псевдооткровение в повести Леонида Андреева «Мои записки» и романе «Дневник Сатаны» состоит из четырех параграфов.

В первом параграфе «Характеристики псевдооткровения» рассматривается специфика псевдооткровения. В повести «Мои записки» и романе «Дневник Сатаны» автор-повествователь при изначальной установке на откровение с читателем заявляет о преднамеренной лжи «в некоторых местах» повествования. Признание автора-повествователя в собственной неискренности дает основание считать все, им написанное, симуляцией откровения. Кажущееся откровение основано на сходстве с Копией. В нашем случае Копией является код откровения дневника, личных записок (люди обычно искренни в своих личных записях). В «Моих записках» и «Дневнике Сатаны» представленная личными записями форма откровения оторвана от содержания: правдивое изложение событий. Саморазоблачение автора-повествователя создает абсурдную ситуацию, когда признание во лжи, с одной стороны, нарушает условие искренности, с другой стороны, подтверждает его, так как может восприниматься и как форма высшего доверия читателю. Стратегия автора-повествователя в данном случае состоит в игре с читателем.

Второй параграф называется «Псевдоподобия в прозе Л.Н. Андреева». Леонид Андреев одним из первых в русской литературе почувствовал разрыв привычных связей между вещами, явлениями и их образами, подобиями. Это нашло отражение в его творчестве начиная с раннего периода. В «Первом гонораре» писатель показывает, как в обществе функционируют псевдоподобия истины и справедливости, в «Христианах» - псевдоподобие веры. Ведущими мотивами в «Моих записках» и «Дневнике Сатаны» Андреева являются мотивы лжи/игры, маски/роли. В последнем романе Андреева ложь становится синонимом игры, которая пронизывает собой все произведение начиная с жанра

(дневник, написанный в форме пьесы-игры, является пустой формой, симуляцией жанра), заканчивая каждым отдельно взятым словом автора-повествователя Сатаны, который не доверяет своему языку и называет слова «проклятой маской» мысли.

В своих произведениях Андреев развивает мотив вечного возврата или мысли «по кругу», замыкающийся идеей абсурдности существования. В «Рассказе о Сергее Петровиче» герой заранее представляет себе схему жизни, в которую он вписывается по своим природным качествам и склонностям. Данный бесконечно повторяющийся схематизм существования человека обнаруживает искусственность, зависимость от чьей-то воли. Разорвать круг вечного возврата к началу, вырваться за пределы того, что называется «жизнью», но не является таковой, а превращается в схему, можно лишь достигнув смерти. На это в конце концов решается Сергей Петрович, чтобы утвердить свою, а не чужую волю.

Оказавшийся на границе двух миров - реального и ирреального - герой повести «Он (Рассказ неизвестного)» в попытке осознать происходящее с ним возвращается к одному и тому же, попадает в замкнутый круг, который приводит его к безумию. Герой новеллы «Возврат» в «сновидческой» реальности мечется по незнакомым улицам в поисках своей невесты, блуждает по кругу, подходит к дому, в котором, как ему кажется, она находится, и стучит в двери собственной тюрьмы.

Приведенные примеры свидетельствуют о предчувствии Леонидом Андреевым приближения культуры, в которой вещи и явления утрачивают связи с реальностью, образ отделяется от конкретного объекта и тем самым выступает как копия, не соответствующая оригиналу.

В третьем параграфе «Игра и псевдоподобия в повести Л. И. Андреева «Мои записки» анализируются принципы игры в названной повести. Автор записок именует случайной, стихийной игрой событий все, что привело его к обвинению и тюрьме. В игру вступают перетекающие друг в друга антиномии правда - ложь, виновность - невинность, разумность - безумие, логичное - иррациональное. Автор записок использует жанр проповеди, преподносит себя как нового «Учителя». Идея свободы, лежащая в основе теории героя, представляет собой псевдоподобие. Отрыв означаемого от означающего заключается в том, что в понятие свободы герой вкладывает иной смысл: свобода есть предельная замкнутость. Эта идея не затрагивает душу героя, она есть сконструированная как цепь логических рассуждений комбинация, рождающая псев-

Игра антиномиями разумность - безумие реализует себя в вопросах, касающихся психического здоровья героя. При общей логичности и внешнем правдоподобии повествования дедушка неоднократно демонстрирует читателю свою пугающую «странность», близкую к сумасшествию. Игра, к которой прибегает герой, сообщая о своей невиновности, направлена, с одной стороны, на самооправдание: невиновность - это самообман, за которым можно спрятаться от дьявола, скрывающимся в собственном бессознательном. С другой стороны, это игра с читателем, проникнутая трагикомическим пафосом. За ней скрывается вопрос: где же правда в мире лжи-игры, если сама человеческая природа обманывает человека, скрывая в своих недрах монстров подсознания, под властью которых можно совершить самые жуткие и необъяснимые злодеяния?

Игра с читателем достигает своего пика, когда повествователь объявляет о том, что «очень много лгал в этих бесцельных и наивных записках». Таким образом, автор записок признает, что сконструированная им языковая реальность во многом не соответствует действительности. При этом читателю самому предстоит разобраться, в чем состояла ложь, а в чем правда. Обвиняя весь мир во лжи, автор записок интуитивно осознает «реальность игры». В рамках этой реальности возможно все: самые немыслимые противоречия, совмещения несовместимого, чудовищные контрасты, карнавал понятий. «Реальность игры» невозможно постичь рациональным путем, так как это сверхреальность, где действуют законы, которые в переложении на привычные рационально-логические человеческие понятия кажутся абсурдом.

Четвертый параграф « "Реальность игры " в романе Л. Н. Андреева "Дневник Сатаны "» посвящен анализу игровой стихии в последнем романе Андреева. Разоблачая себя в псевдооткровении, повествователь «затягивает» читателя в сети игры: всю информацию о герое читатель получает от автора дневника, который не доверяет своему языку, более того, предупреждает о возможности намеренного обмана, но в то же время призывает верить всему сказанному. Психологической установке на доверие автору и ожидание от него откровенности служит также использование имени жанра в названии: дневник. Герой-повествователь не говорит о том, что все сказанное - это игра или ложь. Он лишь предупреждает, что будет прибегать к игре и лжи тогда, когда это будет служить для достижения эффекта неожиданности. Тем самым читателю, поми-

мо условно действительной, повседневной реальности жизни героя, предлагается взаимодействующая с ней «реальность игры». Недоверие словам-маскам, признание героя-повествователя в вынужденном и сознательном искажении действительности делает «Дневник Сатаны» «открытым произведением» [У. Эко], требующим работы читательского воображения, предоставляющим возможности для многочисленных интерпретаций. Читателю отводится роль не только зрителя, но и игрока: он может не верить Сатане и делать собственные выводы, полагаясь на свою интуицию.

Игра для Сатаны, представителя «высшего мира», адекватна главному смыслу существования. «Вочеловечившемуся» Сатане игра дает наслаждение, избавляет от скуки и, кроме того, противостоит чувству экзистенциального одиночества, избавляет от страха смерти. Так как игра «лежит вне сферы нравственных норм» [И. Хейзинга], свободна от антиномий добра и зла, жизни и смерти, то сущность ее для человека можно истолковать как выход к бессмертию. Не случайно в тексте дневника слова «игра» и «бессмертие» часто соседствуют. Весь мир, «который хочет быть обманут», стремится к игре. Магнус, рассуждая о «перевороте», который он хочет совершить на земле, настаивает на том, что его желает и готовит сам мир.

История взаимоотношений Сатаны-Вандергуда и Магнуса практически полностью можно рассматривать в сфере «реальности игры», каждая встреча героев - поединок игроков. На протяжении всего повествования Сатана не отказывается от игры. Стиль и законы контраста - вот формула удачной игры для него. Героя привлекает контраст Сатана - Мадонна, и все лирические переживания и превращение героя в «кроткую голубицу» можно отнести к области игры с самим собой. Сатана согласен на все не ради любви к Марии, а упоенный страстью игры. Сатана-Вандергуд, безусловно, знает, чем рискует, он сознательно отдает свое состояние Магнусу, увлеченный страстью игры и жаждой трагедии. Герой предполагает любые варианты того, как распорядится ими Магнус, включая возможность употребления этих денег «во зло», а также возможность своего полного разорения. Страсть к великой и свободной игре привела его к краху. Роман оканчивается не поражением Сатаны, а абсурдом, выходом к беспредельности.

Оба героя соединяют в себе черты Христа и Антихриста. Трудно разграничить, где заканчивается один и начинается другой, пока нет ответа на вопрос,

что спасительно для человека, а что губительно, «кто приносит больше пользы человеку: тот, кто ненавидит его, или тот, кто любит». Хотя Магнус и несет в себе определенное сатанинское начало, страсть к разрушению, он не победитель, а такой же побежденный, как и все остальные герои. Магнус велик тем, что способен играть ценой своей жизни, он бесстрашен («такой человек не пойдет к попу за утешением»), непримиримый борец. Его игра отчаянная и трагическая, он хорошо знает, что на кону стоит его жизнь, но играет «без оглядки». Жестокая и бескомпромиссная игра Магнуса обусловлена такой же игрой жизни с человеком. Магнус не хочет быть игрушкой, куклой в чужих руках. Ставя превыше всего свободу воли, он сам хочет быть кукловодом.

Особое место в романе принадлежит Марии. Безусловно, она относится к «великим игрокам», предлагая человеку величайший обман красотой и чистотой. Оказавшись блудницей с ликом Мадонны, но с абсолютной пустотой вместо души, она разрушает веру человека в идеал, разрушает образ женщины-богини, богоматери. Но ее образ неоднозначен. На протяжении повествования герои меняют маски, возможно, что и образ блудницы - лишь очередная маска Марии. Поскольку «Дневник Сатаны» - это «открытое произведение», можно предположить, что Мария - «вочеловечившаяся» Мадонна, которая так же, как и Сатана, соскучилась по игре в раю. У нее остался ясный взгляд, который способен обмануть и Сатану, и Магнуса, обладающих уникальной интуицией. Метаморфоза Мария-блудница - играющая Мадонна вполне соответствует духу романа. Во Вселенной, существующей как «реальность игры», возможно все.

Игра Сатаны на Земле была игрой с самим собой. То, что автор называет своего читателя «плоским отражением», вызванным им «на этой сцене», и «земной тенью», дает представление о том, что читатель - это образ, который является проекцией человеческого «я» героя. В своем условном театре герой является и актером, и зрителем, разделяя себя на «я»-играющего и «я» - воспринимающего игру. Такое разделение обусловлено необходимостью выразить себя, свою человеческую природу, а также потребностью в друге, зрителе, соучастнике, партнере. Фигура читателя нужна автору-повествователю для того, чтобы вести игру, успешно обманывая самого себя. Волна играет сама собой, Вселенная играет сама собой, Магнус играет сам собой, обманывает себя желанием власти, революции, войны, ведь конечной цели у него нет, а есть только желание своей игры.

Дневник является площадкой, подмостками, на которых герой-повествователь перед самим собой разыгрывает театральное действо с самим собой в главной роли. Постепенно герой-повествователь перестает понимать, что выдумано, а что правда. Лирические монологи Сатаны прерываются сомнениями в подлинности собственных чувств («или я выдумал ее?», «или я выдумал и это?»)- О сознании Сатаны-Вандергуда, сомневающемся в себе, в собственном слове, размывается граница между «реальностью игры» и «действительной» реальностью, между ролью, амплуа и истинным «я».

В романе «Дневник Сатаны» выявляется план игры автора-творца. Эта игра основана на принципе неожиданности, на «кощунственной» игре с религиозными образами, на контрастах, оксюморонах, выворачивании наизнанку, доведении сюжетных линий до абсурда. «Очеловечение» Сатаны, «демонизация» человека, превращение черта Топпи в праведника, Марии с ликом Мадонны в бездушную куклу - все это служит задаче поразить читателя, привести его в негодование, состояние шока либо в восхищение. Нацеленность на эпатаж предвосхищает основополагающий принцип эстетики сюрреализма - публику нужно эпатировать, оскорблять.

Игра автора-творца прослеживается и в многоуровневой жанровой структуре «Дневника Сатаны», в основе которой лежит «взаимоисключающий» контраст: дкевник-роман-пьеса. В этой игре, ставшей пророчеством, есть место всему: трагедии, иронии и сатире, безумию и абсурду, выходу к беспредельности.

В заключении подводятся итоги исследования, делаются выводы.

Леонид Андреев - писатель-экспериментатор. В своей прозе он бросает вызов религиозным чувствам, разуму, здравому смыслу, общественной морали. Такие художественные приемы, как черный юмор, абсурд, кощунства, которые использовал писатель в своих произведениях, легли в основу поэтики сюрреализма.

Андреев сознательно эпатировал и шокировал читателей и критиков своими произведениями - именно с этим, как представляется, связаны необычай-

ный ажиотаж, буря споров, которые вызывало в литературных кругах и среде читателей творчество писателя. Создавая из собственной жизни и личности образ «нормального безумца», писатель демонстрировал эксцентричность оригинального художника.

Андреев был одним из первых, кто почувствовал приближение культуры, в которой вещи и явления утрачивают связи с реальностью, образ отделяется от конкретного объекта и выступает как копия, не соответствующая оригиналу. Писатель показал, как в общественной жизни функционируют псевдоподобия -истины, справедливости, веры. На интуитивное выявление природы псевдоподобия указывают основные мотивы творчества Л. Н. Андреева- всевластие лжи, вечный возврат, мотивы маски и роли.

Повесть «Мои записки» и роман «Дневник Сатаны» Леонида Андреева представляют собой псевдооткровение, которое отвечает основному признаку подобия откровения: мнимое высказывание истины. Использование жанров записок и дневника для реализации псевдооткровения обусловлено функционированием этих жанров как личных откровений.

В романе «Дневник Сатаны» недостоверность повествования принципиальна не только по признанию автора-повествователя во лжи «в некоторых местах», но и вследствие «симулятивности» самого языка. Весь дневник Сатаны - это игра, основанная на языковом компромиссе. Вкладывая в уста автора-повествователя мысли о том, что язык играет с говорящим, затягивая в сеть ярлыков-стереотипов, Андреев оказался не только на высоте передовой мысли своего времени, но и предугадал идеи, которые будут развивать мыслители, искусствоведы середины и конца XX века.

