Интересные данные и факты из жизни бориса шергина. Чтобы помнили. шергин борис викторович Писатель шергин биография

ШЕРГИН Борис Викторович - (1893 1973) русский писатель. Сказы о поморах в стиле северного фольклора; книга Океан море русское (1959) и др. Дневники … Большой Энциклопедический словарь

Шергин Борис Викторович - , русский советский писатель, фольклорист. Вырос в семье потомственного морехода и корабельного мастера. Окончил художественно промышленное Строгановское училище (1917). Первые рассказы… … Большая советская энциклопедия

Шергин Борис Викторович - (1896 1973), русский писатель. Книги «У Архангельского города, у корабельного пристанища» (1924), «Океан море русское» (1959) сказы о поморах, их характерах, особенностях труда и быта, своеобразном юморе; язык и образность восходят к северному… … Энциклопедический словарь

ШЕРГИН Борис Викторович - (1893—1973), русский советский писатель, фольклорист. Кн. «У Архангельского города, у корабельного пристанища» (1924), «Архангельские новеллы» (1936), «У песенных рек» (1939), «Поморщина корабелыцина» (1947). «Поморские были и сказания»… … Литературный энциклопедический словарь

Шергин, Борис Викторович - ШЕРГИ/Н Борис Викторович (1896 1973) российский писатель. Автор многочисленных рассказов и сказов о поморах, жителях российского Севера. Окончил Строгановское художественное училище в Москве (1917). Первые произведения опубликовал в 1915 г. До… …

Шергин, Борис Викторович - Род. 1893, ум. 1973. Писатель, собиратель и обработчик северного фольклора. Хорошо известны следующие поморские сказы в обработке Ш.: "Ванька доброй", "Мартынко", "Варвара Иванна" и др. Автор книги "Океан море… … Большая биографическая энциклопедия

Борис Викторович Шергин - Борис Шергин Дата рождения: 16 июля (28 июля) 1893 Место рождения: Архангельск, Российская империя Дата смерти: 31 октября 1973 … Википедия

Шергин, Борис - Борис Викторович Шергин Борис Шергин Дата рождения: 16 июля (28 июля) 1893 Место рождения: Архангельск, Российская империя Дата смерти: 31 октября 1973 … Википедия

Борис Викторович Шергин - см. Шергин, Борис Викторович … Морской биографический словарь

Книги

• Собрание сочинений. Том 4 , Шергин Борис Викторович. Перед вами четвёртый том издания произведений Бориса Викторовича Шергин (1893-1973) - замечательного русского писателя, сказителя, знатока народного творчества мастера русского языка. В него… Купить за 1046 руб
• Борис Викторович Шергин. Собрание сочинений. В 4 томах. Том 4 , Шергин Борис Викторович. Перед вами четвёртый том издания произведений Бориса Викторовича Шергина - замечательного русского писателя, сказителя, знатока народного творчества и мастера русского языка. В него вошли…

Бори́с Ви́кторович Шерги́н (16 июля , Архангельск - 30 октября , Москва) - русский писатель , фольклорист , публицист и художник , известный главным образом историями из жизни поморов .

Биография

Борис Викторович Шергин родился 16 июля 1893 года в Архангельске. Отец Шергина, потомственный мореход и корабельный мастер, (по анкете самого Шергина отец - крестьянин, выходец с реки Вычегда , но с детства попал в моряки и дослужился до «государя-кормщика») передал сыну дар рассказчика и страсть ко всякому «художеству»; мать - коренная архангелогородка, познакомившая его с народной поэзией Русского Севера .

С детства постигал нравственный уклад, быт и культуру Поморья . Срисовывал орнаменты и заставки старинных книг, учился писать иконы в поморском стиле, расписывал утварь; ещё в школьные годы стал собирать и записывать северные народные сказки, былины, песни. Учился в Архангельской мужской губернской гимназии (1903-1912); учился в Строгановском центральном художественно-промышленном училище (1913-1917). Работал как художник-реставратор, заведовал художественной частью ремесленной мастерской, внёс вклад в возрождение северных промыслов (в частности, холмогорской техники резьбы по кости), занимался археографической работой (собирал книги «старинного письма», древние лоции , записные тетради шкиперов , альбомы стихов, песенники). Печатался с 1912 г.