Экспериментальные, новаторские приемы Л. Н. Андреев использовал для того, чтобы заставить читателя задуматься о жизненных ценностях, о вопросах, которые поставила перед человеком новая эпоха. Изучение принципов поэтики эксперимента и провокации в прозе Леонида Андреева открывает перспективы изучения этих принципов и в драматургии писателя, а также в творчестве других авторов начала XX века.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Петрова Е. И. Игра, симулякры и псевдоподобия в повести Леонида Андреева «Мои записки» // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». - № 2. -2010. - М.: Изд-во МГОУ. - С. 208 - 215.

2. Тарасова Е. И. (Петрова Е. И.) Анализ элементов поэтики сюрреализма в романе Л. Андреева «Дневник Сатаны» // Текст и контекст: лингвистический, литературоведческий и методический аспекты. - Т. 3. - М., МГПУ, 2007. - С. 62 - 66.

3. Петрова Е. И. Эпатирующие образы в прозе Л. Андреева // Молодежь и наука: проблемы современного образования: сб. ст. Всерос. науч.-практ. конф.: в 3 ч. Ч. 3. / Под общ. ред. В. В. Кадакина. - Мордов. гос. пед. ин-т. - Саранск, 2009,- С. 145- 149.

4. Петрова Е. И. Актуализация признаков симулякра в прозе Леонида Андреева //Литература в современном мире. Сборник статей. - Орехово-Зуево: МГОГИ, 2010. - С. 224 - 230.

Подписано в печать 28.10.2010 г. Усл. печ. л. 1,56 Формат 60x90 1/16 Заказ №596/10А Тираж 120 экз. Отпечатано в типографии ООО «Аналитик» 125171, г. Москва, Ленинградское шоссе, д.18

ГЛАВА I. ЭКСПЕРИМЕНТ И ПРОВОКАЦИЯ КАК ОСНОВНЫЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ПРИНЦИПЫ СЮРРЕАЛИЗМА.

1.1. Предпосылки зарождения сюрреалистического сознания

1.2. Основы эстетики и поэтики сюрреализма

1.3. «Предсюрреалистические» тенденции в русской литературе середины XIX - начала XX века

ГЛАВА II. ЭЛЕМЕНТЫ ПОЭТИКИ СЮРРЕАЛИЗМА В ПРОЗЕ Л. Н. АНДРЕЕВА.

2.1. Изображение психических отклонений как способ провокации в прозе Л. Н. Андреева

2.2. Приемы деперсонализации и дереализации в прозе Л. Н. Андреева и Ф. Кафки

2.3. Способы создания «ошеломляющего» образа у Л. Н. Андреева

2.4. Выражение «абсолютного бунта» героев Л. Н. Андреева и Ф. Кафки

2.5. Образ высшей реальности в прозе Л. Н. Андреева

ГЛАВА III. ПСЕВДООТКРОВЕНИЕ В ПОВЕСТИ Л. Н. АНДРЕЕВА \2о «МОИ ЗАПИСКИ» И РОМАНЕ «ДНЕВНИК САТАНЫ».

3.1. Характеристики псевдооткровения

3.2. Псевдоподобия в прозе Л. Н. Андреева

3.3. Игра и псевдоподобия в повести Л. Н. Андреева «Мои записки»

3.4. «Реальность игры» в романе Л. Н. Андреева «Дневник Сатаны»

3.4.1. Роль читателя

3.4.2. Игра как двигатель Вселенной

3.4.3. Игра героев

3.4.4. Театр для одного актера

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Петрова, Екатерина Ивановна

Леонид Андреев - оригинальный, не укладывающийся в традиции писатель. «Властителем дум» назвали его современники благодаря необычайному резонансу, который создавали его произведения. Критики не всегда признавали новаторство писателя и упрекали его за «малохудожественность» произведений, указывали на повышенный интерес художника к изображению разного рода отклонений, называли его творчество «патологическим» и «психопатическим».

В 1910 году вышла в свет книга «Психопатические черты в героях Леонида Андреева»1, написанная врачом-психиатром. Проанализировав «Красный смех», «Бездну», «В тумане», «Жизнь Василия Фивейского», «Мои записки», автор воссоздал историю болезни героев и поставил каждому из них конкретный диагноз. При этом исследователь признал бесспорный талант Андреева в точном изображении поведения душевнобольных героев с медицинской точки зрения.

В 1913 году появилась книга «Патологическое творчество Леонида Андреева»2, где уже средствами литературоведческого анализа, методом проекции героев Андреева и их поступков на реальный жизненный план автор книги настойчиво убеждает, что творчество Андреева «странно», «патологично», «болезненно и специфично»3.

Отношение прижизненной критики к творчеству Андреева обусловлено тем, что писатель стремился расширить рамки традиционного реализма, постепенно выходил из них, экспериментировал с формой и содержанием, провоцировал читателей «вызывающими» образами и сюжетами.

Леонид Андреев - писатель-новатор, предугадавший и воплотивший в своем творчестве новейшие тенденции искусства задолго до того, как они сформировались в определенные направления и течения. В настоящем исследовании в художественной прозе Леонида Андреева выявляются

1 Муморцев А. Н. Психопатические черты в героях Леонида Андреева. - СПб, 1910.

2 Ткачев Т. Я. Патологическое творчество (Леонид Андреев). - Харьков, 1913.

3 Там же. - С. 17 - 19. элементы поэтики сюрреализма, которые дополняют существующие представлениям синтезе как основе художественногометодаписателя.

Сюрреализм возник как одно из авангардных течений в 10 - 20-е годы. XX века во> Франции и связан-с именем-Андре Бретона и его группой. Однако тенденции; которые среди исследователей* принято, называть «предсюрреалистическими», возникли задолго до- их теоретического обоснования в связи с потребностью в обновлении художественного образа. «Не будет преувеличением сказать, что европейская культура долго вынашивала и пестовала основные идеи, принципы и методы, которые вошли в арсенал сюрреалистов»1, - пишет А. Якимович.

Русские писатели и мыслители почувствовали необходимость в новых художественных приемах еще в середине - конце XIX века: элементы новой поэтики появляются в творчестве А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, А. П. Чехова, И. А. Бунина, А. И. Куприна. Более ярко эти тенденции воплотились в творчестве поэтов и писателей Серебряного века, в частности, А. Белого, Ф. Сологуба, Л. Андреева.

В 1999 году в Институте мировой литературы им. Горького РАН прошел русско-французский коллоквиум, основной темой которого стал сюрреализм как явление общенациональное. Исследователи выявили несколько линий в отечественной литературе XX века, в которых просматриваются национальные модели сюрреализма, и пришли к мысли о том, что «как определенный принцип творчества сюрреализм имел своих предшественников в русской литературе XIX века; в XX же веке элементы сюрреалистической эстетики вызревали на почве разных художественных систем, произрастали в опыте разных литературных поколений»2.

Несмотря на то, что вопрос о-«национальных моделях сюрреализма» был поставлен исследователями, объектом специального изучения-эта тема не стала. Достижения сюрреалистов в области поэтики настолько глубоко

1 Якимович А. Магическая вселенная. - М., 1995. - С. 124.

2 Чагин А. Русский сюрреализм: миф или реальность // Сюрреализм и авангард. (Материалы российско-французского коллоквиума). - М., 1999.-С. 147. укоренились в художественном творчестве, что стали1 неотъемлемой" частью* современного искусства.

Актуальность данного исследования обусловлена необходимостью нового прочтения творчества Л. Андреева сквозь призму поэтики эксперимента^ провокации, соотносимой с формирующимся» авангардным течением - сюрреализмом, впоследствии оказавшим значительное влияние на искусство XX века. Многие произведения Л. Андреева поддаются интерпретации с позиции сюрреализма, ибо «чем значительнее масштаб писателя, тем большее число парадигм художественного сознания вбирает и интегрирует его индивидуальная художественная система, пространство его художественного мышления»1.

В отдельных произведениях русских писателей середины XIX века - начала XX века можно обнаружить художественные образы и приемы, в которых улавливаются «предсюрреалистические» черты. Это дает основание утверждать, что последующее формирование сюрреализма явилось «<.> своеобразной внутренней потребностью искусства, <.> выражением необходимости явить взору (слуху) не только ясно очерченные феномены внешнего или внутреннего мира, но и тьму подсознания, необъяснимые, смутные импульсы, фантомы пригрезившегося.»2.

Мы исходим из того, что сюрреализм в конце XIX - начале XX века является художественной тенденцией, которая возникла в результате формирования сюрреалистического сознания и воплотилась в той или иной степени в творчестве многих авторов.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые художественные приемы прозы Л. Н. Андреева рассматриваются в контексте сюрреалистической поэтики; в повести «Мои записки» и романе «Дневник "Сатаны» выявлен прием псевдооткровения; при анализе повести «Мои записки» использовались черновые рукописи из архива Л. Н. Андреева, не публиковавшиеся ранее (РГАЛИ, Ф. 11, оп. 6, д. 8, л. 45; РГАЛИ, Ф. 11, оп. 6,

1 Заманская В. В. Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века. Диалоги на границах столетий -М.,2002 -С.21.

2 Балашова Т. Введение: взгляд с двух полюсов И Сюрреализм и авангард. (Материалы российско-французского коллоквиума). - М., 1999. - С. 6. д. 8, л. 48); подробно раскрываются типологически, родственные мотивы и образы в произведениях Леонида Андреева и Франца Кафки.

Творчество Леонида Андреева привлекало внимание, критиков и литературоведов еще при жизни писателя. На сегодняшний день множество крупных исследований^ посвящено творчеству. Андреева и отдельным-аспектам его поэтики. Несмотря на это, ученые не пришли к единому мнению о том, в рамках какой художественной системы необходимо рассматривать его литературное наследие.

Долгое время Андреева причисляли, с некоторыми оговорками, к продолжателям реалистической традиции в русской литературе1. Однако еще в начале прошлого века появились исследования, предлагающие новый взгляд на художественную систему писателя. В ней были замечены черты символизма2, импрессионизма3, экспрессионизма4.

Начало андрееведения положил труд Л. Н. Афонина «Леонид Андреев» (1959). В нем впервые предпринята попытка дать целостный анализ жизни и творчества писателя, установить его место и роль в литературном процессе тех лет, охарактеризовать основные мотивы его произведений. Афонин одним из первых отметил новаторство Андреева, его отход от реалистических традиций. «Пренебрежительно относясь к натуре, к изучению и осмысливанию фактов живой жизни, чрезмерно надеясь на фантазию, «нутро», Л. Андреев порой не выходил за пределы ограниченного круга своих настроений, выдавая призраки, порождаемые потрясенной человеческой психикой, за картины действительности»5, - писал Л. Н. Афонин.

Ведущие исследователи творчества Андреева 1970 - 80 годов

1 См., например:" Беззубов В. И. Леонид Андреев и традиции русского реализма. - Таллин, 1984; Полоцкая Э. А. Реализм Чехова и русская литература конца XIX - начала XX в. (Куприн, Бунин, Андреев) //

4 Развитие реализма в русской литературе: В з-х т. - М., 1974. - Т. 3. - С. 77 - 164.

2 Например, В. Ф. Боцяновский писал о том, что «. отличительная черта произведений г. Андреева есть символизм» (Боцяновский В. Ф. Леонид Андреев. Критико-библиографический этюд. - СПб., 1903). См. также: Столяров-Суханов М. Символизм и Л. Андреев как его представитель. - Киев, 1903.

3 «Импрессионизм письма» Андреева отмечал, в частности, Т. Я. Ткачев (См.: Ткачев Т. Я. Патологическое ^ творчество (Л. Андреев). - Харьков, 1913).

4 См. об этом: Иоффе И. И. Избранное. Часть 1. Синтетическая история искусств. Введение в историю * художественного мышления. - М., 2010.

5 Афонин Л. Н. Леонид Андреев. - Орел, 1959. - С. 195.

В. А. Келдыш, Л. А. Иезуитова, Ю. В. Бабичева» признавали двойственную" природу произведений Андреева, взаимодействие в них реализма1 и модернизма.

В монографии «Творчество -Леонида! Андреева (1892 - 1906)» (4976) Л. А. Иезуитова высказала- идею о синтезе реализма- и модернизма в произведениях писателя с преобладанием» реалистического письма: «Событийно-бытовое, «непреднамеренное», жизнь в формах самой жизни как часть общей палитры присутствуют в той или иной мере в каждом произведении Андреева», «<.> все его символы не только реальны <.> в своей основе, но строятся на «земных» образах жизни действительной, выделяя, подчеркивая ее сущностное содержание»4. В книге большое внимание уделено личности писателя, его дневниковым записям и письмам, раскрывается своеобразие его видения мира.

По-новому исследователь подходит к принципам поэтики Л. Н. Андреева. Там, где прижизненная критика упрекала писателя в малохудожественности и антиэстетизме, Л. А. Иезуитова увидела разнообразные виды гротеска, символизации, экспрессионистской плакатности, то есть новаторские принципы поэтики, призванные выразить «катастрофичность и фантастичность социальной действительности начала века, границы непознанного и иррационального, «рокового» и свободного в объективном мире и субъективном мире человека <.>»5.

Исследователь установила жанровые особенности произведений Андреева, признала его новатором в области художественного стиля, впервые определила проблематику прозы Андреева как экзистенциальную, не употребляя самого слова «экзистенциальный».

Монография** Л. А. Иезуитовой позволила понять творчество, Леонида Андреева как целостное явление литературы.

1 Келдыш В. А. Русский реализм начала XX века. - М., 1975.

2 Иезуитова Л. А. Творчество Леонида Андреева (1892-1906). - Л., 1976.

3 Бабичева Ю. В. Эволюция жанров русской драмы XIX - начала XX века: Учебное пособие к спецкурсу. -Вологда, 1982.

4 Иезуитова Л. А. Творчество Леонида Андреева (1892-1906). - Л., 1976. - С. 71.

3 Там же. - С. 72.