В 1922 г. окончательно переехал в Москву; работал в Институте детского чтения Наркомпроса , выступал с рассказами о народной культуре Севера с исполнением сказок и былин перед разнообразной, в основном детской, аудиторией. С 1934 г. - на профессиональной литературной работе, тогда же вступил в Союз писателей СССР.

Первая публикация - очерк «Отходящая красота» о концерте М. Д. Кривополеновой (газета «Архангельск» за 21 ноября 1915 г.). При жизни писателя опубликовано 9 книг (не считая переизданий). В газетах и журналах Шергин помещал статьи литературоведческого и искусствоведческого характера, реже - литературные произведения. В 1934 г. с иллюстрациями Б. Шергина вышла поэма Василия Каменского «Иван Болотников».

Разрушению стены молчания вокруг Шергина способствовал организованный в 1955 г. творческий вечер писателя в Центральном Доме литераторов, после которого в издательстве «Детская литература» был опубликован сборник «Поморские были и сказания» (1957), а через некоторое время вышел и «взрослый» сборник избранных произведений «Океан - море русское» (1959). Сборник вызвал немало восторженных отзывов; особое внимание рецензентов привлекало словесное мастерство писателя. Заслуженное признание пришло к Шергину после высокой оценки его творчества в статье Л. М. Леонова («Известия» от 3 июля 1959 г.).

Своеобразие фольклоризма Шергина состоит в непосредственной ориентации его текстов на народное творчество. Цель художника не в том, чтобы обогатить литературу за счёт внеположенного по отношению к ней фольклора, но чтобы явить народную поэзию как оригинальный, неповторимый и бесценный способ видения мира и человека. В текстах писателя - обилие цитат из фольклорных текстов (пословицы, поговорки, отрывки из былин, причитаний, лирических песен, небывальщин и т. п.). Большинство из них рассчитаны на чтение вслух, и Шергин, знавший всю свою прозу и поэзию наизусть, до последних лет жизни нередко сам исполнял свои произведения. Сказывание было для него не воспроизведением созданного ранее, но самим процессом творчества.

Борис Викторович Шергин, русский писатель, сказочник, художник, родился 28 (по старому стилю 16) июля 1896 г. (по другим данным – 1893 г.) в Архангельске, в семье коренных поморов, рыбаков и корабелов. Род Шергиных – очень древний и известный в истории Севера, большинство его представителей были священниками.

Жизнь родителей Бориса Шергина, его собственные детство и юность связаны с Городом (так – с большой буквы – писатель называл в дневниках Архангельск) и с морем. Воспоминания его о родителях, о родном доме овеяны счастьем. Жизнь, полная любви друг к другу, праведных трудов, увлечения «художеством», навсегда становится для него эталоном жизни. Любовь к искусству Севера – к народному поэтическому творчеству и поморской «книжности», иконописи и росписи по дереву, к музыке и слову, ко всей богатейшей народной культуре зародилась именно здесь. Еще в школьные годы Шергин стал собирать и записывать северные народные сказки, былины, песни.

С 1903 по 1912 г. он учился в Архангельской мужской губернской гимназии. В 1913 г. отправляется в Москву и становится студентом Строгановского центрального художественно-промышленного училища. Жизнь его теперь делилась между Москвой и Севером, куда он приезжал на каникулы. Этот период был чрезвычайно важным для становления творческой личности Шергина, для формирования его художественного самосознания.

Между тем, в Москве Шергина заметили. Оценили не только его способности художника, но и прекрасное знание народного слова, умение петь былины, талант сказочника. В 1915 г. он знакомится с пинежской сказительницей Марьей Дмитриевной Кривополеновой, которую привезли в Москву фольклористы. В газете «Архангельск» появилась статья Шергина «Отходящая красота» – о выступлении Кривополеновой в Политехническом музее и о том впечатлении, которое она произвела на слушателей. Шергин общается с учеными-фольклористами. В 1916 г. по инициативе А.А. Шахматова он был направлен Академией наук в командировку в Шенкурский уезд Архангельской губернии для исследования местных говоров и записи произведений фольклора.

В 1917 г., по окончании училища молодой человек возвращается в Архангельск и работает в местном Обществе изучения Русского Севера, а затем – в кустарно-художественных мастерских. Признан его вклад в возрождение северных промыслов (в частности, холмогорской техники резьбы по кости). Шергин занимался и археографической работой – собирал старинные книги, альбомы стихов, песенники, древние лоции, записные тетради шкиперов.

В 1919 г. с ним случилось несчастье – попал под трамвай и потерял правую ногу и пальцы левой ноги.

В 1922 г. Борис Викторович переезжает в Москву и становится сотрудником Института детского чтения Наркомпроса. Жил он в подвале, бедно, но постепенно входил в литературную жизнь столицы. В 1924 г. выходит его первая книжка – «У Архангельского города, у корабельного пристанища», оформленная им самим. В ней собраны записи текстов и мелодий фольклорных северных баллад. Но Шергин не просто перелагает эти тексты и мелодии, он преображает их, усиливая поэтическое впечатление. А изящные иллюстрации напоминают о древнерусской живописи. Тройное дарование автора – сказителя, писателя, художника создало удивительную цельность книги.

После выхода второй книги – сборника сказок «Шиш московский» (1930) – Шергин становится членом Союза писателей, делегатом Первого Всесоюзного съезда советских писателей (1934). Он переходит на профессиональную литературную работу, выступает в различных аудиториях, читая как народные сказки, былины, баллады, так и собственные произведения, написанные на основе фольклорных источников, под впечатлением рассказов земляков-поморов, воспоминания о детских и юношеских годах. Выходят сборники «Архангельские новеллы» (1936), «У песенных рек» (1939).

Книга «Поморщина-корабельщина» (1947) появилась вскоре после выхода печально знаменитого партийного постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград» и подверглась сокрушительному разгрому официозных критиков. Автора обвиняли в любви к старому поморскому быту, в консерватизме, в отсутствии связей с современностью. Естественно, после этого перед ним закрылись двери всех издательств. Жил Шергин по-прежнему в подвале, был полуслеп (не мог фактически ни читать, ни писать).

Лишь в 1957 г. удалось издать очередную книгу – «Поморские были и сказания»; она вышла в «Детгизе» с иллюстрациями знаменитого графика В. Фаворского. В 1959 г. появляется один из самых объемных сборников писателя – «Океан море русское», а в 1967 – самое полное из прижизненных изданий – «Запечатленная слава».

На родине Шергина, в Архангельске, сборник его произведений «Гандвик – студеное море», впервые был издан лишь в 1971 г.

В конце 1970-х и начале 1980-х книги Шергина издавались и в столице, и в Архангельске довольно часто и большими тиражами.

Уже после смерти мультфильмы по его сказкам («Волшебное кольцо», «Мартынко» и другие) сделали имя Шергина достаточно популярным.

Писатель, поэт

«Лежащий в печали человек всегда хочет встать да развеселиться. И чтобы сердце твоё развеселилось, совсем не надобно, чтоб вдруг изменились житейские обстоятельства. Развеселить может светлое слово доброго человека». Борис Шергин

Борис Шергин (правильное ударение в его фамилии - на первом слоге) родился в Архангельске 28 июля 1896 года.

Отец Шергина был потомственным мореходом и корабельным мастером, а мама - коренной архангелогородкой и старообрядкой.

Родители Шергина были хорошими рассказчиками, мама любила поэзию. По словам Бориса: «Маменька мастерица была сказывать… как жемчуг, у нее слово катилося из уст». Шергин с детства хорошо знал быт и культуру Поморья. Он любил слушать увлекательные рассказы друзей отца — именитых корабельных плотников, капитанов, лоцманов и зверобоев. С песнями и сказками его познакомила заостровская крестьянка Н. П. Бугаева - друг семьи и домоправительница Шергиных. Борис также срисовывал орнаменты и заставки старинных книг, учился писать иконы в поморском стиле, расписывал утварь. Шергин позже писал: «Мы - Белого моря, Зимнего берега народ. Коренные зверобои-промышленники, тюленью породу бьем. В тридцатом году от государства предложили промышлять коллективами. Представят-де и ледокольной пароход. Условия народу были подходящи. Зашли кто в артель, кто на ледокол...».