Л. А. Смирнова1 также рассматривала художественный* метод писателя; на стыке реализма и модернизма. Уже в. ранних произведениях («Большой, шлем», «В" подвале» и др.) исследователь видит отголоски мистицизма, склонность к художественной абстракции: «Общим для-всех произведений было« пристальное внимание к беспредельно" искаженному миру, но миру, социально детерминированному, обрекающему разные общественные слои на разную судьбу»2. Одним из постоянных мотивов творчества Андреева Л. А. Смирнова считала мучительное самочувствие не принадлежащего себе человека. Впервые этот мотив появился в рассказе «Жили-были», где «в маленькой ячейке бескрайнего мира Андреев сосредоточил массив бессознательных порывов.»3. Исследователь подчеркивала в рассказах Андреева мастерство символизации деталей, «одухотворения» звуков, цвета. Наряду с этим отмечала внимание писателя к раскрытию полярных начал человеческой психики. Герои Андреева часто отстраняются- от реальной жизни, замыкаясь в себе. Именно во внутренних движениях души писатель видел истоки и результаты происходящего.

Л. А. Смирнова отмечала новаторство Андреева в обращении к совершенно иному, чем его предшественники и учителя Достоевский и Толстой, пласту жизни, иному типу «интеллектуала», «оторванного от народной трудящейся массы», «объевшегося до расстройства желудка хлебом духовным, опившегося уксусом и желчью своего бесцельного и беспутного существования»4. «Идеи, бытующие в этом мирке, - писала Л. А. Смирнова, - теряют глобальность, используются в узко эгоистических целях, уводя, от правды. В поле зрения художника оказывается ущербное познание. А в его нелегком течении, неоднородной специфике ясно вырисовываются приметы эпохи»5.

В итоге анализа произведений Андреева разных лет Смирнова сделала

1 Смирнова Л. А. Творчество Леонида Андреева. Проблемы художественного метода и стиля. Учебн. пособ. -М., 1986.

2 Смирнова Л. А. Творчество Леонида Андреева. Проблемы художественного метода и стиля. Учебн. пособ. -М„ 1986. -СЛО -11.

3 Там же. - С. 12.

5 Там же. - С. 13. вывод о том, что писатель, несмотря на новаторство в формах художественного выражения, типе героев, проблематики, в целом продолжает следовать путем критического реализма начала века. Не противоречит этому, по мнению исследователя, и поиск Андреевым новых форм повествования, «расширяющих пространственно-временные границы изображения, предельно усиливающих роль авторского начала; экспрессию конструкций, слова»1.

Место творчества Андреева в мировом литературном процессе определил A. JI. Григорьев: «Новаторство Андреева далеко опередило его время; в некоторых сценических исканиях он даже предвосхитил театральные находки Брехта, его эстетический принцип «отчуждения»»2.

Исследователи постсоветской эпохи чрезвычайно расширили границы подходов к творчеству писателя. 3

В монографии JL А. Колобаевой высказана идея об экзистенциализме Андреева. Эту идею поддержали другие литературоведы. В. В. Заманская пишет: «JL Андреев, на наш взгляд, - один из основателей русской экзистенциальной литературной традиции; современник Кафки и Белого, в творчестве которого реализуется совершенно оригинальная для русского экзистенциального сознания и европейского экзистенциализма типологическая модель - психологический экзистенциализм; в русской литературе в его творчестве экзистенциальная концепция воплотилась как целостное концептуально-стилевое явление»4.

Е. А. Михеичева изучила специфику и роль психологизма и панпсихизма в прозе и драматургии писателя, чрезвычайно расширив при этом интерпретацию идейно-художественного содержания произведений5. Исследователь сформулировала содержание понятия «психологизм» в творчестве Андреева: «Для него психологизм - это художественное

1 Смирнова Л. А. Творчество Леонида Андреева. Проблемы художественного метода и стиля. Учебн. пособ. -М., 1986.-С. 28.

2 Григорьев А. Л. Леонид Андреев в мировом литературном процессе // Русская литература. - 1972.-№ 3. -С. 190-205.

3 Колобаева Л. А. Концеция личности в русской реалистической литературе рубежа XIX - XX в - М., 1990.

4 Заманская В. В. Указ. соч. - С. 111.

5 Михеичева Е. А. О психологизме Леонида Андреева. - M., 1994. выражение авторского сознания через психику героя с учетом уровня сознания читателя и с целью воздействия-на него»1.

В" работе рассмотрены» основные способы психологического1 исследования в творчестве Андреева: «прямые» (самоаттестация| внутренний1 монолог, субъективно-оценочные характеристики) и» «косвенные» -(пейзаж, портрет, музыка, движение, жест и др.). Андреев расширяет возможности психологического исследования, используя для создания философско-психологического подтекста иносказательные названия произведений: «Большой шлем» - жизнь - игра, ее исход непредсказуем; «Стена», «Великан» - метафорические названия рока; судьбы, смерти; «Черные маски» - многогранность, таинственность человеческой души; «Призраки» - иллюзорность, абстрактность жизни2.

Е. А. Михеичева признала, что основополагающей в концепции человека Леонида Андреева является идея двойственности человеческого сознания. Противоречия человеческой натуры отражают противоречия мироустройства, в котором изначально заложено существование добра и зла, жизни и смерти, Бога и Сатаны. По словам исследователя, воспринимая смерть как «нестерпимое противоречие», Андреев следует за «великими мечтателями-смертоборцами» (Лев Толстой, Достоевский, Горький, Бунин). При этом писатель по-новому представляет эту общую тенденцию: в отличие от Достоевского, с которым его роднит стремление изобразить человека на духовном изломе, Андреев критически оценивает возможности религиозного сознания в нравственном возрождении личности.

Е. А. Михеичева проанализировала ранние редакции художественных текстов, чтобы понять, в каком направлении развивалось мастерство психологического анализа у Андреева. В монографии также изучена жанровая, природа произведений писателя-и доказано, что Андреев, стоял у истоков создания «нового романа». Исследователь проследила «андреевские тенденции» в творчестве последователей писателя: Б. Пильняка, М. Булгакова, Ю. Нагибина.

1 Там же. - С. 20.

2 Михеичева Е. А. О психологизме Леонида Андреева. - М., 1994. - С. 28 - 29.

Существенное обновление теоретического фундамента" литературоведения, а также публикация материалов из архива Леонида Андреева- далиг возможность современным исследователям изучать его наследие с. новых позиций. Выяснилось, что- он? явился предтечей многих литературных" направлений и течений, которые" оформились в европейском культурном пространстве позднее: экспрессионизма, экзистенциализма, литературы абсурда.

Н. П. Генералова отметила в творчестве Андреева романтическое начало1.

В 1996 и 2006 годах в Орле состоялись юбилейные международные конференции, посвященные творчеству Андреева, где в поэтике писателя были выявлены роль гротеска, мифопоэтики, специфики психологизма и «панпсихизма», танатологии, игрового и смехового начала, художественной демонологии и др.2

Большинство современных исследователей сходятся во мнении об Андрееве как родоначальнике русского экспрессионизма3. И. Ю. Вилявина сформулировала мысль о том, что в русской литературе начала XX века многие литераторы стремятся к экспрессии стиля и «на фоне этой общей тенденции в творчестве некоторых авторов <.> формируется экспрессионизм как некая художественная система, определенный стиль или <.> художественный метод»4. Тенденцию к экспрессии стиля в литературе этого времени Вилявина объяснила появлением нового типа мышления, «основанного на крушении всех существующих ценностей и воспринимающего переживание как единственную данность»5.

Исследователь привела многочисленные трактовки термина

1 Генералова Н. П. Леонид Андреев и Николай Бердяев (к истории русского персонализма) // Русская литература 1997.-№2.-С. 42-55.

2 См.: Эстетика диссонансов: О творчестве Леоннда Андреева. - Орел, 1996; Международная научная конференция «Творчество Леонида Андреева: современный взгляд», посвященная 135-летию со дня рождения писателя. - Орел, 2006.

3 См., например: Иезуитова Л. А. Леонид Андреев и Эдвард Мунк (О зарождении экспрессионизма в европейском искусстве конца XIX - начала XX века) // Стиль писателя и культура эпохи (Межвузовский сборник научных статей) / Пермский университет. - Сыктывкар, 1984. - С. 45 - 65; Вилявина И. Ю. Художественные искания русского экспрессионизма. - М., 2004; Терехина В. Н. Экспрессионизм в русской литературе первой трети XX века. - М., 2009.

4 Вилявина И. Ю. Указ. соч. - С. 4.

5Там же.-С. 5. экспрессионизм», но в конечном итоге это, понятие осталось расплывчатым и обобщенным. И. Ю. Вилявина заключила, что «экспрессионизм использует все многообразие средств, существующих в литературе и даже других видах искусства», и при этом- «экспрессионисты подчиняют их своей" цели - усиленно воздействовать на, читателя: реальность у них символична, символ реален, натуралистическая деталь абстрактна, экзистенциальные ситуации^ обыденны»1. В работе сформулированы основные эстетические принципы экспрессионизма: конкретный факт действительности рассматривается автором как проявление объективных процессов бытия; в произведении действуют некие абстрактные силы, движущие поступками абстрактных героев, которые попадают в абстрактные, чаще всего критические ситуации; в центре внимания экспрессиониста - человек. Он часть страшного мира, его жертва и, одновременно, орудие зла. В нем борются рациональные и биологические начала, и темные силы подсознания одерживают победу; в экспрессионистском произведении пристально рассматривается психика человека; экспрессионист мыслит контрастами: жизнь-смерть, свет-тьма. Никакие компромиссы невозможны; разница между субъектом и объектом в экспрессионистском произведении сведена к минимуму.

Формирование экспрессионистского стиля Андреева происходило, по мнению исследователя, постепенно в произведениях «Ложь», «Красный смех», «Губернатор», «Полет». И. Ю. Вилявина находит в них, все признаки экспрессионизма.

Особый интерес представляет выявление особенностей экспрессионистского стиля в романе «Сашка Жегулев» (1911). Исследователь

1 Вилявина И. Ю. Указ. соч. - С. 5. увидела в нем попытку Андреева создать экспрессионистский роман, так как в этом произведении писатель рассматривает исключительные обстоятельства как типические, предполагает проявление в них сущностных начал бытия. Указывается на то, что в романе преобладает «оксюморонность экспрессионистского мышления, что* выражается в соединении несовместимых для читателя понятий»1, и основным художественным приемом становится контраст. На первый план выходит борьба рациональных и подсознательных сил в человеке. Обращается внимание на масштабы хронотопа в романе: «.автор охватывает пространство вневременного, вселенского масштаба, читая любой факт проявлением космического бытия»2. На основе проведенного анализа прозы Андреева разных лет И. Ю. Вилявина сделала вывод о том, что писатель явился одним из ярких представителей русского экспрессионизма XX века.

В исследовании И. И. Московкиной3 целостно изучено многожанровое творчество Андреева. Отстаивая мысль о том, что Андреев прежде всего писатель-модернист, новатор, Московкина предлагает новую классификацию жанров его прозы. Этой классификации мы придерживаемся в нашем исследовании. В монографии И. И. Московкиной рассмотрены основные образы-символы, лейтмотивы, формы гротеска, поэтика абсурда, игры, черного юмора, космизм, психологизм и панпсихизм в прозе и драматургии писателя.

Достижения андрееведения последних десятилетий обобщены А. В. Татариновым в главе о Леониде Андрееве в масштабном труде «Русская литература рубежа веков (1890-е - нач. 1920-х годов)»4. Автор представляет современный взгляд на художественную систему писателя, опираясь на основные исследования его творчества. Подчеркивается новаторство Андреева, сумевшего предчувствовать многие-тенденции, которые позднее станут актуальными в русской и особенно зарубежной литературе: «Одним из

1 Вилявина И. Ю. Указ. соч. - С. 137.

2 Там же. - С. 138.

3 Московкина И. И. Между «PRO» и «CONTRA»: координаты художественного мира Леонида Андреева. -Харьков, 2005.

4 Татаринов А. В. Леонид Андреев // Русская литература рубежа веков (1890-е - начало 1920-х годов): В 2-х кн. - М., 2001. - Т. 2. - С. 286 - 340. первых Андреев сумел создать художественный, мир, однозначно» не определимый в терминах традиционной эстетики и принципиально конфронтационный по, отношению к идеологизированным теориям реализма* и модернизма», «творчество-писателя.стало одним* из ранних осуществлений, экзистенциалистского конфликта человека и бытия и экспрессионистской поэтики»1. При этом автор отмечает, что ни экзистенциализм, ни экспрессионизм применительно к творчеству Андреева не являются «<. .> до конца продуманными и завершенными системами, скорее они свидетельствуют об интуитивном проникновении автора в недалекое будущее искусства и жизни»2.

Указывая на любовь писателя к мифологическим «играм» и сопуствующую им иронию, Татаринов предполагает, что Андреев предсказал постмодернистские мотивы, однако оговаривается, что «подлинная серьезность подтекста и непридуманная боль о человеке заставляют признать глубокие нравственные основы андреевского творчества»3.

Среди зарубежных исследователей наследия писателя особое место занимает английский ученый Ричард Дэвис, написавший статью об Андрееве в труде «История русской литературы: XX век: Серебряный век»4. При его участии подготовлен и опубликован архив Андреева, хранящийся в Лидсе (Великобритания), а также готовится Полное собрание сочинений Андреева в 23 томах, первый том которого под руководством М. В. Козьменко уже вышел из печати ИМЛИ им. Горького РАН5.

Интерес к творчеству Леонида Андреева в наши дни растет. Издано несколько сот монографий, сборников, статей, касающихся общих и частных проблем поэтики писателя. Но и сейчас можно говорить о том, что Андреев все еще не вполне изученный писатель, так как не до конца оценен тот новаторский путь, который позволил писателю оказаться предтечей многих

1 Татаринов А. В. Леонид Андреев // Русская литература рубежа веков (1890-е - начало 1920-х годов): В 2-х кн.-М., 2001.-Т. 2.-С. 286.

2 Там же. - С. 287.

4 История русской литературы: XX век: Серебряный век / Под ред. Жоржа Нива, Ильи Сермана, Витторио Страды и Ефима Эткинда. - М, 1995.

5 Андреев Л. Н. Полное собрание сочинений и писем: В 23 т. Т. 1. - М., 2007. литературно-художественных направлений и тенденций^ возникающих с 20-х годов XX века.

Цель настоящего" исследования.- выявить экспериментальные и новаторские художественные приемы в прозе Л. Андреева, предвосхитившие элементы поэтики сюрреализма, доказать связь художественных поисков писателя с сюрреалистическим сознанием, возникшим в конце XIX - начале XX века.

Для достижения цели исследования необходимо решить ряд задач: охарактеризовать культурную ситуацию рубежа веков, способствующую возникновению сюрреалистического сознания; выявить элементы новой поэтики в прозе писателей конца XIX - начала XX века; определить основные провокационные приемы в прозе Л. Н. Андреева; рассмотреть способы создания «ошеломляющих» образов в прозе Л. Н. Андреева; провести сопоставительный анализ произведений Л. Н. Андреева и Ф. Кафки с целью выявления общих признаков новой поэтики, отразившей сюрреалистическое сознание «переходной» эпохи; раскрыть новаторство художественных приемов Л. Н. Андреева в повести «Мои записки» и романе «Дневник Сатаны».

При этом мы не ставим своей задачей прикрепить к Андрееву «ярлык» сюрреалиста. Нам важно продемонстрировать скрытые соответствия, раскрыть и осмыслить новаторство экспериментальной поэтики прозы Леонида Андреева, выявив в ней «ген» сюрреализма.

Основоположники сюрреалистического движения обозначали сюрреализм весьма расплывчато, загадочно, двусмысленно. А. Бретон в первом «Манифесте сюрреализма» (1924) дал следующее определение этому понятию: «Чистый психический автоматизм, имеющий целью выразить <. .> реальное функционирование мысли. Диктовка мысли вне всякого контроля со стороны разума, вне каких бы то ни было эстетических или нравственных соображений»1. «Сюрреализм, основывается на, вере в высшую« реальность определенных ассоциативных форм, которыми до него пренебрегали, на вере во всемогущество" грез, в бескорыстную* игру мысли. Он стремится? бесповоротно разрушить.все иные психические механизмы и занять их местоо при решении главных проблем жизни» . Луи Арагон в «Волне грез» (1924) писал о том, что сюрреализм, - это «поглощение понятий», «общий горизонт религий, магий, поэзии, грезы, безумия, опьянения и жалкой жизни»3.

В последние десятилетия исследователи выделяют три основных значения термина «сюрреализм» [А. Чагин]:

1. Обозначение явлений, связанных с возникшей во Франции 1920-х годов группой сюрреалистов во главе с Андре Бретоном и непосредственным их продолжением.

2. Обозначение пред сюрреалистических тенденций, выявляющихся в творчестве писателей разных эпох и стран.

3. Так называемое «метафорическое» значение, предполагающее отказ от реалистического правдоподобия.

В последнее время среди филологов и культурологов сюрреализм рассматривается как «художественное направление, имеющее свою философию-онтологию, этику (или анти-этику) и эстетику (анти-эстетику) <.»>4.

Сюрреализм понимается нами как художественная система, формировавшаяся в русско-европейском культурном пространстве в конце ХЕК- первые десятилетия XX века в результате поисков новых форм и средств воплощения художественного образа. Ее философскую основу составили труды Ф. Ницше, А. Шопенгауэра, 3. Фрейда, А. Бергсона. Ее идейно-эстетические принципы: обращение к сфере бессознательного, устранение границ реального и нереального, порождающее удивительные метаморфозы; иррационализм, смещение смысла, поэтика абсурда, бунта,

1 Бретон А. Манифест сюрреализма // Называть вещи своими именами: Прогр. выступления мастеров запад -европ лит. XX в. Сост., лредисл., общ. ред. Л. Г. Андреева. - М., 1986. - С. 56.

3 Цит. по: Андреев Л. Г. Сюрреализм. - М., 2004. - С. 80.

4Якимович. А. Магическая вселенная. -М., 1995.-С. 123. установка на эпатаж, сенсационность, культ таинственного, загадочного, чудесного, черный юмор, эротизм, то есть суть те принципы,.которые отчасти сформулированы в манифестах сюрреализма группы Андре Бретона, а также воплощены, в творчестве писателей- этой группы и близких к- ней по своим эстетическим установкам.

Проекция художественных принципов сюрреализма на творчество Леонида Андреева предпринимается впервые, хотя критики и литературоведы и раньше обращали внимание на многие элементы поэтики эксперимента и провокации в прозе писателя, не указывая на их связь с сюрреализмом: ярко выраженный субъективизм, интерес к бессознательному, преобладание фантасмагорий над реальностью, нагромождение метафор, многообразные виды гротеска, неправдоподобие, культ любви, мотив тайны, ошеломляющие образы, экспрессионистская плакатность, вместе с тем исповедальность, кощунства, абсурд, всеохватная стихия игры. Отмечались устремленность Андреева к высшей реальности и в то же время изображение сладострастия зла, самоуничижения, боли. Важное замечание, дающее основание видеть в Андрееве предшественника сюрреализма, сделал И. Анненский: «Андреев не бережет, а напротив, с особой радостью рушит привычности, а взамен заставляет меня искать в мире новых сцеплений и слитий, наподобие тех, которые так прихотливо слагаются вокруг меня вечером из отовсюду нахлынувших теней»1. Стремление разрушить привычные связи, потрясти читателя, вызвать к работе его воображение, увидеть мир по-новому характерно для сюрреалистов.

Перспективным явилось изучение творчества- Андреева в аспекте игры2. Специальное исследование этой темы провела М. В. Карякина, убедительно обосновав вывод о том, что «игра в творчестве Л. Андреева характеризует

Анненский И. Ф. Иуда // Книги отражений / Иннокентий Анненский. - М., 1979. - С. 152.

2 См., например, Корнеева Е. В. Мотивы художественной прозы и драматургии Леонида Андреева: автореф. дне. .канд. филол. наук. - Елец, 2000;Еременко М. В. Мифопоэтика творчества Леоннца Андреева 1908 -1919 гг.: автореферат дис. . кандидата филологических наук. - Саратов, 2001 ;Московкина И. И. Игровой дискурс (стилизация, пародия, гротеск) в художественной системе Л.Андреева // Юбилейная конференция по гуманитарным наукам, посвященная 70-летию Орловского госуниверситета: Материалы. Выпуск II: Л. Н.Андреев и Б. К. Зайцев. - Орел, 2001. - С. 4 - 5;Евреинов Н. Н. Демон театральности / Сост., общ. ред. и комм. А. Зубкова и В. Максимова. - М.; СПб., 2002;Карякина М. В. Феномен игры в творчестве Леонида Андреева: автореф. дис. .канд. филол. наук. - Екатеринбург, 2004. прежде всего сам тип сознания и сформированный" на его основе способ художественного мышления* и, как следствие, стилевую доминанту андреевской художественной" системы»1. В нашем исследовании мы» рассматриваем игру в «Моих записках» и «Дневнике Сатаны» Андреева1 с позиции псевдооткровения.

Методология исследования.

При- исследовании поэтики прозы Л. Н. Андреева мы опираемся на методологический подход М. Бахтина, в соответствии с которым поэтика писателя рассматривается во взаимосвязи с художественным мышлением эпохи. Новаторство М. Бахтина заключается в создании новой модели мира с множественностью систем отсчета, предполагается «взгляд на мир как на вечно сжимающуюся текучую данность, где нет границ между верхом и низом, вечным и сиюминутным, бытием и небытием»2.

Методологически продуктивная модель рассмотрения новой парадигмы художественного сознания XX века, явившейся «общим знаменателем» для русской и европейской литературных традиций, предложена в монографии В. В. Заманской «Русская литература первой трети XX в.: проблема экзистенциального сознания» (1996). Для более глубокого понимания литературного процесса «переходной» эпохи мы считаем необходимым наряду с экзистенциальным выделять сюрреалистический тип сознания, который в той или иной мере определил структуру художественного мира Л. Андреева и его эстетические основания.

Методика исследования основана на сочетании структурного и сравнительно-исторического подходов (Ю. М. Лотман, Ю. Н. Тынянов, В. Н. Топоров, 31 Г. Минц, Б. В. Томашевский и др.). Выявление элементов поэтики сюрреализма в прозе Л. Н. Андреева требует применения контекстно-герменевтического метода, который позволяет через выявление скрытых историко-литературных диалогов установить глубинные закономерности литературного процесса (В. Заманская). Художественные

Карякипа М. В.Указ. соч. - С. 21.

2 Лейдерман Н. Л. Теоретические проблемы изучения русской литературы XX века // Русская литература XX века. - Вып. 1. - Екатеринбург, 1992. - С. 21. принципы сюрреализма в связи с эстетикой сюрреалистического движения рассматриваются в< трудах Л. Г, Андреева, С. А. Исаева, Т. В. Балашовой, Е. Д. Гальцовой, А. К. Якимовича, В. ГГ. Бранского, В. А. Крючковой, Ж. Шенье-Жандрон.

При анализе художественных произведений Андреева мы опираемся на результаты исследований андрееведов, прежде всего Л. А. Иезуитовой, Е. А. Михеичевой, И. И. Московкиной.

Общее в мироощущении Андреева и Кафки дает основание исследовать их творчество в сопоставлении для того, чтобы выявить общие тенденции духовного поиска человека XX века. Представляется уместным сравнивать двух писателей, разделенных пространством, но объединенных духом времени, на основании сходства проблематики, основных мотивов, образов их творчества.

Андреев и Кафка - художники в высшей степени оригинальные, занимающие особое место в литературе. Отстраненность от какого-либо художественного направления, синтез различных художественных систем -характерные черты их творческого метода. Андреева и Кафку называют родоначальниками экспрессионизма. В творчестве этих писателей выявляются также элементы поэтики сюрреализма.

Связи Леонида Андреева и Франца Кафки с русской и европейской культурной традицией предопределили возможность сопоставления двух писателей на основе общей культурной почвы. Леонид Андреев и Франц Кафка избрали себе одних и тех же учителей: Ф. Достоевского и Л. Толстого, а также впитали в себя дух английских и немецких писателей-романтиков. Эти литературные влияния ярко отразились в произведениях русского и австрийского писателей.

Сопоставление творчества Андреева и Кафки предпринималось В. В. Заманской1. Исследователь, раскрывая экзистенциальные параметры художественного мира Л. Андреева, провела параллели с произведениями Ф. Кафки. При этом сопоставления ограничились задачей исследователя

1 См. Зачанская В. В. Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века. Диалоги на границах столетий. - М., 2002. - С. 110 - 142. представить читателю, насколько творчество Андреева вписывается в модель европейского экзистенциального сознания.

Сравнению произведений Андреева и Кафки на основании сходства важнейших мотивов- их творчества посвящены статьи О. В". Вологиной1 и Е. А. Михеичевой2.

При анализе художественных произведений Андреева мы опираемся на результаты исследований андрееведов.

Положения, выносимые на защиту:

1. Новаторство Л. Н. Андреева, проявившееся в поэтике его прозы, было обусловлено тем, что он воплотил зарождающееся в конце XIX - начале XX века сюрреалистическое сознание. В основе этого типа сознания лежит интерес к сфере бессознательного, плюрализм взглядов, расширение сознания, ощущение эфемерности реального, стирание границ между противоположностями, ощущение абсурдности бытия, поиск новой реальности, «абсолютный» бунт, жажда глобальной революции. Результатом нового художественного сознания становится сюрреализм - художественная тенденция, которая появляется в русском и европейском искусстве в начале XX века.

2. Новый взгляд на русскую литературу конца XIX - начала XX века позволяет установить, что элементы поэтики, впоследствии развившиеся в художественной системе сюрреализма, уже существовали в творчестве русских писателей-реалистов: наличие плана «другой реальности», мотив таинственности, нарочитая странность, загадочность повествования, внимание к подсознательным импульсам человека, к его загадочной, душе, появление персонажей из другой реальности, переплетение сна и яви, возникновение нового1 типа героя - человека с деформированной психикой,

Способного воспринимать, мир иначе, видеть и ощущать то, что не видят и не ощущают «нормальные» люди.

1 Вологина О. В. Разорванный мир Леонида Андреева и Франца Кафки // Творчество Леонида Андреева: современный взгляд: материалы международной научной конференции, посвященной 135-летию со дня » рождения писателя, 28 - 30 сентября 2006 г. - Орел, 2006. - С. 137 - 143.

Михеичева Е. А. «Формула железной решетки» в прозе Леонида Андреева и Франца Кафки // Там же. - С. 29 -137.

3. Экспериментальные художественные приемы Л. Н. Андреева: изображение психических, отклонений, откровенных сцен насилия, «абсолютного бунта» героев, интерес к бессознательному, к теме самоубийства, феноменам случайного, таинственного^ и иррационального, использование сновидческих форм пространства- и времени, поиск высшей реальности, объединяющей бинарные оппозиции, - предполагают установку на сенсационность, скандал и предваряют поэтику сюрреализма.

4. «Ошеломляющие», экспрессивные образы в прозе Л. Н. Андреева, построенные на ассоциативности, гротеске, контрасте, черном юморе, призваны поразить читателя, создать «эффект неожиданности», вызвать предельную реакцию. Сознательная провокация, эпатаж, экспрессия дают основание причислять Андреева к основоположникам русского литературного авангарда.

5. В произведениях Леонида Андреева («Мысль», «Нет прощения», «Город», «Проклятие зверя», «Из глубины веков» («Царь»), «Он (Рассказ неизвестного)», «Возврат», «Герман и Марта») и Франца Кафки («Превращение», «Процесс», «Пропавший без вести» («Америка»),

Описание одной борьбы», «Замок») с помощью приемов деперсонализации и дереализации передается состояние отчужденности человека от мира, утрата «Я», призрачность существования.

6. Повесть «Мои записки» и роман «Дневник Сатаны» Леонида Андреева представляют собой псевдооткровение, которое заключается в нарушении автором предварительного условия: все описываемые события происходили именно так, как они представлены, - и условия искренности: повествователь говорит правду. Художественное пространство «Моих записок» и «Дневника Сатаны» раскрывает перед читателем игровой мир, в котором наряду с предполагаемой правдой царят обман и фальсификации.