Еще учась в школе, Шергин стал собирать и записывать северные народные сказки, былины и песни. Он учился в Архангельской мужской губернской гимназии, позже - в 1917 году окончил Строгановское центральное художественно-промышленное училище, в котором приобрел специальность графика и иконописца.

В годы учебы в Москве Шергин сам выступал в качестве исполнителя баллад Двинской земли, иллюстрировал своим пением лекции по народной поэзии в Московском университете. В 1916 году он познакомился с академиком Шахматовым и по его инициативе был направлен Академией наук в командировку в Шенкурский уезд Архангельской губернии для исследования местных говоров и записи произведений фольклора.

После возвращении в Архангельск в 1918 году Шергин работал как художник-реставратор, заведовал художественной частью ремесленной мастерской, внес вклад в возрождение северных промыслов (в частности, холмогорской техники резьбы по кости), занимался археографической работой (собирал книги «старинного письма», древние лоции, записные тетради шкиперов, альбомы стихов, песенники).

Серьезный интерес к фольклору вызвало знакомство Шергина с пинежской сказительницей Марьей Дмитриевной Кривополеновой и фольклористами братьями Соколовыми. В газете «Архангельск» появилась статья Шергина «Отходящая красота» - о выступлении Кривополеновой в Политехническом музее и о том впечатлении, которое она произвела на слушателей.

В 1919 году, когда русский Север был оккупирован американцами, Шергин, мобилизованный на принудительные работы, попал под вагонетку, и потерял ногу и пальцы левой ноги. Эта беда подвигла Бориса Викторовича вернуть слово обрученной невесте.

В 1922 году Шергин переехал в Москву, где жил бедно. В подвале в Сверчковом переулке он писал сказки, легенды, поучительные истории о своем русском Севере. Он также работал в Институте детского чтения Наркомпроса, выступал с рассказами о народной культуре Севера, исполнял сказки и былины перед разнообразной, в основном детской, аудиторией. С 1934 года он целиком посвятил себя профессиональной литературной работе.

Шергин как рассказчик и сказочник сформировался и стал известен раньше, чем Шергин-писатель. Его первую книгу «У Архангельского города, у корабельного пристанища», выпущенную в 1924 году, составляли сделанные им записи шести архангельских старин с нотацией мелодий, напетых матерью, и входивших в репертуар выступлений самого Шергина.

Авантюрные остроумные сюжеты о «Шише Московском» - «скоморошьей эпопеи о проказах над богатыми и сильными», сочный язык, гротескно-карикатурное изображение представителей социальных верхов связывали плутовской цикл Шергина с поэтикой народной сатиры. Сказочная «эпопея» о Шише начала складываться еще в годы Ивана Грозного, когда шишами называли беглых холопов. Некогда распространенный повсюду сказочный эпос о Шише в наиболее цельном виде сохранился лишь на Севере. Шергин собрал по берегам Белого моря более ста сказок о Шише. В его обработках Шиш изображен веселым и жизнерадостным, а царь, баре и чиновники - глупыми и злыми. Шиш в образе скомороха вышучивал богатых и сильных мира: «Это через чужую беду Шиш сделался такой злой. Через него отлились волку коровьи слезы... У Шиша пословица: кто богат, тот нам не брат. Горько стало барам от Шиша».

«Шишу Московскому» было суждено стать самой знаменитой книгой писателя. В 1932-33 годах сказки Шергина в исполнении автора передавались по московскому радио и имели огромный успех у слушателей. После выхода «Шиша Московского» Шергин стал членом Союза писателей и делегатом Первого Всесоюзного съезда советских писателей.

В третьей книге «Архангельские новеллы», изданной в 1936 году, Шергин воссоздал нравы старомещанского Архангельска. Автор предстал перед читателями как тонкий психолог и бытописатель. Новеллы сборника, стилизованные во вкусе популярных переводных «гисторий» XVII—XVIII вв., посвящены скитаниям в Заморье и «прежестокой» любви персонажей из купеческой среды.