Объектом исследования являются наиболее репрезентативные в аспекте обозначенной темы произведения Л.Н.Андреева «Большой шлем» (1899), «Первый гонорар» (1900), «Рассказ о Сергее Петровиче» (1900), «Ложь» (1901), «В подвале» (1901), «Бездна» (1902), «Город» (1902), «Мысль» (1902),

В тумане» (1902), «Жизнь Василия Фивейского» (1903), «Нет прощения» (1904), «Красный смех» (1904), «Из глубины веков» («Царь») (1904), «Христиане» (1906), «Елеазар» (1906), «Иуда Искариот» (1907), «Проклятие зверя» (1908), «Рассказ о семи повешенных» (1908), «Мои записки» (1908), «Правила добра» (1911), «Он (Рассказ неизвестного)» (1911), «Ипатов» (1911), «Полет» (1913), «Герман и Марта» (1914), «Возврат» (1916), «Чемоданов» (1916), «Дневник Сатаны» (1919), воспоминания о писателе, его дневники, произведения Ф. Кафки «Описание одной борьбы» (1904 - 1905), «Свадебные приготовления в деревне» (1906 - 1907), «Превращение» (1912), «Решения» (1913), «Горе холостяка» (1913), «Голодарь» (1922), «Процесс» (1914 - 1918), «Пропавший без вести» («Америка») (1911 - 1916), «Замок» (1921 - 1922), а также теория сюрреализма.

Предмет исследования - экспериментальные, новаторские элементы поэтики прозы JI. Андреева.

Структура диссертации. Исследование состоит из введения, трех глав: Эксперимент и провокация как основные художественные принципы сюрреализма, Элементы поэтики сюрреализма в прозе Л. Н. Андреева, Псевдооткровение в повести Леонида Андреева «Мои записки» и романе «Дневнике Сатаны», заключения и списка литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проза Леонида Андреева: поэтика эксперимента и провокации"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Творчество Леонида Андреева передало сюрреалистическое сознание «переходной» эпохи конца XIX - начала XX века, для которого были характерны ощущения беспорядочности, случайности, иррациональности бытия, потребность в радикальном обновлении жизни.

Леонид Андреев - писатель-экспериментатор. При создании произведений он руководствовался интуицией, а не стремлением к жизнеподобию. Для его поэтики было характерно погружение во внутренний мир героев, расщепление личности персонажа на множество «других», погружение в бездну бессознательного или воспарение в бесконечность, фрагментарность, бессюжетность произведений, придание реальности форм сна, мифа, игры, идея утверждения своего «Я» в том числе через падение, культ любви, предчувствие сверхреальности. В своей прозе Л. Андреев бросает вызов религиозным чувствам, разуму, общественной морали. Писатель использовал в своих произведениях черный юмор, абсурд, кощунства - художественные приемы, которые впоследствии легли в основу поэтики сюрреализма.

Андреев сознательно применял приемы провокации и эпатажа читателей и критиков. Каждое новое его произведение вызывало взрыв эмоций, бурю споров в литературных кругах и среде читателей. Создавая из собственной жизни и личности образ «нормального безумца», писатель демонстрировал эксцентричность оригинального художника. Все это говорит о том, что Андреев стоял у истоков авангардистского искусства, формировал тип авангардной личности. Писатель был неравнодушен к славе, о чем свидетельствуют воспоминания К. Чуковского, в которых он передает слова Андреева: «<.> иногда я чувствую, что для меня необходима слава, - много славы, столько, сколько может дать весь мир. Тогда я концентрирую ее в себе, сжимаю до возможных пределов и, когда она получит силу взрывчатого вещества, - я взрываюсь, освещая мир каким-то новым светом»1.

1 Чуковский К. И. Леонид Андреев // Собр. соч.: В 6-ти т. Т. 6. - М., 1969. - С. 28.

Установка на скандал, создание публичного мифа1 о «нормальном безумце», «театральная^ истерия» (И. П. Карпов) дает основание видеть» в Андрееве ближайшего предшественника сюрреалистов.

Способность Андреева вызывать у читателей* эмоциональный шок предваряет находки А. Арто в создаваемом им «Театре жестокости», аналоге сюрреалистического театра.

Предчувствия сверхреальности, недоступной разуму, а только интуитивному «прозрению», объединяющей противоречия, освобождающей человека от условностей, в художественном мире Андреева выразились в том, что в нем появился новый образ - «нечто третье», доступное человеку в состоянии созерцания, в пограничном состоянии, либо постигаемое через любовь, общение с природой и осознание чудесного в повседневном.

Сопоставительный анализ произведений Л. Андреева и Ф. Кафки, писателей, разделенных пространством, но объединенных духом времени, позволил выявить общие глубинные процессы развития художественного сознания эпохи.

Художественные миры писателей сближало ощущение эфемерности, абсурдности мира, деперсонализация, протест против существующего положения вещей. В своем творчестве писатели показали исчезновение антиномий разума и безумия, объективного и субъективного, бодрствования и сна, жизни и смерти. Безумный бунт и абсурдный вызов героев Андреева и Кафки заключаются в неприятии жизни с ее непостижимыми законами, с ее неограниченной властью над человеком и порабощением человеческой воли.

Леонид Андреев был одним из первых писателей, сумевших почувствовать приближение литературы, в которой вещи и явления утрачивают связи с реальностью, образ отделяется от конкретного объекта и тем самым выступает как копия, не соответствующая оригиналу.

Андреев показал, что в общественной жизни функционируют псевдоподобия - истины, справедливости, веры. На интуитивное выявление писателем природы псевдоподобия указывают основные мотивы его творчества - всевластие лжи, вечный возврат, мотивы маски и роли.

Повесть «Мои записки» и роман «Дневник Сатаны» Леонида Андреева представляют собой псевдооткровение, которое отвечает основному признаку подобия откровения: мнимое высказывание истины. В" этих произведениях автор создал игровую языковую реальность, которая существует параллельно действительности, искажая, как кривое зеркало, ее законы. Игра параллельно реализуется в двух планах: игра автора-повествователя с условным читателем и игра автора-творца с «реальным» читателем. Эта игра основана на поразительных метаморфозах мысли и слова, на неожиданных контрастах, пародии и стилизации.

В романе «Дневник Сатаны» недостоверность повествования принципиальна не только из-за признания автора-повествователя во лжи «в некоторых местах», но и вследствие «симулятивности» самого языка. Весь дневник Сатаны - это игра, основанная на языковом компромиссе. Вкладывая в уста автора-повествователя мысли о том, что язык играет с говорящим, затягивая в сеть ярлыков-стереотипов, Андреев оказался не только на высоте передовой мысли своего времени, но и предугадал идеи, которые будут развиваться на протяжение всего XX века.

Основной сюжетообразующий мотив романа - одержимость игрой. Замысел автора-творца состоит в том, чтобы представить процесс претворения игры в реальность, а реальности в игру, правды в ложь, а лжи в правду, рационального в иррациональное и обратно, «перетекание» одного явления в свою противоположность, стирание границ между противоположностями, признание самих этих противоположностей несуществующими и призыв к поиску «третьего». Поэтому определить точно, где в романе заканчивается действительная реальность и начинается «реальность игры», невозможно, так как языковая действительность, создаваемая автором - это «безумная пляска на грани».

Исследование «реальности игры» в «Дневнике Сатаны» привело нас к выводу, что роман явился формой игры Автора с читателем и самим собой, игрой-пророчеством, трагической и ироничной одновременно. В то же время недоверие словам-маскам, признание героя-повествователя в вынужденном и сознательном искажении действительности делает «Дневник Сатаны» «открытым произведением», требующим работы читательского воображения, открывающим возможности для многочисленных интерпретаций.

Экспериментальные, новаторские приемы в художественном мире JI. Н. Андреева используются писателем для того, чтобы заставить читателя задуматься о жизненных ценностях, о вопросах, которые поставила перед человеком новая эпоха.

Изучение принципов поэтики эксперимента и провокации в прозе Леонида Андреева открывает перспективы исследования этих принципов и в драматургии писателя, а также в творчестве других авторов начала XX века.

Список научной литературыПетрова, Екатерина Ивановна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Раздел 1. Тексты писателей, мемуаристика

2. Андреев, Л. Н. Собрание сочинений Текст.: В 6 т. Т. Г / Л. Н. Андреев.- М.: Худож. лит., 1990. 639 с.

3. Андреев, Л. Н. Собрание сочинений Текст.: В 6 т. Т. 2 / Л. Н. Андреев.- М.: Худож. лит., 1990. 559 с.

4. Андреев, Л. Н. Собрание сочинений Текст.: В 6 т. Т. 3 / Л. Н. Андреев.- М.: Худож. лит., 1994. 655 с

5. Андреев, Л. Н. Собрание сочинений Текст.: В 6 т. Т. 4 / Л. Н. Андреев.- М.: Худож. лит., 1994. 639 с.

6. Андреев, Л. Н. Собрание сочинений Текст.: В 6 т. Т. 5 / Л. Н. Андреев.- М.: Худож. лит., 1995. 511 с.

7. Андреев, Л. Н. Собрание сочинений Текст.: В 6 т. Т. 6 / Л. Н. Андреев.- М.: Худож. лит., 1996. 720 с.

8. Андреев, Л. Н. Полное собрание сочинений и писем Текст.: В 23 т. Т. 1 / Л. Н. Андреев. М.: Наука, 2007. - 805 с.

9. Андреев, Л. Н. Из глубины веков. Царь. Текст. / Л. Н. Андреев. -Публикация и вступительная статья Л. Н. Афонина и Л. А. Иезуитовой // Творчество Л. Андреева. Исследования и материалы. - Курск: Курский гос. пед. ун-т., 1983. - С. 99 - 129.

10. Ежегодник рукописного-отдела Пушкинского Дома на 1991 г. СПб.: Наука, Институт рус. лит., 1994. - С. 84 - 141.

11. Андреев, Л. Н. «Дневник» Леонида Андреева Текст. / Л. Н. Андреев // Лит. архив. Материалы по истории русской и общественной мысли. -

12. СПб: Наука, 1994. С. 247 - 294.

13. Андреев, Л. Н. Дневник, 1897 1901 гг. Текст.; / Л; Н. Андреев: -, Подготовка текста М. В. Козьменко и Л. В. Хачатурян (при участии Л.

14. Д. Затуловской), сост., вст. ст. и коммент. М: В. Козьменко. М.: ИМ Л И РАН, 2009. -296 с.

15. Анненский. И. Ф. Книги отражений Текст. / Иннокентий Анненский. - М.: Наука, 1979. 679 с.

16. Арто, А. Театр и его двойник Текст.: С прил. текста «Театр Серафима» / Антонен Арто / Пер. с фр. и коммент. С. Исаева. М.: Мартис, 1993. - 199 с.

17. Белый, А. <Как мы пишем> Текст.; / А. Белый // Как мы пишем [Сборник] / Сост. С. Лесневский, А. Михайлов; <Послесл. М. Чудаковой>. - М.: Книга, 1989. С. 6 - 20.

18. Белый, А. Симфонии Текст. / А. Белый / Вступ. ст., сост., подгот. текста, примеч. А. В. Лаврова. - Л.: Худож. лит., 1991. 528 с. (Забытая книга).

19. Белый, А. Собрание сочинений. Котик Летаев. Крещеный китаец. Записки чудака Текст. / Общ. ред. и сост. В.М. Пискунова / А. Белый. -М.: Республика, 1997. 543 с.

20. Блок, А. Воспоминания о Л. Н. Андрееве Текст. / А. Блок // Книга о Леониде Андрееве. Петербург - Берлин: Изд-во 3. И. Гржебина, 1922.-С. 11-15.

21. Блок, А. Памяти Леонида Андреева Текст. / А. Блок // Собрание сочинений: В 6 т. Т. 51: Проза. М.: Т12РРА - Книжный клуб, 2009. - С. 500-506. . :

22. Бретон, А., Арагон, JL Пятидесятилетие истерии Текст.1 / А. Бретон, JI. Арагон // Антология французского сюрреализма: 20-е годы. / Сост., пер. с франц., коммент. С. А. Исаева и Е. Д. Гальцовой. М.: ГИТИС, 1994.-С. 185-186.

23. Максим Горький и Леонид Андреев: Неизданная переписка Текст. / Институт мировой литературы им. А. М. Горького АН СССР; Редакция: И. И: Анисимов (гл. ред.), Д. Д. Благой, А. С. Бушмин и др. -Литературное наследство - Т. 72. - М.: Наука, 1965. 630 с.

24. Дали, С. Дневник одного гения Текст. / Сальвадор Дали / Пер. с франц. О. Захаровой. М.: Эксмо, 2009. - 384 с.

25. Дали, С. Суждения об искусстве Текст. / Сальвадор Дали // Дружба народов. 1994. - № 1. - С. 238.

26. Достоевский, Ф. М. Полное собрание сочинений Текст.: В 18 т. Т. 10 / Ф. М. Достоевский. М.: Воскресенье, 2004. - 552 с.

27. Иванов, Вяч. Родное и вселенское Текст. / Вячеслав Иванов. -[Сборник] [Сост., вступ. ст. и примеч. В. М. Толмачева]. М.: Республика, 1994. - 427 с.

28. Камю, А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство Текст. Пер. с фр. / А. Камю. - М.: Политиздат, 1990. 415 с.

29. Кафка, Ф. Афоризмы. Письмо к отцу. Письма. Пер. с нем. Текст. / Ф. Кафка / Сост. Д. В. Затонского. - Харьков: Фолио; М.: ООО «Фирма «Издательство ACT», 2000. 400 с.

30. Кафка, Ф. Дневники Текст. / Ф. Кафка / Вступ. ст., пер. с нем. и коммент. Е. А. Кацевой. Харьков: Фолио; М.: ООО «Фирма «Издательство ACT», 1999. - С. 540.

31. Кафка, Ф. Замок: Роман Текст. / Ф. Кафка / Пер. с нем. Р. Райт-Ковалевой. СПб:: Азбука, 2000. - 480 с.

32. Кафка, Ф. Пропавший* без вести (Америка): Роман; Рассказы, 1904 - 1922 Текст. Пер. с нем. / Ф. Кафка. М.: ООО «Издательство ACT»; Харьков: Фолио, 2003. - 349.

33. Кафка, Ф. Процесс: Роман Текст. / Ф. Кафка / Пер: с нем. Р. Райт

34. Ковалевой. СПб.: ООО «Издательский Дом «Кристалл», 2001. - 208 с.

35. Книга о Леониде Андрееве (воспоминания М. Горького, К. Чуковского, А. Блока, Георгия Чулкова, Бор. Зайцева, Н. Телешова, Евг. Замятина) Текст. Петербург -Берлин: Изд-во З.И. Гржебина, 1922. - 112 с.

36. Набоков, В. В. Собрание сочинений Текст.: В 4 т. Т. 3. Приглашение на казнь. Дар / В. В. Набоков. СПб.: Азбука-классика, 2010. - 567 с.

37. Сологуб, Ф. Творимая легенда Текст. / Ф. Сологуб // Соб. соч.: В 20 т. -СПб.: Шиповник, 1914. Т. 18. - 301 с.

38. Чуковский, К. И. Леонид Андреев Текст. / К. Чуковский // Собр. соч.: В 6-ти т. Т. 6.-М.: Худож. лит., 1969. С. 22 - 47.

39. Чуковский, К. И. Леонид Андреев большой и маленький Текст. / К. Чуковский. СПб: Изд. бюро, 1908. - 134 с.

40. Чуковский, К. И. О Леониде Андрееве Текст. / К. Чуковский. СПб, 1911.-88 с.

41. Чехов, А. П. Полное собрание сочинений и писем Текст.: В 30 т. Письма: В 12 т. Т. 5. / А. П. Чехов. М., 1977.

42. Раздел 2. Монографии, статьи, сборники

43. Альман, А. Д. Леонид Андреев. Мои записки: Крит, очерк Текст. / А. Д. Альман. - Саратов: типография Техн. о-ва, 1908. 52 с.

44. Аменицкий, Д. А. Анализ героя «Мысли» Леонида Андреева (К вопросу о параноидальной психопатии) Текст. / Д. А. Аменицкий. - [Москва]: типография Штаба Московского военного округа, 1915. - 29 с.

45. Андреев, Л. Г. Сюрреализм Текст. / Л. Г. Андреев. М.: Гелеос, 2004. - 352 с.

46. Арабажин, К. И. Леонид Андреев. Итоги творчества. Литературно-критический этюд Текст. / К. И. Арабажин. - Санкт-Петербург: Общественная польза, 1910. , 279 с.

47. Арзамасцева, И. Н. О психической реальности в прозе поставангарда

48. Текст.:/ И. H. Арзамасцева // Проблемы эволюции русской литературы XX века.-iM., 1995.-С. 14.

49. Арсентьева, H. Н; Проблема нравственного самосознания личности; в творчестве Леонида, Андреева; Текст./ / H. Н. Арсентьева // Леонид Андреев: материалы; и исследования (сборник РАН) (ред. Келдыш). -М., 2000.-С. 175- 194.

50. Антология французского сюрреализма: 20-е годы. Текст. / Сост., пер. с франц., коммент. С. А. Исаева и Е. Д. Гальцовой. -М-.: ГИТИС, 1994. -390 с.

51. Афонин, Л. Н. Леонид Андреев Текст. / Л. Н. Афонин. Орел: Орловское книжн. изд-во, 1959. - 224 с.

52. Бабичева, Ю. В. «Дневник Сатаны» Л. Андреева как антиимпериалистический памфлет Текст. / Ю. В. Бабичева // Творчество Леонида Андреева. Исследования и материалы. - Курск, 1983.-С. 75 -85.

53. Барт, Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика Текст.: Пер. с фр. / Р. Барт / Сост., общ. ред. и вступ. ст. Г. К. Косикова. - М.: Прогресс, 1989.- 615 с.

54. Басинский, П. Поэзия бунта и этика революции: Реальность и символ в творчестве Л. Андреева Текст. / П. Басинский // Вопросы литературы. 1989. - № 10.-С. 132-148.

55. Бахтин, М. М1 Проблемы поэтики Достоевского Текст. / М. Бахтин. -М.: Советская Россия, 1979. 320 с.

56. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества Текст. / М. Бахтин. -М.: Искусство, 1986. 445 с.

57. Бергсон, А. Творческая эволюция. Материя и память. Текст. Пер. с фр. / Анри Бергсон. Минск: Харвест, 1999. - 1407 с.

58. Бердяев, Н. А. Духи русской революции. 1918 Электронный ресурс. / Н. А. Бердяев // Из глубины. Сборник статей о русской революции. -Библиотека русской религиозно-философской и художественной литературы «Вехи». http://www.vehi.net

59. Бердяев, Н. А. Кризис искусства Текст. / Николай Бердяев.- [Репринт, изд.]. - М.: СП «Интерпринт», 1990. - 47 с.

60. Бердяев, Н. А., Самопознание (опыт философской автобиографии) Текст. / Н. А. Бердяев. -М.: Мир книги. Литература, 2010. 414 с.

61. Бердяев, Н. А. Философия творчества, культуры и искусства Текст. / Н. А. Бердяев. М., 1994. - Т. 2.

62. Беззубов, В. И. Леонид Андреев и традиции русского реализма Текст. /

63. В. И. Беззубов. Таллин: Ээсти раамат, 1984. - 335 с.

64. Богданов, А. В. Идея вседозволенности: от Достоевского к Андрееву и Камю Текст. / А. В. Богданов // Классика и современность. М., 1991. -С. 217-227.

65. Богданов, А. В. «Безумное одиночество» героев Леонида Андреева с точки зрения литературной преемственности Текст. / А. В. Богданов // Связь времен. Проблемы преемственности в русской литературе конца XIX-началаXXв. -М., 1992.-С. 188-204.

66. Богданов, А. В. Комментарии. [Текст] / А. В. Богданов // Андреев Л. Н. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2. М.: Худож. лит., 1990. - С. 503 - 558.

67. Бодрийяр, Ж. Символический обмен и смерть Текст. / Жан Бодрийяр. - [пер. с фр. С. Н. Зенкина]. . - М.: Добросвет: КДУ, 2009. -389 с.

68. Бодрийяр, Ж. Прозрачность зла Текст. / Жан Бодрийяр. [Пер. с фр. Л. Любарской и Е. Марковской]. - М.: Добросвет, 2000. - 257 с.

69. Боева, Г. Н. Идея синтеза в творческих исканиях Л. Н. Андреева Текст.: автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01 / Воронежский государственный университет. - Воронеж, 1996. - 18 с.

70. Боева, Г. Н. Синтетизм в творчестве Л. Андреева: роман «Дневник Сатаны» Текст. / Г. Н. Боева // Филологические записки. Вып. 9. -Воронеж, 1997. - С. 38 - 47.

71. Большаков, В. П. Сюрреализм, его традиции и преемники Текст. / В. П. Большаков // Вопросы литературы. 1972. - № 2. - С. 104 - 123.

72. Боцяновский, В. Ф. Леонид Андреев: Критико-библиографический этюд Текст. / В. Ф. Боцяновский. - СПб.: Литература и наука, 1903. - 64 с.

73. Бранский, В. П. Сюрреалистический идеал и метод Текст. /

74. B. П. Бранский // Искусство и философия: Роль философии в формировании и восприятии художественного произведения на примере истории живописи. Калининград: - Янтарный сказ, 1999. -1. C. 421-444.

75. Зарождение и развитие русского экспрессионизма) Текст. / И: Ю. Вилявина. Астрахань, 1999. - 173 с.

76. Виноградов, В. В. Натуралистический гротеск (Сюжет и композиция повести Гоголя «Нос») Текст. / В. В. Виноградов // Избранные труды: Поэтика русской литературы. М., 1976. - С. 5 - 44.

77. Волошин, М. Леонид Андреев и Федор Сологуб Текст. / М. Волошин // Лики творчества. Л.: Наука, 1988. - С. 443 - 449.

78. Воровский, В. В. В ночь после битвы Текст. / В. В. Воровский // Статьи о русской литературе. М.: Худож. лит., 1986. - С. 161 - 177.

79. Воровский, В. В. Леонид Андреев Текст. / В. В. Воровский // Статьи о русской литературе. М.: Худож. лит., 1986. - С. 303 - 326.

80. Гальцова, Е. Д. Театральность в художественной системе французского сюрреализма Текст.: автореф. дис. . докт. фил. наук: 10.01.03 / Гальцова Елена Дмитриевна. - М., 2008. - 38 с.

81. Ганжулевич, Т. Я. Русская жизнь и ее течение в творчестве Леонида Андреева Текст. / Т. Ганжулевич. 2-е изд., доп. - М.: Т-во М; О. Вольф, (Санкт-Петербург). - 151 с.

82. Генералова, Н. П. «Мои записки» Леонида Андреева (К вопросу об идейной, проблематике повести) Текст. / Н. П. Генералова // Русская литература. 1986. -№ 4. - С. 172- 185:

83. Гинзбург, Л. Литературам поисках реальности: Статьи. Эссе. Заметки Текст. / Л. Гинзбург. Л.: Советский писатель, 1987. - 400 с.

84. Горбов, Д. А. Леонид Андреев Текст. / Д: Горбов // Поиски Галатеи. Статьи^ литературе. М.: Федерация, 1929. - С. 217 - 233.

85. Гречнев, В. Я. О прозе XIX XX в.: Л. Толстой, А. Чехов, И. Бунин, Леонид Андреев, М. Горький Текст. / В. Я. Гречнев. - СПб.: Санкт-Петербургский гос. ун-т культуры и искусств, 2000. - 288 с.

86. Григорьев, А. Л. Леонид Андреев в мировом литературном процессе Текст. / А. Л. Григорьев // Русская литература. - 1972. № 3. - С. 190 - 205.

87. Давыдова, Т. Т. Русский неореализм: идеология, поэтика, творческая эволюция (Е. Замятин, И. Шмелев, М. Пришвин, А. Платонов, М. Булгаков и др.): учеб. пособие Текст. / Т. Т. Давыдова. 2-е изд., испр. - М.: Флинта: Наука, 2006. - 336 с.

88. Данилин, Я. Леонид Андреев и общественная реакция Текст. / Я. Данилин. М.: Заря, 1909. - 32 с.

89. Делез, Ж. Платон и симулякр. 1969 Электронный ресурс. / Ж. Делез. - Библиотека философии. http://filosof.historic.ru

90. Доброхотов, А. Карьера Леонида Андреева (Этюд о популярности, арлекинах и толпе) Текст. / Анатолий Доброхотов. - М.: Печатня А. И. Снегиревой, 1909. 32 с.

91. Дуганов, Р. В. Гоголь Достоевский - Блок в перспективе «русского мифа» Текст. / Р. В. Дуганов // Российский литературоведческий журнал. - 199Ф. - № 5 - 6. - С. 39 - 55.

92. Дэвис, Р. Леонид Андреев Текст. / Ричард Дэвис // Истоия русской литературы: XX век: Серебряный век / [В. Страда, Ж. Нива, Е. Эткинд и др.]. - Под ред. [и с предисл.] Ж. Нива и др. М.: Прогресс: Литера, 1995.-С. 379-389.

93. Евреинов, В. В. Демон театральности Текст. / Николай Евреинов // Демон театральности. Сост., общ. ред. и коммент. А. Зубкова и В. Максимова. -М., СПб.: Летний сад, 2002. - С. 409 -418.

94. Еременко, М. В. Мифопоэтика творчества Леонида Андреева 1908 - 1919 гг. Текст.: автореферат дис. . кандидата филологических наук: 10.01.01. / Сарат. гос. ун-т им. Н. Г. Чернышевского. Саратов, 2001. - 19 с.

95. Жураковский, Е. Трагикомедия современной жизни О Чехове, Ибсене, Пшибышевском, Л. Андрееве и о злословии.: Литературно-критические очерки [Текст] / Евгений Жураковский. М.: тип. П. К. Прянишникова, 1906.- 194 с.

96. Заманская, В. В. Русская литература первой трети XX в.: проблема экзистенциального сознания: Монография Текст. / В. В. Заманская -Магнитогорск: Изд-во Магнитогорского гос. пед. ин-та, 1996. 408 с.

97. Заманская, В. В. Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века. Диалоги на границах столетий: Учебное пособие Текст. / В; В. Заманская. М.: Флинта: Наука, 2002. - 304 с.

98. Западова, Л. А. Источник текста и «тайны» рассказа-повести «Иуда Искариот» / Л. А. Западова // Русская литература. 1997. - № 3. - С. 83 -98.

99. Иванов, П. Врагам Леонида Андреева. Психологический этюд Текст. /

100. П. Иванов. М.: Издание В. Н. Егорова, 1904. - 48 с.

101. Иванов-Разумник, В. И. О смысле жизни. Федор Сологуб, Леонид Андреев, Лев Шестов Текст. / В. И. Иванов-Разумник. Санкт-Петербург: тип. Mi М. Стасюлевича, 1908 - , 312 с.

102. Иезуитова, Л. А. «Преступление и наказание» в творчестве Леонида Андреева («Мысль», «Мои записки») Текст. / Л. А. Иезуитова // Метод и мастерство. Вып. 1. - Вологда, 1970. - С. 333 - 347.

103. Иезуитова, Л. А. Творчество Леонида Андреева (1892-1906) Текст. / Л. А. Иезуитова. Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1976. - 240 с.

104. Иезуитова, Л. А. Леонид Андреев и Эдвард Мунк (О зарождении экспрессионизма в европейском искусстве конца XIX - начала XX века). Текст. / Л. А. Иезуитова // Стиль писателя и культура эпохи. - Сыктывкар, 1984. С. 45 - 65.

105. Измайлов, Н. А. Очерки творчества Пушкина Текст. / Н. А. Измайлов. -Л.: Наука, 1976.-340 с.

106. Ильев, С. П. Леонид Андреев и символисты Текст. / С. П. Ильев // Русская литература XX века. Дооктябрьский период. - Сб. 2. Калуга, 1970.-С. 202-216.