Первые три книги Шергина (оформленные автором собственноручно в «поморском стиле») представляли в полном объеме фольклорный репертуар Архангельского края. Но степень зависимости автора от фольклорного первоисточника с каждой новой книгой все уменьшается, а непременная ссылка Шергина на источник стала не более, чем выражением авторской скромности.

История Поморья, переданная в первых трех книгах Шергина, продолжалась и в следующем его сборнике - «У песенных рек», вышедшем в 1939 году. Этот сборник включал в себя историко-биографические поморские рассказы, народные толки о вождях революции и их легендарно-сказочные биографии. В книге «У песенных рек» Север России предстал перед читателями как особый культурно-исторический регион, сыгравший значительную роль в судьбе страны и занявший неповторимое место в ее культуре. Последующие «изборники» Шергина расширяли и уточняли этот образ.

Из-за ухудшающегося состояния здоровья с конца ноября 1940 года Шергину было все сложнее читать и писать. Вышедшую после войны в 1947 году книгу «Поморщина-корабельщина» сам Шергин называл своим «репертуарным сборником»: она объединяла произведения, с которыми он выступал в военные годы в госпиталях и воинских частях, клубах и школах. Судьба этого сборника трагична: он попал под разгромные критические статьи после печально известного постановления ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград». Книгу «Поморщина-корабельщина» назвали псевдонародной и обвинили в том, что с её страниц «пахнет церковным ладаном и елеем».

Во время ленинградского дела Ахматовой-Зощенко имя писателя было дискредитировано, а сам он за «осквернение русского языка» был предан общественной обструкции и не мог печататься более десяти лет. Шергин прозябал, покинутый всеми, в непроходимой бедности, бывшие друзья и знакомые отворачивались, проходили мимо. Перед писателем закрылись двери всех издательств. Обращаясь за помощью к Александру Фадееву, Шергин писал: «Обстановка, в которой я пишу свои книги, самая отчаянная. Двадцать лет я живу и работаю в тёмном и гнилом подвале. Я утратил 90% зрения. В одной комнатке нас помещается пять человек… Семья моя голодает. У меня нет сил продолжать свою работу».

Разрушению стены молчания вокруг Шергина способствовал организованный в 1955 году творческий вечер писателя в Центральном доме литераторов, после которого в издательстве «Детская литература» был опубликован в 1957 году сборник «Поморские были и сказания», а через некоторое время вышел и «взрослый» сборник избранных произведений «Океан - море русское». Сборник вызвал немало восторженных отзывов.

В 1960-е годы Шергин жил в Москве на Рождественском бульваре. Он занимал две комнатки в большой коммунальной квартире. Соседи видели в нём лишь тихого пенсионера и полуслепого инвалида. Когда он с палочкой выбирался во двор, то растерянно замирал, не зная, куда ступить и где приткнуться. Кто-нибудь из мальчишек подбегал к нему и вёл к скамейке на бульвар. Там, если погода позволяла, Шергин мог сидеть в одиночестве до самого вечера.

В 1967 году было опубликовано наиболее полное прижизненное издание произведений Шергина — сборник «Запечатленная слава». В творчестве Шергина очень четко выделялись две основные манеры повествования: патетическая и бытовая. Первая используется писателем в описаниях природы Севера и его народа. Вторая, свойственная шергинскому очерку нравов и бытовой сказке, явно ориентирована на сказ - фонетическую, лексическую, синтаксическую имитацию устной речи. Своеобразие творчества Шергина состояло в непосредственной ориентации его текстов на народное творчество.

На родине Шергина, в Архангельске, сборник его произведений «Гандвик - студеное море», впервые был издан лишь в 1971 году. Зато в конце 1970-х и начале 1980-х годов книги Шергина издавались и в столице, и в Архангельске довольно часто и большими тиражами.

С годами зрение Бориса Викторовича становилось всё хуже и хуже, а к старости он ослеп совсем.

Умер Шергин 30 октября 1973 года в Москве. Он был похоронен на Кузьминском кладбище.

После смерти мультфильмы, созданные по мотивам сказок Бориса Шергина («Волшебное кольцо», «Мартынко» и другие), сделали его имя по-настоящему известным.

Три писателя, знавшие Шергина в последние годы его жизни, написали о нем свои воспоминания.

Федор Абрамов писал о Борисе Шергине: «Комната - подвал. К вечеру было дело, темновато. Но - свет. Свет от старичка на кроватке. Как свеча, как светильник. В памяти вставал почему-то Зосима Достоевского, в последний раз наставляющий Карамазовых, деревенские старики, которые уже «сожгли» всю свою плоть. Бесплотные, бестелесные... Впечатление — благость, святость, неземная чистота, которая есть в картинах Вермеера Делфтского. Слепой старик. А весь светился».

Юрий Коваль - писатель и художник, составил выразительный словесный портрет Шергина: «Борис Викторович сидел на кровати в комнате за печкой. Сухонький, с прекрасной белой бородой, он был все в том же синем костюме, что и в прошлые годы. Необыкновенного, мне кажется, строя была голова Бориса Шергина. Гладкий лоб, высоко восходящий, пристальные, увлажненные слепотой глаза и уши, которые смело можно назвать немалыми. Они стояли чуть не под прямым углом к голове, и, наверное, в детстве архангельские ребятишки как-нибудь уж дразнили его за такие уши. Описывая портрет человека дорогого, неловко писать про уши. Осмеливаюсь оттого, что они сообщали Шергину особый облик — человека, чрезвычайно внимательно слушающего мир».

Юрий Коваль вспоминал о том, что, взглянув на нарисованный им портрет Бориса Викторовича, сестра Шергина ответила на вопрос слепого брата, получился ли рисунок, так: «Ты похож здесь на Николая-угодника».

А сам Коваль замечал: «Лариса Викторовна ошиблась. Облик Бориса Викторовича Шергина действительно напоминал о русских святых и отшельниках, но более всего он был похож на Сергия Радонежского».

Владимир Личутин отмечал в облике Шергина признаки духовной красоты: «Почитай, уж тридцать лет минуло, как повстречался с Борисом Шергиным, но весь он во мне, как окутанный в сияющую плащаницу неизживаемый образ. Согбенный старик, совсем изжитой какой-то, бесплотный. Просторно полощутся порты, рубаха враспояску на костлявых тонких плечах, светится просторная плешь, как макушка перезревшей дыни... Я поразился вдруг, какое же бывает красивое лицо, когда оно омыто душевным светом, ...от всего одухотворенного обличья исходит та постоянная радость, которая мгновенно усмиряет вас и укрепляет. Осиянный человек сердечными очами всматривается в огромную обитель души, заселенную светлыми образами, и благое чувство, истекая, невольно заражало радостью и меня. Я, молодой свежий человек, вдруг нашел укрепу у немощного старца».

Уникальность Шергина, неповторимость его творчества состояла в том, что он сумел органически соединить, слить две художественные системы - литературу и фольклор, дать народному слову новую жизнь - в книге, а литературу обогатить сокровищами народной культуры. Книги Бориса Шергина в наши дни остались как никогда актуальны и современны, злободневны в пору утраты представлений о духовных и культурных ценностях, они возвращают читателей к нравственным ценностям, радуют и обогащают. Шергин показывает в своих произведениях читателям жизнь, наполненную высоким смыслом, жизнь, основанную на безукоризненных нравственных принципах. В 1979 году Виктор Калугин писал: «Чем больше вчитываешься в эту своеобразную поморскую летопись, составленную нашим современником, тем больше убеждаешься: не прошлому, а настоящему и будущему принадлежит она».

2003 год отмечался в Архангельской области как «год Шергина».

РАССКАЗЫ ШЕРГИНА

«Круговая помощь»

На веках в Мурманское становище, близ Танькиной губы, укрылось датское судно, битое непогодой. Русские поморы кряду принялись шить и ладить судно. Переправку и шитье сделали прочно и, за светлостью ночей, скоро. Датский шкипер спрашивает старосту, какова цена работе. Староста удивился:

Какая цена! Разве ты, господин шкипер, купил что? Или рядился с кем?
Шкипер говорит:
- Никакой ряды не было. Едва мое бедное судно показалось в виду берега, русские поморы кинулись ко мне на карбасах с канатами, с баграми. Затем началась усердная починка моего судна.

Староста говорит:

Так и быть должно. У нас всегда такое поведение. Так требует устав морской. Шкипер говорит:
- Если нет общей цены, я желаю раздавать поручно.