107. Иоффе, И. И. Избранное. Часть 1. Синтетическая история искусств. Введение в историю художественного мышления Текст. / И. И. Иоффе. - М.: Говорящая книга, 2010. 656 с.

108. Исаев, С. А. Предисловие Текст. / С. А. Исаев // Антология французского сюрреализма: 20-е годы. Сост., пер. с франц., коммент.

109. С. А. Исаева и Е. Д. Гальцовой. М.: ГИТИС, 1994. - С. 5 - 11. »

110. Кандинский, В. Текст художника. Ступени. Текст. / В. Кандинский // Точка и линия на плоскости. - СПб.: Азбука-классика, 2008. - С. 17 - 62.

111. Келдыш, В. А. К проблеме литературных взаимодействий в начале XX века: (О так называемых «промежуточных» художественных явлениях) Текст.?/ В: Av Келдыш // Русская литература, 19791- № 2! С. 3:- 27.

112. Келдыш; В. А. Повесть Леонида Андреева «Жизнь Василия Фивейского» и духовные искания5 времени Текст. / В. А. Келдыш // Русская литература. 1998. - №1. -С. 35 - 43.

113. Келдыш^ В. А. Русский реализм начала XX века Текст. / В. А. Келдыш. М: Наука, 1975. - 279 с.

114. Козьменко, М. Неупокоенный дух (О жизни и книгах Леонида Андреева) Текст. / М. Козьменко // Андреев Л. Н. Странная человеческая звезда.- М.: Панорама, 1998. - С. 5 - 16.

115. Козьменко, М. В. Дневник-роман Леонида Андреева Текст. / М. В: Козьменко // Андреев, Л. Н. Дневник. 1897 1901 гг. - М.: ИМЛИ РАН, 2009. - С. 3 - 34.

116. Колобаева, Л. А. Русский символизм Текст. / Л. А. Колобаева. М.: Изд-во Московского университета, 2000. - 294 с.

117. Колобаева, Л. А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX - XX вв. Текст. / Л. А. Колобаева. М.: Изд-во МГУ, 1990. - 333 с.

118. Корнеева, Е. В: Мотивы художественной прозы и драматургии

120. Елецкий гос: пед. институт. Елец, 2000- - 17 с.

121. Крючкова, В. А. Антиискусство: Теория и практика авангардистских движений Текст. / В. А. Крючкова. М.: Изобразительное искусство. -1985.-303 с.

122. Кубе, О. Кошмары жизни. Критически-психологический очерк о JI. Андрееве и Пшибышевском Текст. / Ольга Кубе. - С.-Петербург: типография А. С. Суворина, 1909. 76 с.

123. Куликова, И. С. Сюрреализм в искусстве Текст. / И. С. Куликова. М.: Райт, 1995.- 176 с.

124. Леви-Строс, К. Первобытное мышление Текст. / Клод Леви-Строс / [Пер., вступ. ст. и примеч. Островского А. Б.] . - М.: Республика, 1994. -382 с.

125. Лесли, Р. Сюрреализм: Мечта о революции* Текст. / Р. Лесли. - Минск: Белфакс, 1998.- 128 с.

126. Леонид Андреев: материалы и исследования Текст. / Рос. акад. наук. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького; [Сборник] [Ред. В. А. Келдыш, М. В. Козьменко]. М.: Наследие, 2000. - 412 с.

127. Лотман, Ю. М. Структура художественного текста Текст. / Лотман Ю. М. // Об искусстве. СПб.: Искусство, 1998. - С. 14 - 285.

128. Львов-Рогачевский, В. Две правды. Книга о Леониде Андрееве Текст. / В. Львов-Рогачевский. - С.-Петербург: Прометей, 1914. -236 с.

129. Мартынова, Т. И. Леонид Андреев и Лев Шестов о феномене личности Текст. / Т. И. Мартынова // Российский литературоведческий журнал. - 1994. № 5/6. - С. 134 - 142.

130. Мелетинский, Е. М. Поэтика мифа Текст. / Е. М. Мелетинский; [РАН, Институт мировой лит. им. А. М. Горького]. 2-е изд., репринт. - М.: Восточная литература, 1995. - 406 с.

131. Мескин, В. А. Грани русской прозы: Ф. Сологуб, Л. Андреев, И. Бунин Текст. / В. А. Мескин. Южно-Сахалинск, 2000. - 150 с.

132. Мескин, В. А. Кризис сознания и русская проза конца XIX начала XX вв.: Пособие по спецкурсу Текст. / В. А. Мескин; Моск. пед. гос. ун-т им. В. И. Ленина. - М.: Прометей, 1997. - 136 с.

133. Михеичева, Е. А. О психологизме Леонида Андреева Текст. / Е. А. Михеичева; М-во образования Рос. Федерации. Моск. пед. ун-т. - М.: Моск. пед. ун-т, 1994. 189 с.

134. Михеичева, Е. А. «Формула железной решетки» в прозе Леонида

135. Московкина, И. И. Поэтика легенд и притч Л: Андреева Текст." / И. И: Московкина // Поэтика жанров русской" и советской литературы: Межвузовский сборник научных трудов. Вологда, 1988. - О. 86 - 102.

136. Московкина, И. И; Развитие традиций Э. По в прозе Л. Андреева Текст. / И. И. Московкина // Вопросы русской литературы. Вып. I (53). - Львов, 1989. - С. 106 - 112.

137. Московкина, И. И. Новелла «Полет» в контексте прозы Л. Андреева Текст. / И. И. Московкина // Русская филология. Украинский вестник.- Харьков, 1994. № 2. - С. 35 - 38.

139. Муморцев, А. И. Психопатические черты в героях Л. Андреева Текст. / Д-р А. Муморцев. Санкт-Петербург: тип. Брауде, 1910. - 13 с.

140. Муратова, К. Д. Рассказ Леонида Андреева «Полет» Текст. / К. Д. Муратова // Русская литература. - 1997. - № 2. - С. 63 - 67.

141. Муслиенко, Е. В. Л. Андреев, М. Хвылевый: концепция абсурдного мира Текст. / Е. В. Муслиенко // Эстетика диссонансов. О"творчестве

142. JI. Н. Андреева. Межвузовский сборник научных трудов к 125-летию со дня рождения писателя. - Орел, 1996. - С. 43 - 46.

143. Назаревский, Б. Леонид Андреев Текст. / Б. Назареъский // Сумерки русской литературы. Очерки (Максим» Горький, Леонид Андреев, Чириков, Юшкевич). М.: Т-во А. А. Левенсон, 1912. - С. 29 - 64.

144. Носов, Н. А. Виртуальная реальность Текст. / Н. А. Носов // Вопросы философии. 1999.J - № 10. - С. 152 - 164.

145. Пикон, Г. Сюрреализм Текст. / Г. Пикон / Пер. с франц. Париж: DIAKOM - FRANCE, 1995. - 216 с.

146. Плотникова, С. Н. Лингвистические аспекты выражения неискренности в английском языке Текст.: автореф. дис. . док. филол. наук: 10.02.04 / Институт языкознания РАН. - М., 2000. - 42 с.

147. Подгаецкая, И. Ю. Поэтика сюрреализма Текст. / И. Ю. Подгаецкая // Критический реализм XX века и модернизм. М.: Наука, 1967. - С. 177 -193.

148. Поддубная, Р. Н. Музыка и фантастика в русской литературе XIX в. Текст. / Р. Н. Поддубная // Русская литература. №1. - 1997. - С. 48 -65.

149. Полоцкая, Э. А. Реализм Чехова и русская литература конца XIX - начала XX в.: (Куприн, Бунин, Андреев) Текст. / 3. А. Полоцкая // Развитие реализма в русской литературе: В 3-х т. - М.: Наука, 1974. Т. З.-С. 77-164.

150. Прохоров, Г. В. Индивидуализм в произведениях Леонида Андреева Текст. / Г. В: Прохоров. - Санкт-Петербург: тип. М. МГеркушева, 1912. -27 с.

151. Рокмакер, X. Р. Современное искусство и смерть культуры Текст. / Ханс Рокмакер / Пер. с англ. СПб.: Мирт, 2004. - 218 с.

152. Руднев, Bf. П. Словарь культуры XX века. Ключевые понятия и тексты Текст. / В. П. Руднев. -М.: Аграф, 1999. 381 с.

153. Руднев, В. П. Прочь от реальности. Исследования по философии текста Текст. / Вадим Руднев. М.: Аграф, 2000. - 428 с.

154. Скабичевский, А. М. Дегенераты в нашей современной беллетристике: «Жизнь Василия Фивейского» Леонида Андреева Текст. / А. Скабичевский // Русская мысль. 1904 - № 9. - С. 85 - 101.

155. Смирнов, В. В. Проблема экспрессионизма в России: Андреев и Маяковский Текст. / В. В. Смирнов // Русская литература. 1997. - № 2.-С. 55-63.

156. Смирнова, Л. А. Творчество Леонида Андреева. Проблемы художественного метода и стиля Текст. / Моск. обл. пед. ин-т им. Н. К. Крупской. [Учеб. пособ.]. - М.: МОПИ, 1986. - 94 с.

157. Смирнова, Л. А. Единство духовных устремлений в литературе серебряного века Текст. / Л. А. Смирнова // Российский литературоведческий журнал. 1994. - № 5-6. - С. 3 - 16.

158. Сюрреализм и авангард (Материалы российско-французского коллоквиума, состоявшегося в Ин-те мировой литературы) Текст. / Рос. акад. театр, искусства и др.; [Редкол.: С. А. Исаев и др.]. М.: ГИТИС, 1999. - 190 с.

159. Тагер, Е. Б. У истоков XX века Текст. / Е. Б. Тагер / Избранные работы о литературе. - М: Советский писатель, 1988. - С. 284 - 314.

160. Татаринов, А. В. Леонид Андреев Текст. / А. В. Татаринов // Русская литература рубежа веков (1890-е - начало 1920-х годов): Книга 2. ИМЛИ РАН. М.: Наследие, 2001. - С. 286 - 339.

161. Татаринов, А. В. Жанровая природа и нравственная философия художественных текстов о евангельских событиях Текст. / А. В. Татаринов; М-во образования и науки Российской Федерации,

162. Кубанский гос. ун-т, Кафедра зарубежной" лит. Краснодар: КубГУ, 2005.-263 с.

163. Творчество Леонида Андреева. Исследования и, материалы / Курский государственный педагогический институт. Ред. кол. Г. Б. Курляндская (отв. ред.) и др. - Курск, 1983. 162 с.

164. Терехина, В. Н. Экспрессионизм в русской литературе первой трети XX века: Генезис. Историко-культурный контекст. Поэтика Текст. / В. Н. Терехина. М.: ИМЛИ им. А. М. Горького РАН, 2009. - 320 с.

165. Тихонов, И. А. Формы и функции фантастики в русской прозе начала XX века Текст.: автореф. дис. канд. филол. наук: 10.01.01 / Вологодский гос. пед. ин-т. - Вологда. 1994. - 21 с.

166. Ткачев, Т. Я. Патологическое творчество (Леонид Андреев) Текст. / Д-р Ткачев Т. Я. Харьков: тип. «Мирный труд», 1913. - 32 с.

167. Томашевский, Б. В. Теория литературы. Поэтика Текст. / Б. В. Томашевский. - М.: Аспект Пресс, 1999. - 334 с.

168. Топоров, В. Н. Петербург и Петербургский текст русской литературы Текст. / В. Н. Топоров // Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. - М.: Издательская группа «Прогресс» «Культура». - С. 259 - 367.

169. Тынянов, Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино Текст. / Ю. Н. Тынянов / Подг. изд. и комментарии Е. А. Тоддеса, А. П. Чудакова, М. О. Чудаковой. -М.: Наука, 1977. - 574 с.

170. Уайт Ф. Леонид Андреев: лицедейство и обман Электронный ресурс. Пер. с англ.: Е. Канищева / Ф. Уайт // «НЛО». 2004. - № 69. -http://magazines.russ.ru

171. Фостер, Л. А. К вопросу о сюрреализме в русской литературе Текст. /

172. Jl. А. Фостер // American Contributions to the Seventh^ International Congress of Slavists. The Hague Paris, 1973. Vol. 2. - C. 199 - 220.

173. Хейзинга, Й. Homo ludens. Человек играющий Текст. Пер. с нидерланд. / Й. Хейзинга. СПб.: Азбука-классика, 2007. - 384 с.

174. Хоружий, С. С. Поэтика Джойса: Русские связи и соответствия Текст. / С. С. Хоружий // Российский литературоведческий журнал. - 1993. - № 1.-С. 164- 183.

175. Чагин, А. Русский сюрреализм: миф или реальность Текст. / А. Чагин // Сюрреализм и авангард. (Материалы российско-французского коллоквиума, состоявшегося в Ин-те мировой литературы). - М.: ГИТИС, 1999. С. 133 - 148.

176. Частотный словарь рассказов Л. Н. Андреева Текст. / С.-Петерб. гос. ун-т / Под ред. Г. Я. Мартыненко. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2003.-396 с.

177. Чирва, Ю. Вселенная, человек, история (К 100-летию со дня рождения Л. Андреева) Текст. / Ю. Чирва. Нева. - 1971. - № 8. - С. 177 - 185.

178. Чуваков, В. Комментарии. [Текст] / В. Чуваков // Андреев Л. Н. Собрание сочинений: В 6-ти т. Т. 1. М.: Худож. лит., 1990. - С. 581 -637.

179. Шапир, М. Что такое авангард? Текст. / М. Шапир II Даугава. 1990. -№3.

180. Шаршун, С. Магический реализм Текст. / С. Шаршун // Числа. - 1932. № 6. - С. 229-231.

181. Швейбельман, Н. Ф. Опыт интерпретации сюрреалистического текста Текст. / Н. Ф. Швейбельман. Тюмень: ТГУ, 1996. - 112 с.

182. Шенье-Жандрон, Ж. Сюрреализм Текст. / Ж. Шенье-Жандрон / Пер. с франц. С. Дубина. -М.: Новое лит. обозрение, 2002. 410 с.

183. Эко, У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию Текст. / Умберто Эко / Пер. с итал. Веры Резник и Александра Погоняйло. - СПб.: Symposium, 2004. 538 с.

184. Эко, У. Роль читателя. Исследования по семиотике текста Текст. /

185. Умберто Эко / Пер. с англ. и итал. Сергея Серебряного. СПб: Symposium, M.: Изд-во РГГУ, 2007. - 501 с.

186. Энциклопедический словарь сюрреализма Текст. / Отв. редакторы и составители Т. В. Балашова, Е. Д. Гальцова. М.: ИМЛИ РАН, 2007. -584 с.

187. Эстетика диссонансов (О творчестве JI. Н. Андреева): Межвузовский сборник научных трудов К 125-летию со дня рождения писателя. / Инт мировой лит. им. А. М. Горького и др.; [Редкол.: Е. А. Михеичева (отв. ред.) и др.]. Орел: ОГПУ, 1996. - 159 с.

188. Юзбашева, Ю. Отзвуки творчества Эдгара По в русской литературе начала XX век-a Текст. / Ю. Юзбашева // Русская филология. Сб. 8. -Тарту, 1997.-С. 118-126.

189. Якимович, А. К. Двадцатый век. Искусство, культура, картина мира: От импрессионизма до классического авангарда Текст. / А. Якимович; Рос. акад. художеств, Научно-исслед. ин-т теории и истории изобразит, искусств. -М.: Искусство, 2003. 491 с.

190. Якимович, А. К. Магическая вселенная. Очерки по искусству, философии и литературе XX века Текст. / А. Якимович. - М.: Галарт, 1995.- 168 с.

191. Раздел 3. Архивные источники

192. РГАЛИ, Ф. 11, оп. 6, д. 8, л. 45.

193. РГАЛИ, Ф. 11, оп. 6, д. 8, л. 48.

194. Раздел 4. Литература на иностранном языке

195. Giuliani, Rita. Leonid Andreev Text. / Rita Giuliani. - Firenze: La Nuova Italia, 1977.- 135 p.

196. Karancsy, L. Träume und Visionen in den Erzählungen von Leonid Andrejew Text. /L. Karancsy// Slavica. 1967. - C. 81 - 115.

197. Kaun, A. Leonid Andreyev. A critical Study By Alexander Kaun Text. / Alexander Kaun. New York: Huebsch, 1924. - 361 c.

198. King, H. H. Dostoyevsky and Andreyev: Gazers upon the Abyss NV Text. Ithaca: Cornell Alumni New Corporation, 1936. - 88 p.

199. Martini, A. Erzähltechniken Leonid Nikolaevic Andreevs Text. -München: Otto Sagner, 1978. 322 p.

200. Woodward, J. B. Leonid Andreyev. A study Text. / J. B. Woodward. -Oxford: Clarendon press, 1969 p.r. 290 c.

201. White, F. H. Memoirs and madness: Leonid Andreev though the prism of the literary portrait: includes an annotated translation of A Book about Leonid Andreev Text. / Frederick H. White. Montreal : McGill - Queen"s univ/ press, 2006 - X, 346 c.J

Леонид Андреев – очень своеобразный писатель. Любого, кто впервые берет в руки книги с его повестями и рассказами, с первых страниц поражает необыкновенно оригинальный талант писателя.

Одной из главных и характерных черт творчества Л. Андреева является внимание к внутреннему миру человека. Однако и здесь он отличается от своих предшественников. У него душа человека – это вовсе не прекрасный мир, где царствуют гуманизм и любовь к ближнему, а страшная пропасть, где живут злые, не подвластные никому силы. Внутренний мир человека настолько

Страшен, что ему понадобились два символа, чтобы показать его. Несомненно, эти символы – стена и бездна, которые появляются во многих его произведениях, например в одноименном рассказе “Стена”.

Другой определяющей темой в творчестве этого писателя является тема одиночества человека. Согласно мировоззрению этого писателя, в современном обществе человек обречен на одинокое существование, вследствие которого личность постепенно деградирует. Эта тема нашла наиболее яркое отражение в таких рассказах, как “Большой шлем”, “Рассказ о Сергее Петровиче” и других. Так, в “Большом шлеме”

Равнодушие людей друг к другу доведено автором до абсурда. Полгода люди регулярно играют друг с другом в карты и при этом не знают о своих партнерах даже элементарных вещей. Поэтому, когда один из партнеров умирает, остальные даже не знают, где он живет и кому сообщить о случившемся, и собираются искать его адрес через полицейский участок.

Герои Андреева – это живые аллегории, они соединяют в себе все возможные и невозможные отрицательные черты как физического, так и нравственного характера. Калека Трифон из рассказа “Жизнь Василия Фивейского” отвратителен и мерзок как внешне, так и внутренне.

Он пресмыкается перед окружающими, как змея, и способен даже на убийство. Иуда Искариот из одноименного рассказа, наоборот, поражает читателя тем, что так странно соединяет в себе физическое уродство, тонкую, ранимую душу и хитрый ум, способный на предательство. Этот образ вообще считается одним из самых противоречивых, сложных и необычных.

Писатель по-своему истолковывает евангельские события, делая образ Иуды более сложным и неоднозначным. У Андреева Иуда Искариот двойственен: формально он предатель, по сути – единственный преданный Иисусу человек. Андреев объединяет Иуду и Иисуса как ищущих пути усовершенствования человечества. Иуда раскрывается полно, предстает человеком, ищущим справедливости, жаждущим любви, он претендует на роль первого ученика Христа. Иуда не верит в доброе начало в людях, и это неверие толкает его на эксперимент. Иуда пришел к Христу, чтобы проверить насколько всепонимающий, всевидящий спаситель способен предотвратить зло. Он до последней минуты надеется, что люди поймут, что они творят, одни – действием, а другие – бездействием, но чуда не происходит.

Иисус созерцателен, его ученики слабы, уходят от своего учителя, хотя клялись в любви, устраивали состязания. Петр отрекся от Христа, и именно Иуда выступает судьей учеников, укоряя их в слабодушии, лицемерии. В доказательство своей любви и равенства с Иисусом, Иуда сам себя казнит. И этот акт возвышает его в глазах читателя, заставляет принять за истину его последние слова. Завершая рассказ словом “предатель”, Андреев выражает не собственную точку зрения по поводу Иуды, а сложившееся мнение о нем, которое вовсе не является абсолютной истиной. К такому выводу приходит читатель, познакомившись с мыслями, переживаниями Иуды, имея возможность перенести их на его судьбу.

Андреев в рассказе “Иуда Искариот” выступает как оригинальный художник, который не терпит рутины, шаблона.

Проза Андреева сложна для восприятия, однако она стоит того, чтобы в ней разобраться. Она актуальна для современного читателя и, пожалуй, останется таковой еще очень долгое время.

(No Ratings Yet)

1. Л. Н. Андреев Идейно-художественное своеобразие рассказа “Иуда Искариот” В произведении сказалось отрицательное отношение Андреева к христианской религии: евангельская история получает нетрадиционную трактовку. Сам писатель называл “Иуду Искариота” “нечто по психологии,...
2. КЛАССИКА Л. Н. АНДРЕЕВ АНАЛИЗ-СРАВНЕНИЕ РАССКАЗОВ Л. АНДРЕЕВА “БЕЗДНА” И М. ГОРЬКОГО “СТРАСТИ-МОРДАСТИ” Прежде чем начать аналитическое сравнение этих двух рассказов таких самобытных русских писателей, как Леонид Андреев и Максим...
3. Деревенская проза занимает одно из ведущих мест в русской литературе. Основные темы, которые затрагиваются в романах такого жанра, можно назвать вечными. Это вопросы нравственности, любви к природе, доброго отношения к...
4. “Маленькие трагедии” – одно из самых замечательных созданий Пушкина, В небольших по объему произведениях поэт отразил целые исторические эпохи, воссоздав их колорит с помощью выверенного сочетания художественных деталей. В результате...
5. ПОСЛЕ БАЛА Идейно-художественное своеобразие рассказа В рассказе “После бала” особенно силен обличительный пафос по сравнению с другими произведениями писателя. В рассказе есть элементы притчи, морализаторское начало, идея просветительства противопоставляется идее...
6. ИЗ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX ВЕКА М. Б. Салтыков-Щедрин Идейно-художественное своеобразие сказок Сказки – итог творчества писателя. Три из них написаны в 60-е гг. (“Повесть о том, как один мужик двух...
7. И была роковая отрада В попиранье заветных святынь… А. Блок В январе 1918 года А. Блок создает самую знаменитую свою поэму – создает за несколько дней, в едином вдохновенном порыве....
8. Трактовка как главных героев романа, так и замысла самого Тургенева встречается разная. Именно поэтому следует критически относиться к этим рассуждениям, и в частности, к трактовке Писарева. Принято считать, что основная...
9. КЛАССИКА А. А. ФЕТ ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ПОЭЗИИ А. А. ФЕТА К середине XIX века в русской поэзии отчетливо обозначаются и, поляризуясь, развиваются два направления: демократическое и так называемое “чистое искусство”....
10. Замечательная поэтесса Белла Ахмадулина вошла в русскую литературу на рубеже 1950-1960-х гг., когда возник беспримерный массовый интерес к поэзии, причем не столько к печатному, сколько к озвученному поэтическому слову. Во...
11. ИЗ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX ВЕКА Н. С. Лесков Идейно-художественное своеобразие Идейно художественное своеобразие сказа состоит в следующем: 1. Прославление талантов и способностей русского народа (несмотря на неграмотность, тульские мастера сумели...
12. МЦЫРИ Идейно-художественное своеобразие поэмы: Поэма “Мцыри” – типично романтическое произведение (единство человека с природой – сцена грозы и побег из монастыря; романтическая любовь – встреча с грузинкой; борьба – поединок...
13. ИЗ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX ВЕКА Ф. М. Достоевский Идейно-художественное своеобразие романов Достоевского Н. А. Бердяев, Из книги “Миросозерцание Достоевского “ Если всякий гений – национален, а не интернационален и выражает...
14. ИЗ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX ВЕКА И. С. Тургенев Идейно-художественное своеобразие “Записок охотника” Основное значение “Записок охотника” состоит в том, что в литературу были введены образы крепостных крестьян” Они сами, их...
15. ИЗ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX ВЕКА И. С. Тургенев Идейно-художественное своеобразие повестей Повести “Ася” и “Первая любовь” принято объединять общим условным названием “повести о первой любви” (вместе с повестью “Вешние воды”)....
16. Окаянные дни Идейно-художественное своеобразие Произведение написано в форме дневника очевидца событий 1918 г., в котором отразились впечатления Бунина о революции. Писатель не принимает революцию, считает ее “игрой”, от которой страдает...
17. Слово о полку Игореве, Игоря Святославича, внука Олегова Идейно-художественное своеобразие “Слова…” Автор “Слова…” неизвестен. Разыскал произведение известный собиратель древностей и знаток русской словесности Мусин – Пушкин. Вероятнее всего, у Мусина-Пушкина...
18. РАССКАЗЫ Идейно-художественное своеобразие рассказа Автор изображает духовную деградацию личности. Общая атмосфера в городе С. располагает к однообразной, беспросветной жизни. Даже жизнь “образованной и талантливой” семьи Туркиных на удивление монотонна (одни...
19. Поэма “Кому на Руси жить хорошо” занимает центральное место в творчестве Некрасова. Она стала своеобразным художественным итогом более чем тридцатилетней работы автора. Все мотивы лирики Некрасова развиты в поэме, заново...
20. РАССКАЗЫ Идейно-художественное своеобразие рассказа По жанру “Палата номер 6” – скорее не рассказ, а повесть (объем, описательность, повествует об определенном отрезке жизни главного героя). Н. С. Лесков дал следующий отзыв...
21. ИЗ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX ВЕКА И. А. Гончаров Идейно-художественное своеобразие романов И. А. Гончарова Романы Гончарова (в первую очередь “Обыкновенная история” и “Обломов”) представляют нам не только типы, характерные для...
22. РЕВИЗОР Идейно-художественное своеобразие Комедии “Ревизор” Образ города Образ города в комедии складывается как целостная система. Тремя важнейшими принципами в изображении города являются: 1. Иерархичность (город показан в виде социальной лестницы:...
23. ИЗ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX ВЕКА Ф. М. Достоевский Идейно-художественное своеобразие Жанр произведения определен Достоевским, как “сентиментальный роман”, хотя по форме это повесть. Принадлежит к циклу рассказов и повестей, создававшихся в...
24. Идейно-художественное своеобразие “Повестей Белкина” “Повести Белкина” задуманы как пародия на каноны романтической литературы. Пушкин берет расхожие романтические сюжетные штампы и “переворачивает” их. Конфликт в “Станционном смотрителе” нарочито банален. Военный заезжает...
25. Идейно-художественное своеобразие Композиция рассказа (вступление – легенда о Ларре – рассказ о жизни Изергиль – легенда о Данко – заключение) устанавливает связь между легендой и реальной действительностью. Две легенды в...
26. ИЗ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX ВЕКА А. П. Чехов Идейно-художественное своеобразие Рассказов “Черный монах” и “Палата № 6” По жанру “Палата № 6” – не рассказ, а повесть (объем, описательность, повествует...
27. Идейно-художественное своеобразие романа Центральный образ романа – Родион Раскольников. Его преступление – индивидуалистический бунт против порядков окружающей его жизни. Его теория основывается на том, что общество и человек по сути...
28. Идейно-художественное своеобразие “Песни…” По жанру “Песня…” – историческая поэма в народном стиле. Доказано, что Лермонтов не опирался на какой-либо источник. Особенности композиции: зачин, рефрен и концовка (обращение гусляров к царю...
29. Идейно-художественное своеобразие “Песни о Буревестнике” и “Песни о Соколе” Жанр произведений определен как песня. Это указывает на их лиро-эпический характер. Однако обе песни обладают другими жанровыми признаками – в них...
30. Нравственная проблематика одного из произведений современной отечественной прозы. (По роману Т. Толстой “Кысь”) В начале ХХI века одним из самых заметных произведений стал роман Т. Толстой “Кысь”. В этой антиутопии...