Староста улыбнулся:

Воля ни у вас, ни у нас не отнята.

Шкипер, где кого увидит из работавших, всем сует подарки.

Люди только смеются да руками отмахиваются. Шкипер говорит старосте и кормщикам: - Думаю, что люди не берут, так как стесняются друг друга или вас, начальников. Кормщики и староста засмеялись:

Столько и трудов не было, сколько у тебя хлопот с наградами. Но ежели такое твое желание, господин шкипер, положи твои гостинцы на дворе, у креста. И объяви, что может брать кто хочет и когда хочет.

Шкиперу эта мысль понравилась:

Не я, а вы, господа кормщики, объявите рядовым, чтоб брали, когда хотят, по совести.

Шкипер поставил короба с гостинцами на тропинке у креста. Кормщики объявили по карбасам, что датский шкипер, по своему благородному обычаю, желает одарить всех, кто трудился около его судна. Награды сложены у креста. Бери, кто желает.

До самой отправки датского судна короба с подарками стояли середи дороги. Мимо шли промышленные люди, большие и меньшие. Никто не дотронулся до наград, пальцем никто не пошевелил.

Шкипер пришел проститься с поморами на сход, который бывал по воскресным дням.

Поблагодарив всех, он объяснил:

Если вы обязаны помогать, то и я обязан…

Ему не дали договорить. Стали объяснять:

Верно, господин шкипер! Ты обязан. Мы помогли тебе в беде и этим крепко обязали тебя помочь нам, когда мы окажемся в морской беде. Ежели не нам, то помоги кому другому. Это все одно. Все мы, мореходцы, связаны и все живем такою круговою помощью. Это вековой морской устав. Тот же устав остерегает нас: «Ежели взял плату или награду за помощь мореходцу, то себе в случае морской беды помощи не жди».

«По уставу»

Лодья шла вдоль Новой 3емли. Для осеннего времени торопилась в русскую сторону. От напрасного ветра зашли на отстой в пустую губицу. Любопытный детинка пошел в берег. Усмотрел, далеко или близко, избушку. Толкнул дверь - у порога нагое тело. Давно кого-то не стало. А уж слышно, что с лодьи трубят в рог. Значит, припала поветерь, детине надо спешить. Он сдернул с себя все, до последней рубахи, обрядил безвестного товарища, положил на лавку, накрыл лицо платочком, добро-честно простился и, сам нагой до последней нитки, в одних бахилах, побежал к лодье.

Кормщик говорит:

Ты по уставу сделал. Теперь бы надо нам сходить его похоронить, но не терпит время. Надо подыматься на Русь.

Лодью задержали непогоды у Вайгацких берегов. Здесь она озимовала. Сказанный детина к весне занемог. Онемело тело, отнялись ноги, напала тоска. Написано было последнее прощанье родным. Тяжко было ночами: все спят, все молчат, только сальница горит-потрескивает, озаряя черный потолок.

Больной спустил ноги на пол, встать не может. И видит сквозь слезы: отворилась дверь, входит незнаемый человек, спрашивает больного:

Что плачешь?
- Ноги не служат.

Незнакомый взял больного за руку:

Встань!

Больной встал, дивяся.

Обопрись на меня. Походи по избе.

Обнявшись, они и к двери сходили и в большой угол прошлись.
Неведомый человек встал к огню и говорит:

Теперь иди ко мне один.

Дивясь и ужасаясь, детина шагнул к человеку твердым шагом:

Кто ты, доброхот мой? Откуда ты?

Незнаемый человек говорит:

Ужели ты меня не узнаешь? Посмотри: чья на мне рубаха, чей кафтанец, чей держу в руке платочек?

Детина всмотрелся и ужаснулся:

Мой плат, мой кафтанец…

Человек говорит:

Я и есть тот самый пропащий промысловщик из Пустой губы, костье которого ты прибрал, одел, опрятал. Ты совершил устав, забытого товарища помиловал. За это я пришел помиловать тебя. А кормщику скажи - он морскую заповедь переступил, не схоронил меня. То и задержали лодью непогоды.

Текст подготовил Андрей Гончаров